И внезапно мне стало очень стыдно.
Действительно, у нас со Святошей были очень плохие отношения, и другая бы, посмотрев такой сон, забила бы. Что ей какая-то вертихвостка Марья? Однако Лора сейчас и не вспомнила все наши распри. Она взяла себе труд сделать оберег и принести мне его. И в своем доме я тоже не найду новой веревочки для крестика, да и в магазине сложновато найти подходящую.
А я за все ее заботы отплатила ей хамством.
— На крестике сильно лютый оберег я сотворила, возьми, не печаль меня, — тихо сказала самая сильная ведьма нашего города, и я не выдержала. Порывисто вскочив, я упала перед ней на колени, уткнулась лицом в обтянутые грубой тканью колени и прошептала:
— Прости. Прости, Лора, неразумную.
— Ну же, деточка, полно, — ведьма гладила меня по голове морщинистой ладонью, и голос ее был полон материнского тепла. — Вставай, не стой коленями на холодном полу.
Я почувствовала, как она приподняла мою голову и одела на шею крестик.
— Вот так, голуба моя, и нечего расстраиваться, — приговаривала она.
— Лор, я этого никогда не забуду, — тихо сказала я.
Она строго, непроницаемо посмотрела на меня и встала:
— Ну что же, пора мне, милая. Дел много, тружусь весь день аки пчелка.
Она ушла, я проводила ее и вернулась обратно в кухню.
— Знаешь, мне кажется — она меня видела, — подал голос Женька.
— С чего ты взял?
— Она мне прямо в глаза взглянула, Магдалина.
— Да даже если и видит, — пожала я плечами. — Что с того? Лора — она святая женщина.
— Не нравится она мне, — поморщился он.
— Мне тоже…не нравилась, — задумчиво сказала я. — Только видишь, как жизнь-то повернулась? По мелочи мы с ней всю жизнь ругались, а как дело коснулось моей жизни — она тут же кинулась помогать…
— Тебе виднее, — спокойно отозвался он. — Ну так что, идем на тренировку?
Я взглянула на часы, задумчиво погрызла кончик косы и кивнула.
Настоящие японские воины стояли около входа в додзё — именно так назывался их зал для тренировки. Стояли неподвижно, словно статуи Будды, сосредоточившись и уйдя в себя. Одеты они были несколько необычно. В моем сознании прочно утвердилось представление, что все парни, занимаясь восточными боевыми искусствами, носят белое кимоно, и так оно отчасти и было. Однако большинство присутствующих буси были облачены в рубашки с закатанными по локоть рукавами и какие-то странные широченные брюки, похожие на юбки.
Я внимательно вглядывалась в их лица и поражалась тому, насколько же они прекрасны. Не в обычном понимании этого слова, не все лица были совершенны. Но была в их чертах некая суровая одухотворенность и умиротворенность, отсветом ложившаяся на их лица.
В этот момент мне вспомнилось, как однажды я работала для одного российского олигарха, ставила ему годовую охранку. После обряда он пригласил меня осмотреть его владения. В память врезалась его конюшня — нереальная чистота, запах свежеструганного дерева, сена, и умные лошадиные глаза. Я ходила от одного скакуна к другому, и поражалась их стати и грациозности. А потом я увидела ЕГО.
Черный, как ночь, с белой звездой во лбу, он в этой элитной конюшне смотрелся как драгоценный камень среди прибрежной гальки. Все в нем кричало о его исключительности — наклон головы, стать, взгляд, сила, что волнами расходилась от него. Немыслимая грация породы.
Я, не имеющая никакого понятия о лошадях, сразу поняла, что вот это стоит больше всех остальных жеребцов в конюшне, вместе взятых. Позже я узнала, что это был чистокровный арабский скакун, и он действительно стоит около миллиона долларов.
Так вот, эти парни здорово напомнили мне того скакуна. Спокойные, грациозные и породистые. Никакой суеты и лишних движений.
Женька стоял среди них, такой же неподвижный и бесстрастный. Светлая челка ложилась на прикрытые веками глаза, и хотела б я знать — о чем он сейчас думает?
Пригласили в додзё. Они вошли, а я мышкой скользнула за ними и осмотрелась. Противоположная сторона была полностью зеркальная, у стены слева между окон стояло нечто вроде алтаря с изображением мужчины с японскими чертами и безмятежной мудростью в глазах.
Женька все так же держался около парней, так же как они спокойно и без спешки поклонился на все стороны света. Вот только не замечали они его…
«Бо-оже, посмотри, как они это делают! — почтительно прошептал внутренний голос. — Посмотри, какая осанка…».
— Люди добрые, — растерянно спросила я. — Мне тоже кланяться, да?
Добрые люди, ушедшие в себя, особо на меня внимания не обратили.
А ко мне подошел мужчина среднего возраста, средней внешности и среднего роста и улыбнулся:
— Здравствуйте. Вы Магдалина, я так понимаю.
— Магдалина, — тут же призналась я.
— Я Владимир Сергеевич, мы с вами говорили по телефону. Присядьте пока, посмотрите на тренировку, а потом мы поговорим, — он указал на лавку.
Женька все это время стоял около него, выжидающе склонив голову. Сэнсэй на него не обращал ни малейшего внимания.
— Владимир Сергеевич! — наконец он не выдержал, обратился к учителю, но тот, не замечая его, повернулся и пошел прочь.
В глазах Женьки метнулась растерянность, недоверие, он оглянулся на парней, пошел к ним…
— Тау, — тихо обратился он к шатену, чьи вьющиеся волосы были заплетены в косичку до лопаток. — Тау, твою мать! Ну ты что, меня не видишь???
Тот даже глазом не моргнул, ничто не отразилось на его бесстрастном лице.
— Жень, не надо, — шепотом позвала я его. — Пошли со мной на лавку. Не слышит он тебя…
— Ладно, друг, я тебе это припомню, — с обидой воззрился Женька на парня со странным именем Тау и пошел ко мне.
Мы сели на лавку, и шоу началось.
Миг — и они выстроились в ряд около зеркальной стены.
Сэнсэй подошел к алтарю и склонился в поклоне. Идеально ровная спина, четкие движения. А на алтаре — катана сэнсэя. На миг меня поразило ощущение, что не алтарю он кланяется, но духу своего оружия… Словно испрашивает у него позволения воспользоваться его силой.
— Это что за штука? — тихо спросила я у Женьки, на портрет дяденьки, которому так усердно кланялся сэнсэй.
— Это не штука, это сёмэн, что-то типа алтаря. На картине — Иидзаса Тёисай Иэнао, основатель Тэнсин Сёдэн Катори Синто рю.
— Это которому мальчик на ветке привиделся с перепо…
И осеклась под тяжелым Женькиным взглядом.
— Да, Магдалина, — очень вежливо ответил он. — Именно ему явилось божество Фуцунуси-но микото.
— Извини, — раскаянно пробормотала я.
«Есть вещи, которыми не шутят», — сухо сказал внутренний голос.
«Ты меня еще поучи жизни», — буркнула я.
Два хлопка — и снова поклон. Взяв с сёмэна катану, сэнсэй вернулся в центр зала, сел лицом к ученикам, положив оружие за спиной.
— Сейдза, — скомандовал высокий парень в брюкоюбке, и ученики опустились на пятки.
— Это Олег, старший ученик, — ответил Женька на мой вопросительный взгляд. — А раньше я командовал…
— Ну, ты не переживай, — ободряюще улыбнулась я. — Все еще будет, накомандуешься.
Он хмыкнул и отвернулся.
— Слушай, а что это за штанишки-то у них такие странные? — шепотом спросила я, указывая на парней в брюкоюбках.
— Хакама, — мрачно ответил он. — Ее только старшие ученики носят, у которых черный пояс есть. Видишь, он там проглядывает?
— Тот самый черный пояс? — не поверила я. Ох, как же я много слышала об этом — но ни разу не видела.
— Тот самый, да.
— А у тебя есть?
— Конечно, — кивнул он и приосанился.
— Круто, — присвистнула я и вмиг его не по-детски зауважала.
Ангел-хранитель с черным поясом и катаной — девчонки определенно умрут от зависти!
А сэнсэй снова развернулся к сёмэну, сказал что-то на японском и поклонился. Его ученики, исполненные душевного равновесия, повторяли каждое движение своего сэнсэя. Что-то было нереально-мистическое в этом моменте. Я поймала себя на том, что внутренне собралась сама, будто прикоснулась к невыразимо мудрому таинству. Я не знала, что это было. Тайна оружия? Тайна победы? Или тот самый непонятный дзен?
Но я определенно как ведьма почуяла эту силу, что маревом повисла в додзё, окутала парней и отразилась тысячелетней мудростью в их глазах.
И я сама не поняла, как так получилось, что голова моя склонилась в поклоне перед этим…
Шелест хакама учителя нарушил нереальную тишину, встрепенулась я, поднялся из поклона сэнсэй. Сидя, он развернулся к ученикам, перебрасывая колено, и я опять этим залюбовалась — очень уж красиво у него получилось. Снова резкая и короткая команда, церемонный поклон ученикам, их ответный поклон — и вот сэнсэй встает.
