Я знаю, ты всему виной!
И отомщу тебе за иго!
Меня пьянишь ты, как вино,
Поэта делая заикой!
— Гм, — мамуля неуверенно улыбнулась. — Неплохо звучит, рифмы точные! Но при чем тут иго?
— Ну, здрасьте! — возмутилась я. — Где твоя логика? По-моему, все очень четко: ты пленила этого любвеобильного самца, оккупировала его сердце — что же это, если не иго?
— Ну, положим. — Мамуля покосилась на свое отражение в полированном боку стального чайника и непроизвольно поморщилась: искривленная поверхность посудины так причудливо исказила ее безупречные черты, что плениться ими мог разве что любвеобильный самец морской свинки. — Но какой мести мне следует ожидать за это непредумышленное эмоциональное иго?
— Не знаю, — честно сказала я. — Тут все зависит от личности обожателя. Может, он хочет утопить тебя в море своей любви?
— Звучит не слишком заманчиво!
Мамуля снова покривилась, без приязни посмотрела на свое косоглазое толстощекое отражение и неодобрительно пробормотала: «Экое свинство», — не уточнив, имеет ли она в виду ситуацию вообще или только отдаленно похожего на нее морского свинтуса в чайнике.
— Давай попросим Дениса выяснить, что за тип тебя донимает, — предложила я.
— Что ты?! — испугалась мамуля. — Ты забыла про мужскую солидарность! Не дай бог, Денис расскажет об этом Боре, и тогда мне придется долго-долго оправдываться, тщетно уверяя твоего ревнивого папочку, что я не проводила и даже не планировала никаких операций по захвату чужих сердец! Было бы лучше…
Тут она с нескрываемой надеждой уставилась на меня:
— Было бы гораздо лучше, если бы личность этого противника ига выяснил кто-нибудь другой! Кажется, у твоего брата в компьютере есть база данных всех городских телефонов, не так ли?
Я кивнула. В личном первенстве коварных соблазнителей наш Зяма мог бы потягаться с Дон Жуаном, но при этом он не чурается использовать в процессе охмурения милых ему дам самые современные инструменты, техники и технологии. Не знаю, каким образом братишка разжился милицейской базой телефонов (подозреваю, тут тоже не обошлось без капитана Кулебякина и хваленой мужской солидарности), но факт есть факт: зная ФИО дамы, Зяма легко и быстро устанавливает с ней телефонный контакт.
— Но и Зяму об этом просить нельзя, он тоже может проболтаться папе, — предупредила мамуля, явно не склонная недооценивать пресловутую мужскую солидарность. — Вот я и подумала… Ты же знаешь, какой пароль у Зямы на компьютере?
— А ты, видимо, знаешь, с какого номера звонил твой террорист? — догадалась я.
— Естественно, он же на мобильный мне звонил, и номер определился! — кивнула мамуля, вручая мне бумажку с цифрами. — Если мы объединим наши знания, я плюс ты…
— Минус Зяма! — напомнила я. — Тайно пошарить в компе можно будет только в его отсутствие. А он, как на грех, сидит дома безвылазно, как Баба-яга Костяная Нога!
— Да, с ногой его очень неудачно получилось, — раздосадованно вздохнула мамуля.
— Ладно, утро вечера мудренее, — успокоила я ее, встав из-за стола и сладко потянувшись. — Не волнуйся, завтра мы что-нибудь придумаем и выкурим Зямку из квартиры.
— Может, Аллочка позовет его в гости? — воодушевилась мамуля.
То, что у Трошкиной с Зямой затяжной пунктирный роман, в нашем семействе ни для кого не секрет.
— М-да, было бы неплохо нейтрализовать эту гадкую мужскую солидарность нашей, женской, — уклончиво сказала я.
В связи с тем что Алка завела себе какого-то нового бойфренда, твердо рассчитывать на ее помощь я бы не стала. Однако огорчать мамулю мне не хотелось, и мы разошлись по комнатам, условившись продолжить тему утром.
Снилось мне жуткое: я увязала в жадно чавкающей грязи, погружалась все глубже, захлебывалась, тонула в болоте и, уже теряя сознание, видела скользящие ко мне огромные черные туши. То ли это были супергигантские пиявки, то ли невиданные в природе болотные киты, но выглядели они крайне неприятно, и как-то сразу чувствовалось, что встреча с ними добром для меня не кончится. Проснулась я с беззвучным криком на устах и густой испариной на лбу. В первый момент я обрадовалась, что жива-здорова, но радость моя быстро испарилась: вспомнив свои вчерашние ночные приключения, я сразу помрачнела. Причем конкретную причину резкого ухудшения настроения я поняла не вдруг.
«Небось туфли жалко?» — подсказал внутренний голос.
Я обдумала этот вопрос и покачала головой. То есть превращение гармоничной обувной пары в противоестественный союз изящной туфельки и бескаблучного лаптя меня, конечно, огорчало, но не слишком. В конце концов, платила за покупку этой обуви не я.
«Значит, тебе просто противно вспоминать о вчерашнем грязевом купании?» — предположил внутренний голос.
— Противно, конечно, но не просто… — замялась я.
«Все ясно! — укоризненно сказал до отвращения проницательный внутренний голос. — Ты переживаешь из-за этого мачо!»
Я виновато вздохнула. Это была истинная правда, мое существование в данный момент омрачали главным образом думы об Алехандро.
«Ты что, влюбилась?!» — ужаснулся внутренний голос.
Я вновь добросовестно помыслила и дала максимально честный ответ:
— Пока нет.
А затем надолго задумалась, анализируя свои чувства и оценивая их перспективы.
Алехандро не показался мне писаным красавцем. Фигура у этого мачо отечественного розлива хорошая, но каланчой он не вымахал. Стоя рядом с парнем на той ноге, которая была обута в туфлю на шпильке, я была чуть выше него. То есть Алехандро примерно одного роста со мной, приблизительно сто семьдесят пять сэмэ — короче, не гигант. А мне до сих пор нравились исключительно высокие мужчины.
В лице этого Саши тоже ничего экстраординарного не было, я не нашла в нем сходства ни с одним из признанных голливудских секс-символов.
«То есть сходства не нашла, а собственно сексуальность уловила, да?» — не удержался от очередной ехидной реплики противный внутренний голос.
— Да не в этом дело! — не вполне искренне возмутилась я. — Он какой-то необычный, этот парень! Не такой, как другие!
«Почему — не такой, как другие? Потому что не приставал к тебе в машине, не провожал с поклонами до порога, не напрашивался на рюмку чая и не вымогал прощальный поцелуй и обещание новых встреч?» — снова съязвил внутренний голос.
Я открыла рот для гневной отповеди и снова его закрыла. Ужасно не хотелось признаваться в этом даже самой себе, но меня действительно здорово задело безразличие, проявленное Алехандро на финальной стадии нашей вчерашней встречи. Главное, какой коварный тип! Сначала нежно гладил мои лодыжки и недвусмысленно давал понять, что я достойна всего самого лучшего, включая заботливого кавалера, а потом прикинулся самаритянином, доброта которого не имеет никакой эротической подоплеки!
«Ах он, мексиканский негодяй!» — насмешливо поддакнул внутренний голос.
Злость на саму себя дала мне толчок для прыжка из кровати. Гневно пнув свалившееся на пол одеяло, я освободила себе дорогу к двери и метнулась в ванную, на ходу подхватив оставленный в кресле халат.
Лучше бы я его надела!
— Ну, вот, она проснулась! — услышав скрип двери, обрадованно воскликнул папуля. — Дюша, иди сюда!
Я отклонилась от прямого курса в ванную, чтобы заскочить на кухню, и в дверном проеме столкнулась с выглянувшим из пищеблока родителем. Увидев, что я в неглиже, он укоризненно зашептал:
— Ты с ума сошла, живо оденься, у нас люди! — и грудью выдавил меня из коридора за угол.
Из этого я сделала печальный вывод: оказывается, все те, в чьем присутствии я без нареканий со стороны отца могу щеголять в пижаме (например, члены семьи, Денис и Трошкина), людьми у нас не считаются! Эта установочка здорово попахивала дискриминацией, и в другое время я не поленилась бы открыть борьбу за права человека, но вовремя уловила еще один замечательный запах и сразу же передумала спорить.
Из кухни тянуло умопомрачительным ароматом фирменного «Кузнецовского» мокачино с ванилью и кокосовым молоком. Его наш папуля готовит огорчительно редко и исключительно в бронзовой турке объемом пятьсот миллилитров. Это дает всего три чашки напитка, так что имело смысл, во-первых, не злить родителя, во-вторых, поторопиться на кухню — иначе вряд ли мне достанется хоть капелька божественного нектара!
Я живо привела себя в приличный вид и явилась к столу в располагающем образе паиньки-студентки. Застиранные голубенькие джинсы и скромная белая футболочка ненавязчиво подчеркивали мою девичью стройность — я ведь не знала, кто там засел на кухне, конкурируя с папиной дочкой за его же мокачино. Вдруг прекрасный принц?
«Или ужасный мачо!» — съязвил несносный внутренний голос.
