«Или ужасный мачо!» — съязвил несносный внутренний голос.
Я проигнорировала эту провокационную реплику, надела на лицо застенчивую полуулыбку фасона «славная кроха Дюша глазами незнакомых гостей» и пошла на кухню.
Увы, ни принца, ни мачо там не наблюдалось. На кухонном диванчике восседали незнакомые мне граждане, явно связанные близкородственными узами: все черноглазые, темноволосые, с чертами острыми и твердыми, как кинжалы. Их было трое (пересчитав гостей, я с прискорбием поняла, что мокачино мне не обломится): средних лет мужчина, дама бальзаковского возраста и молодая особа, в облике и манерах которой не просматривалось особого благородства. Она единственная из всех с большим удобством расположилась вблизи корзинки с печеньем, растопырив вокруг нее острые локти так, что я заволновалась — достанется ли мне на завтрак хоть что-нибудь?
— Очень, очень вкусное печенье! — перехватив мой встревоженный взгляд, похвалила папулино творение наглая девица.
Голос у нее был громкий, звонкий и, в общем-то, приятный. Он явно достиг ушей моего братца и произвел на записного ловеласа примерно такое же действие, какое оказывает на старую полковую лошадь звук боевой трубы. С той лишь разницей, что инвалидная лошадь не побежит на призыв, стуча костылем, а Зяма прискакал и сунулся на кухню, трепетно раздувая ноздри.
— Кофе уже нет, — сказала я ему, чтобы не распускал слюни.
При виде Великолепного Казимира, которому тросточка и томная бледность сообщили особо трогательный вид раненого бойца, шустрая девица мгновенно перестала сутулиться над вазочкой и засверкала черными очами, как Шехерезада в припадке вдохновения.
— Я сейчас еще сварю, подожди, — пообещал папуля, мягко разворачивая великовозрастного сына и направляя его обратно в глубь квартиры. — А Дюшенька пока тут с гостями поговорит.
— Вы ко мне? — Я обвела слегка удивленным взором колоритную троицу на диване.
— Да, Инна, мы к вам, — подтвердил мужчина.
Лицо у него было суровое, как у библейского пророка.
— Вы не знаете, куда пропала наша девочка? — выскочила с вопросом старшая из его спутниц.
Я вздернула брови и посмотрела на папулю. Ладно бы, про мальчика какого-нибудь у меня спросили: представители мужского пола по моей вине пропадали не раз, врать не буду, бывало такое. Но девочек из дома я не уводила никогда! Девочки — это вообще не по моей части. Я мальчиков люблю. А насчет девочек — это к Зяме.
Я уже открыла рот, чтобы перенаправить розыск некой пропавшей девочки в старшему брату, но папуля догадался, что мой ответ не будет грешить вежливостью, и поспешил объяснить:
— Дюша, это родители и сестра твоей подруги из агентства!
— Маруськи? — Подругой я эту вредоносную дурочку не считала, но в приятельницах числила и потому раздумала хамить. — Ах, простите, вы же называете ее Марой.
— Она Марета Юнусовна, — с большим достоинством сказал суровый библейский отец блудной дочери Маруси.
— Можно Мара, — разрешила кроткая библейская мама.
— Слушайте, какая разница — Марета она, Мара или Маруся?! — не выдержала темпераментная младшая сестрица. — Главное, что она куда-то смылась, никому ничего не сказав! Или сказав?
Тут пламенная Шехерезада свила брови тугим шнурочком и в упор посмотрела на меня.
— Я что-то не пойму, на что вы, милочка, намекаете? — тоже нахмурилась я.
— А на что я, по-вашему, могу намекать?
Мы одновременно, как в парном танце «Камаринская», уставили руки в бока и крепко сцепились взглядами.
— Девочки, девочки! Не надо ссориться! — заволновался миротворец папуля.
А чужой библейский папа просто гортанно гаркнул что-то на чужом языке, и эта его мелкая шехерезадница сразу же сникла.
— Простите, Инна, у нас у всех нервы на пределе, и Дахамиль тоже переживает, — библейская мама начала извиняться, но ее супруг снова рявкнул, и на кухне установилась гнетущая тишина.
Я победно улыбнулась сердитой милочке-Дахамилочке и заполнила образовавшуюся паузу репликой:
— Я не сержусь и готова вас выслушать, — после чего чинно опустилась на стул и изобразила самое вежливое внимание. — Прошу!
Юнус Казбекович не заставил себя уговаривать и поведал тревожную историю с открытым финалом: оказывается, злокозненная дурочка Маруська исчезла без следа! Как ушла на работу утром тридцать первого марта, так до сего момента и не объявилась. Причем забеспокоились ее родственники только вечером, первого апреля, уже после моего звонка.
— Дело в том, что Марета в последнее время не всегда ночевала дома, — сказал Юнус Казбекович, не скрывая откровенного недовольства этим фактом. — Подруга по институту, уезжая в длительную командировку за рубеж, попросила нашу дочь присматривать за своей квартирой, и Марета периодически ночевала там.
— Одна? — брякнула я первое, что пришло в голову.
И по усмешке Маруськиной сестрички поняла, что попала в точку.
— Конечно, одна! — горячо заверил меня суровый, но простодушный библейский папа.
— Но в этой квартире ее нет! — снова вмешалась в разговор Маруськина мама.
Я напряглась и вспомнила, что маму зовут Аминет Юсуфовна.
— Мы спрашивали у соседей, они не видели Марочку уже три дня, — тем временем сказала она.
— Похоже, ты последняя, кто видел ее тридцать первого! — заявила наглая девчонка, некультурно перейдя на «ты».
— Кажется, тем вечером вы с Маретой поссорились? — недобро прищурился ее отец.
— Поссорились? — Я не ожидала такой атаки и немного растерялась. — Да почему я должна была с ней ссориться?
— Вы ведь звонили на следующий день с какими-то претензиями! — напомнила Аминет Юсуфовна. — И даже грозились Марету убить!
И тут я вспомнила:
— Кстати, насчет следующего дня! Ведь ваша доченька поутру была на работе и рассылала по факсу поздравления с дурацким праздником! Собственно, за это я и хотела ее убить… Да вы и сами, кажется, тоже от нее такое послание получили?
Аминет Юсуфовна неуверенно кивнула, и я пошла вразнос:
— Тогда какие вопросы ко мне? Ссорилась я с Маруськой в последний день марта или не ссорилась, какая разница? Первого апреля она была в норме, если только можно считать нормой ее злокозненный идиотизм!
— Простите, Инна, мы просто не знаем, что делать, — неохотно извинился Юнус Казбекович. — Хватаемся за любую ниточку, чтобы найти нашу девочку.
— Простите, а почему вы это делаете сами? И Дюшеньку нашу беспокоите? — не выдержав, встал на защиту своей собственной девочки мой дорогой папуля. — Заявите в милицию, и пусть поисками займутся профессионалы!
— Эти займутся, как же! Да они даже заявление принимать не хотят, пока не пройдет трое суток! — громко фыркнула Даша. — Поганые менты…
Развить тему ей помешал строгий окрик библейского папы. То ли Юнус Казбекович не был склонен к огульной критике работников правоохранительных органов, то ли предпочитал не озвучивать свое мнение на широкую публику. Так или иначе, но семейное трио быстро откланялось и удалилось.
— Кто была эта яркая девица, как ее зовут и сколько ей лет? — поинтересовался Зяма, приковылявший на запах мокачино.
— Мало ей лет, она еще школьница, — ответила я, рассеянно макая в кофе последнюю печенюшку.
— Как жаль! — Наш сердцеед сокрушенно вздохнул и утешился плотным завтраком.
А вот я ожидаемого удовольствия от утренней трапезы не получила. Только ковырнула ложкой приготовленный заботливым папой фруктовый салатик — и не выдержала, потянулась к телефону.
— М-м-м-м? — Разбуженный Денис Кулебякин отозвался на звонок страдальческим мычанием.
— Здорово, корова! — по-свойски приветствовала его я. — А ты все спишь, да?
— Да, уже целых полтора часа, — сонно пробормотал милый, побряцав браслетом наручных часов. — Ох, Инка! Бедный эксперт-криминалист пришел со службы на рассвете, упал, уснул — и тут ты-ы-ы-ы…
Милый эксперт мучительно зевнул.
— Ответь мне на один вопрос по милицейской части и можешь спать дальше, — разрешила я.
— Нет, какая же ты все-таки необыкновенная женщина! — Денис саркастически восхитился и наконец проснулся. — Звонишь любимому ранним утром в субботу с вопросом по криминалистике! А других вопросов у тебя ко мне нет? Не хочешь спросить, что я делаю нынче вечером и какие у меня планы на ближайшую ночь?
— Да знаю я эти твои планы с моим активным участием! — отмахнулась я. — Ладно, не дуйся, я заранее на все согласна! Но сейчас меня гораздо больше другое интересует: скажи, как милиция ищет пропавших людей?
— У-у-у… Тяжелый вопрос, — голос милого сделался скучным. — Тебе в идеале процесс описать или дать реальную картинку?
— Реальную, конечно!
— Тогда так, — мой милый консультант собрался с мыслями и заговорил жестко: — Если очень кратко и без эмоций, то есть две типичные ситуации. Первая: человек просто пропал. Вот как сквозь землю провалился! Причем до этого он ни с кем не ругался, не ссорился, никуда не собирался и в целом вел размеренный и спокойный образ жизни, не располагающий к внезапным фатальным переменам.
