– Сволочь, я из-за ее жопы должна стоять. У тебя билет есть?
– Конечно, – вежливо ответила я.
– Один купила?
– Какая вам разница? – попыталась я сохранить лицо.
– Пару с таким брюхом брать следует, – взвизгнула баба, – расселась здесь за двоих…
И тут, словно по заказу, из прохода донеслось:
– Граждане, приготовьте проездные документы.
Скандалистка вынула абонементный талончик и сообщила:
– Чтоб тебе сдохнуть, жирдяйка!
Контролер, щелкая щипцами, уже дышал за спиной, у меня в глазах стояли слезы. Наверное, нужно выйти на следующей остановке и перебраться в другой автобус, но я так уютно сидела у окна…
– Надо же быть такой уродкой, – не успокаивалась дама, – она сидит, а я стою, мест-то два!
«Такую хочется съесть», снова прочитала я и вдруг сделала то, о чем еще утром и помыслить не могла: выхватила из рук противной бабы билет и сунула себе за щеку.
– Ты чего? Белены объелась?! – взвыла женщина. – Граждане, она сумасшедшая!
Но пассажиры молчали, только у парня, сидевшего в двух шагах от истерички, прыгали бесенята в глазах.
Контролер с выжидающим видом встал рядом.
Я показала единый.
– Ваш билет, – обратился проверяющий к скандалистке.
– У меня его нет! – заорала та.
– Тогда пройдемте, – заявил мужчина с бляхой на куртке, – «заяц» лишается права пользоваться транспортом.
– У нее, у нее, у нее! – брызгала слюной тетка, тыча в меня пальцем с кроваво-красным ногтем.
– Да? – повернулся контролер ко мне.
– Нет, – ответила я, – мы незнакомы.
– Пройдемте, – мужчина ухватил даму за локоть и начал подталкивать вперед.
– Не трогай меня, урод, – завопила та. – Билет у нее во рту! За щекой! Залезь к этой жирдяйке в пасть, и найдешь там его!
Проверяющий пару секунд молчал, потом воскликнул:
– Ну, такого я еще не слыхивал, вы лучше всех придумали! Спутали девушку с компостером? Сунули ей в рот талончик, на голову нажали, а зубами пробили? Ваще, блин! Выходите!
– Идиот! – рявкнула тетка и треснула контролера сумкой.
– Ах, так, – возмутился тот, – ща получишь, грымза сушеная.
Дальнейшее заняло секунды, автобус замер, водитель открыл заднюю дверь, контролер мигом выпихнул дебоширку на улицу, «гармошка» захлопнулась, «Икарус» бодро покатил вперед.
– Встречаются же такие экземпляры, – сказал в пустоту контролер, – а еще дама.
Качая головой, он пошел по проходу. Я глянула в окно, фигура злобной тетки быстро уменьшалась, неожиданно мою душу наполнила гордость. Впервые в жизни я не спасовала перед обстоятельствами, не спрятала голову в песок, не попросила ни у кого помощи, не заплакала, а отомстила той, которая оскорбила меня.
– Девушка, – раздалось за спиной.
Я обернулась.
Парень, в глазах которого недавно прыгали бесенята, смеялся во весь рот.
– Здорово ты эту тетку! Вот прикол!
Я улыбнулась в ответ.
– Сама не знаю, как вышло, глупость ужасная!
– Молодец. Меня Володей зовут, а тебя как?
– Таня.
– Чего вечером делаешь? Если свободна, можем в киношку сходить, в «Кодак», была там?
– Никогда.
– Клево, поп-корн, кока-кола, мороженое, класс, ну так как?
– Извините, – ошарашенно ответила я, – не получится, я обещала к свекрови зайти.
– Ну вот, – расстроился Володя, – все красивые всегда замужем, вечно мне не везет.
Я вновь уставилась в журнал, опять увидела фото и строку: «Такую хочется съесть». Надо же, ко мне никогда не приставали на улицах и не приглашали в кино. Внезапно я погладила глянцевую страницу – не являюсь любительницей полупорнографических изданий, но сегодня одно из них подсказало мне, как следует поступить, спасибо всем, кто выпустил сию гадость, если б не она, мне в голову бы не пришло слопать талончик. Может, Гри прав? Как он говорит: «На любой куче навоза может вырасти цветок».
Жена Андрея Львовича оказалась такой же толстой, как и я. Она возвышалась на пороге, словно гора, по недоразумению затянутая в ситцевый халат. Волосы ее, жидкие, редкие, свисали сосульками, глаза и нос распухли, рот потерял очертания. Контраст со щеголеватым, изысканно одетым Андреем Львовичем был разительным. Мне пришло в голову, что Вера просто много плакала и у нее не хватило сил привести себя в порядок. Женщина внезапно потеряла мужа, кто же в подобной ситуации станет причесываться в парикмахерской и накладывать макияж?
– Вы ко мне? – сиплым голосом поинтересовалась вдова.
– Да, – тихо ответила я, – разрешите войти?
– Пожалуйста, – сказала Вера.
Я вошла в красиво обставленный холл и невольно подавила вздох. В таких квартирах я никогда не бывала. Потолок, украшенный лепниной, парил тут примерно на высоте четырех метров, в центре его висела роскошная бронзовая люстра, тихо позвякивающая хрустальными подвесками. На полу лежал толстый ковер кремового цвета. Интересно, сколько времени тратит на его чистку хозяйка? Хотя у нее, наверное, имеется домработница. И мебель просто шикарная. Я слегка оробела.
– Проходите в гостиную, – радушно предложила Вера.
Я заколебалась, идти предстояло по светлому ковру, занимавшему весь пол.
– Сейчас, только туфли сниму, – сказала я.
– Не надо, – махнула рукой Вера, – чего уж теперь о покрытиях беспокоиться, когда жизнь кончилась.
Я очень старательно вытерла ноги о половичок и двинулась за хозяйкой. Гостиная с розовой кожаной мебелью оказалась не менее роскошной, чем холл.
– Слушаю вас, – сказала Вера, опускаясь в одно из кресел, – мы, кажется, незнакомы.
– Я узнала о несчастье с Андреем Львовичем и пришла выразить вам соболезнование, – сообщила я, осторожно оживляя в кармане диктофон.
– Спасибо, – сказала Вера, – только я не знаю, кто вы.
– Таня Сергеева, Андрей Львович готовил мою дочь в институт, неужели он про нас ничего не рассказывал?
– Нет, – грустно ответила Вера, – муж всегда говорил: пришел домой, оставь службу за порогом. Семья – это семья, а работа работой. Я практически ничего не знаю о его учениках.
Внезапно мне стало весело, врать, оказывается, легко, а изображать из себя другого человека совсем просто.
– Мы очень сожалеем о несчастье, – бодро понеслась я дальше, – что же случилось с Андреем Львовичем?
– Сама не знаю, – ответила вдова и, вынув из кармана платок, промокнула глаза. – Он не пришел домой ночевать, я ужасно разволновалась и в полночь обратилась к дежурному по городу…
– Какая вы тревожная, – я вдохновенно корчила я из себя идиотку, – не явись мой супруг домой, просто выспалась бы спокойно, он в загул частенько пускается, мне не привыкать.
– Андрей был не такой, – воскликнула Вера, – образцовый семьянин, самый лучший муж на свете: нежный, заботливый, ласковый, хорошо зарабатывающий. Каждую копейку нес в дом. Квартиру купили, машину, дачу построили, оделись, обулись, вот, думала, наконец заживем…
И она зашмыгала носом.
«К гробу багажник не приделаешь», – всплыло неожиданно у меня в мозгу.
– И что вышло, – продолжала Вера, – напали на него, измолотили всего, часы отобрали, портфель…
В этот момент прозвучал звонок.
– Извините, – сказала Вера, – люди все время идут с соболезнованиями, Андрей столько добрых дел сделал!
Звонок не умолкал, чья-то рука настойчиво жала на кнопку.
Вера вышла, воцарилась тишина, я принялась рассматривать гостиную. Похоже, Калягины не стеснялись своего богатства, не скрывали достаток, все здесь было очень дорогим, роскошным, новым.
Внезапно из холла послышались странные шлепки, словно кто-то ронял на пол сырое полотенце, потом раздался гневный мужской голос:
– Где деньги, сука?
– Пожалуйста, тише, – взмолилась Вера.
– Нет, отвечай!
– Вы же знаете, – бормотала вдова, – Андрея убили, сумму украли, я ни при чем…
– Дрянь! – выкрикнул баритон, и снова послышалось: шлеп-шлеп…
Недоумевая, я выглянула в холл. Здоровенный мужик отвешивал Вере пощечины. Она практически не сопротивлялась, только всхлипывала, по ее лицу текли слезы, голова моталась туда-сюда.
– Сейчас же прекратите! – возмутилась я.
Мужчина толкнул Веру, та со всего размаху упала на пол и стукнулась лбом о край дивана, стоявшего у вешалки.
– Сейчас милицию вызову, – пригрозила я и схватила телефон, лежавший на журнальном столике.
– Денег, гад, не вернул, – неожиданно спокойно заявил мужчина, – так я хоть душу отвел, п… ей отвесил.
Вымолвив грубость, он резко повернулся и ушел.
Я кинулась к Вере, та сидела у дивана, пытаясь дрожащими руками остановить кровь, хлещущую из разбитой губы. Калягиной явно было плохо, я кинулась на кухню, распахнула огромный холодильник, нашла кубики льда, принесла пару штук и протянула вдове.
– На, приложи скорей к ране.
Вера покорно взяла льдинки.
– Кто это был? – вырвалось у меня.
– Отец Родиона Шелеста, – еле слышно прошептала Вера.
