Так что я могу тебе посоветовать? Сделаешь так, как захочешь.
Ты раздосадована, это нормально. Но подумай, сколько голодных детей можно накормить тем самым твоим несправедливо наложенным налогом. Массы нуждающихся чего-нибудь с него поимеют. А нужды и потребности бывают разными: кто-то протягивает руку за миской «куронювки»[57], а другой — за здоровенной миской всяческой жратвы. И насилие в отношении тебя всех их успокоит, точнее же, их желание заполучить эту миску.
Чувствуй себя Жанной д'Арк.
По крайней мере, Йоасей[58] д'Арк. «Dark» — по-английски «темный», так что ты у нас Темная Йоася или же — Битая в темечко[59].
Законопослушный гражданин всяческой страны обязан знать свои права и обязанности законопослушного гражданина. Только все зависит от написания всего одной буквы: то ли ты законопослушный гражданин, то ли законоослушный[60].
И как раз здесь, тот самый пес — то есть, ты — и зарыт. Хотя и не до конца, ведь «пес», псякрев, мужского рода[61].
Орфография изменяет значение. Тогда уж лучше заплати ты им тот налог, но в будущем уже никогда не делай подарков в пользу матери, даже если бы то была сама Родина-Мать, чтобы они не возвратились к тебе бумерангом вместе с процентами.
Ты еще помнишь того пекаря, который раздавал нераспроданный старый хлеб беднякам? Видишь? Никто уже его и не помнит. Он раздавал тот хлеб без выплаты НДС, и налоговая на этом НДС его и зацапала. Мужик обанкротился, потому что у него не было чем выплатить. Наши политики, вроде бы, даже сбрасывались, только у них не очень все вышло.
Говоря короче, у бедняков теперь нет залежалого хлеба, тем более — свежего, мужика сравняли с землей, и кто с того выгадал? Теоретически, только уж сильно теоретически, можно сказать: академически, ты и я.
Ну да.
Ибо то, что забрали у пекаря, частично получили мы с тобой. Какая-то там одна стотысячная гроша досталась нам в форме — даже и не знаю чего — допустим, кусочка гравия в подложке автострады?
И кому какое дело от того, что мужика не стало по причине его собственной доброты?
Здесь важен, пойми, этот один, общий, гражданский камешек под асфальтом.
С крайне важным и сконцентрированным на тебе приветом,
Олька.
* * *
Ну ты и даешь, Олька!
Ты бы могла стать правительственным пресс-атташе.
А я и не знала, что ты умеешь так здорово заливать. Ты бы даже могла нам объяснять, что имел в виду пан президент. Олька, как можно скорее меняй свою профессию!
Дай объявление, что профессионалка в запутывании всех и вся ищет работу. Тебя же с руками оторвут, от ПКП до ПКБ[62]!
Ты замечательно объяснила мне, зачем я вместе с тем пекарем нужна отчизне.
Чтобы выкладывать те самые камешки автострады, которые станут верстовыми столбами на тропе, даже дороге, если не сказать — шоссе к нашему цивилизационному, польскому прогрессу.
Ладно, оставим это и займемся дыркой в Порембе.
Насколько я тебя знаю, у тебя уже имеются подозрения по делу этой вот дыры.
Тогда колись!
С заново открытым всему миру приветом,
Агнешка.
3
Дыра Порембы застала меня врасплох точно так же, как и всех. Так что я и не знаю, что о ней думать.
Но воеводские уже выяснили, что с этой дыркой дело подозрительное даже вдвойне. Ибо, во-первых, дыра как дыра, то есть, тайна сама по себе, но во-вторых, Поремба, когда эту его дыру в его голове делали, был наколот, словно подушечка для иголок.
Другими словами, мужик был сильно обессилен.
Кто же его так обессилил и зачем?
Такой, к примеру, Кубацкий, Порембу треснул бы сразу промеж глаз. Кота за хвост не тянул бы. Но вот если бы то была какая-нибудь Кубацкая, то есть, женщина, поначалу ей пришлось бы приготовиться. Тогда до Порембы могло бы дойти, что он имеет дело с покушением на свое личное достоинство, а точнее — телесную неприкасаемость, а может быть — и жизнь, которая так связана с указанными выше достоинствами.
И тогда, скорее всего, он прикрыл бы эти свои достоинства, как минимум, рукой в так называемом жесте самосохранения.
В любом случае, он не позволил бы ударить себя столь непосредственно. Быть может, от изумления он даже схватился бы за голову, и это спасло бы его от последующего удара?
А раз уж позволил бахнуть себя прямо в лобешник, то это значит, что перед тем был он в замороченном состоянии, что подтвердило и вскрытие.
А это уже улика, говорящая о том, что убийца не рисковал бить Порембу сходу. Тем более, что все произошло в кустах возле пляжа, то есть, в месте, достаточно отдаленном, чтобы там беспрерывно шастали целые табуны нариков, бухарей и детей, не говоря уже о постоянных участниках летних романов.
Подобного рода кустики — это самое посещаемое место во всей деревне.
И все там, как минимум, отливают.
И как раз в этих кустиках бесконечность таки нагнала Порембу.
Сама понимаешь, Немезида…
И такая себе Немезида, если вообще ею была, должна была иметь уверенность в том, что Поремба уже не встанет.
Вот и все, если речь идет о дыре Порембы.
А еще мне кажется, что единственной женщиной во всем этом детективе, если не считать меня, остаешься ты.
Если ты любила Янека или до сих пор его любишь, то могла бы это сделать, я имею в виду — ту дырку, исключительно из-за любви, ведь не ради же повышения посещаемости Микрут.
К тому же ты натуральная брюнетка, что ассоциируется с волосом, найденным в нашем доме.
С самого начала я знала, что тот волос, раз уже не принадлежал швитезянке, просто обязан принадлежать убийце.
С убийственным приветом,
Олька.
* * *
Что у тебя с головкой?!
Мои отношения с твоим Янеком, это одно дело, а волосы — совершенно другое.
После той химии я вылиняла чуть ли не налысо. Сейчас у меня короткие, как у пацана, волосы, так что отвали.
И на кой мне было делать дыру в пузе, то есть — голове, этому Порембе?
С разочарованным приветом,
Агнешка.
* * *
А вот затем, чтобы Поремба не показал, кому следует, а точнее — кому не следует, что видел тебя с Янеком в нашем доме. Убивая Порембу, ты изжарила бы, как и Янек, двух окуней на одном огне: создала бы своеобразный противовес для Янека, который не мог треснуть Порембу, потому что сидит в КПЗ, ну и избавилась бы от свидетеля вашего романа.
Это все как в шахматах; один ход не может приносить только одну выгоду — это было бы слишком слабым применением фигуры. А у тебя фигура все такая же идеальная. Раз уж даже обычная пешка может бить в две стороны, так что говорить о королеве или слоне? То есть, о тебе. Это вопрос наличия ума. А ты у нас очень даже умная, иначе не была бы миллионершей.
Воеводские проверят твой волос на предмет ДНК, и вот тогда тебя прищучат по-настоящему.
До сих пор мы обе были правы, и так оно, похоже, и останется до конца, так что теперь очередь моей правоты.
С рациональным приветом,
Оля.
* * *
Эти твои воеводские у меня уже были.
Взяли у меня слюну ваточкой, намотанной на спичечку с внутренней стороны моей щеки, которую я подставляю тебе по-христиански в очередной раз, потому что даже и не во второй, ведь ты уже долгое время продвигаешь в этих мэйлах инсинуации, будто бы я крутилась в окрестностях твоего Янека.
Говоря по чести, если речь идет о той слюне, то могла бы наплевать на тебя гораздо больше. Только мне на все это плевать…
Я ЗНАЮ, что это будет не моя ДНК, поскольку и быть не может, потому-то я и подставляю тебе мою щеку, правда, изнутри.
А теперь уже вали… подруга.
С категорическим приветом,
Агнешка.
* * *
О Господи!
Прошу прощения.
Ну ты и завелась!
Пойми, что воеводские — они словно ГАИ; действуют по принципу «на авось». А потом слышишь: «День добрый, плановая проверка».
Так что теперь уже ты расслабься.
Такова жизнь.
У них, то есть, у воеводских, имеются здесь два трупа, с которыми они не знают, что делать. Вот они и ищут вслепую.
А ты тут цепляешься, вместо того, чтобы исполнить свой гражданский долг.
С посыпанным пеплом приветом,
твоя Олька.
* * *
Ты чего звиздишь, малая?
Какая еще «плановая проверка»?
А откуда им знать обо мне, как не от тебя?! Сначала меня сдаешь, а потом провозглашаешь достойные сентенции о гражданском долге.
А мне этот гражданский долг уже колом стоит!
И имела я свободу, равенство и братство.
Во имя этих лозунгов масса спокойных людей положила голову на гильотину.
Вали, давай! Не принимаю я твоих объяснений.
С взбешенным приветом,
Агнешка.
* * *
Буквально секундочку!
А чем это тебе вдруг не понравилась Французская Революция и Наполеон?
