Я шла по коридору второго этажа, когда позади меня хлопнула дверь. Я обернулась: в коридоре стоял Грег Пейтен.
— Это вы, Грег! Вы меня так испугали.
— Шалят нервы?
— А у вас? Простите, но мне до сих пор не по себе. Примите мои соболезнования. Мне жаль, что она умерла.
— Вы это говорите искренне? Мне вот, например, нисколько не жаль.
Я опешила. Может быть, у доктора и впрямь помешательство?
— Ванда получила то, что заслужила, — сказал Пейтен, снял по привычке очки и занялся полировкой стекол. — Знает ли кто-нибудь, что это была за жена? Она вздрагивала, когда я прикасался к ней...
Он помолчал.
— Что бы я сделал, так это наказал убийцу. Это единственное, что меня сейчас занимает. Но мной движет не месть. С профессиональной точки зрения, этот человек был бы мне интересен как предмет, который требует изучения.
— Раз так, то я должна вам кое-что открыть, — сказала я и огляделась. — Убийца скоро будет пойман.
Я рассказала ему сказочку про склеп и одиннадцать часов. Грег аж вспотел.
— Вы большая фантазерка, Мэвис...
— Скоро вы убедитесь, что я еще к тому же большая реалистка.
— Проза жизни, как правило, не блещет такими поэтическими и мистическими деталями: «склеп», «могила старика», «за час до полуночи»...
— Извините, Грег, но больше я не вправе ничего говорить. Я и так сказала лишнее.
Влетев в свою гостиную, я крепко заперла дверь. Я долго стояла, прислонившись к ней спиной. Тишина. Потом я услышала шаги: Грег шел по коридору тяжело и медленно. Это были шаги больного человека.
Дона еще не было.
Гнетущие мысли вновь одолели меня. Я подумала, как комфортно сейчас Джонни. Сидит в своем мотеле, читает газеты и не прислушивается к шагам за дверью.
Припомню я Джонни сегодняшний вечер!
Кто-то постучал: Дон! Я побежала открывать дверь.
— Можно?
На пороге стоял Фабиан Дарк! Толстяк выглядел так, как будто и в самом деле спал все ночи напролет крепким здоровым сном.
— Входите, — жестом я пригласила его в нашу гостиную.
— Я пришел поговорить с Доном, — объяснил адвокат. — Можно его видеть?
— Дона пока нет.
— Жаль. Но что поделаешь — увижу его позже.
— В полночь? Когда завещание вступит в силу?
— Да...
— А знаете, что произойдет часом ранее?
Я сделала вид, что меня распирает от той тайны, которая связана со склепом и уликой, изобличающей убийцу.
Адвокат выслушал меня с известной долей скепсиса. Он сложил пухленькие ручки на животе и потребовал от меня подробностей.
— Нет, Фабиан, ничего сверх того, что сказала, я вам не вправе сообщать. Иначе спугну убийцу. А он сегодня будет пойман!
— Желаю удачи, моя дорогая. И передайте Дону, что я искал его.
Фабиан направился к двери, но по дороге остановился и внимательно посмотрел на меня:
— Вы смелая, Мэвис. Разрешите поцеловать вам руку.
Не дождавшись ответа, он взял мою ладонь... Я чуть не отдернула руку, вспомнив холодные пальцы убийцы на своей груди. Но пальцы Фабиана оказались мягкими и теплыми.
— Мне очень приятно было познакомиться с вами, — адвокат улыбался. — Это большая честь — провести три дня в обществе частного детектива Мэвис Зейдлиц!
— О! — застонала я.
Адвокат был доволен произведенным эффектом. И не скрывал этого. Он отпустил мою руку и надулся, как дирижабль.
— Вы надеялись провести меня? Ай-яй-яй! — он шутливо погрозил мне пальчиком. — Я опытный адвокат. Я внимательно изучаю документы. Я понял, что вы — поддельная Клер Убхарт.
Я молчала, потому что подходящие моменту слова не шли на язык. А Фабиан все никак не мог угомониться:
— Ну не надо так переживать! Дон всего лишь потерял наследство — эка беда!
Наконец за развеселившимся адвокатом закрылась дверь. Я рухнула в кресло, как подкошенная. В ушах моих все еще стояло «ай-яй-яй».
Я сидела и горестно размышляла над случившимся, винила себя, проклинала дотошного адвоката...
Прошло какое-то время, и дверь вновь стукнула. На этот раз пришел тот, кого я так ждала, — Дон.
Я бросилась ему на шею:
— Дон! Это ужасно!
— Успокойся, дорогая, больше тебя никто не посадит в камеру, — он широко улыбнулся мне. — Мы так давно не виделись с тобой — со вчерашнего вечера.
Он обнял меня, я прижалась к нему и рассказала про визит Фабиана.
Дон молчал довольно долго. Наверное, он принимал какое-то решение. У меня не было сил заглянуть ему в лицо.
Я предполагала, что потеря наследства будет для Дональда Убхарта страшным ударом. Вдруг он не выдержит его?
Но когда Дон заговорил, я поняла, что все мои опасения напрасны.
— Мэвис, дорогая, не переживай, — сказал он почти ласково.
Я отпрянула.
— Ты теряешь свои деньги! Или ты не понял, чем грозит адвокат?
— Я все понял. Эта самодовольная скотина считает себя здесь самой умной.
Я посмотрела на Дона: его глаза смеялись! Боже, ничего не понимаю...
— Я докажу Фабиану, что он глуп и туп. Ну, подойди же ко мне поближе, Мэвис! Я соскучился.
— Погоди, есть еще одна новость.
Я рассказала Дону, что в одиннадцать часов должна пойти в усыпальницу Рэндолфа Убхарта за «уликой».
Дон вперил в меня острый взгляд.
— Ты отдаешь отчет своим словам, Мэвис?!
— Ну, конечно.
— Тогда назови имя убийцы.
У Дона начало дергаться веко.
Этот нервный тик вызвал у меня приступ истерического смеха. Я хохотала так, что Дон размахнулся и дал мне пощечину. Ванда тоже била меня, но ее рука была легче; к тому же я тогда висела на цепях. Теперь я упала. К счастью, на стул.
— Имя убийцы! — заорал на меня Дон.
Его лицо, потное и багровое, нависло надо мной, как огромный гриб.
— Дон, успокойся, — пролепетала я. — Я не знаю имя убийцы. Все, что я тебе сказала, неправда. Это ловушка.
— Ловушка?!
— Это план Джонни.
— Джонни Рио? Он способен на такие идиотские розыгрыши? Ну и дела... Как вы смеете шутить такими вещами!
— Мы не шутим! Рио придумал этот план, чтобы поймать убийцу. Ты же сам говорил, что лейтенант Фром никогда не добьется успеха.
Я рассказала Дону, что мы с Джонни были у склепа и видели смазанный замок, что Джонни нашел возможность использовать склеп, чтобы заманить убийцу.
Глаза Дона приняли обычное выражение, веко перестало дрожать и дергаться.
— Прости, Мэвис, я ударил тебя... Прости! Как видишь, мои нервы на пределе.
— Я все понимаю.
— Давай мириться.
Дон прильнул ко мне и поцеловал так, что у меня внутри что-то зазвенело.
Он сел в кресло, посадил меня к себе на колени и стал гладить... Как нам было дивно!
В промежутках между поцелуями Дон выражал свое недовольство тем, что я подвергаюсь большой опасности.
— Я волнуюсь за тебя, Мэвис.
— Что же делать? — едва я успевала ответить, как он закрывал мне рот очередным лобзанием.
— Джонни, конечно, придумал толково, — говорил Дон. — Убийца придет... обязательно придет...
— Угу...
— Но если он убьет тебя раньше одиннадцати часов? Рио подумал об этом?
Я слегка отстранилась — если так можно сказать о девушке, сидящей на мужских коленях...
— Мы с Джонни это не обсуждали.
— Вот! Убийца встретит тебя по дороге к склепу! И Джонни ничего не услышит и не поможет.
— Дон, что же делать?
— Я пойду вместе с тобой.
— Прекрасно! Спасибо, Дон! Ты нашел замечательный выход!
— Сколько сейчас времени? Половина восьмого? У нас в запасе вечность.
— Так ты действительно пойдешь со мной к усыпальнице отца? — я не верила своему счастью. — Ты — мой герой!
— Я не просто герой, я герой с пистолетом. У меня имеется оружие. Прихватил на всякий случай.
Он еще раз посмотрел на часы и начал меня раздевать.
Дон стоял у окна и напряженно всматривался в темноту. Далекая вспышка молнии слегка осветила его лицо — оно было похоже на посмертную маску.
— Сейчас начнется дождь, — сказал он глухо. — Ливень. Я думаю, нам пора собираться. Уже без четверти одиннадцать.
— Да-да, — пробормотала я.
Мне никогда не хотелось думать на тему, хорошо ли я буду выглядеть в гробу. И все же, повинуясь каким-то древним инстинктам, я принарядилась, причесалась и даже подкрасила губы.
Дон посмотрел на меня остановившимся взглядом.
— Мэвис, ты необыкновенная... Если бы...
— Если бы что?
Он не стал отвечать и только тяжело вздохнул:
— Семьдесят два часа с подставной женой могут перечеркнуть год с женой настоящей.
— Я ничего не разобрала из твоего бормотания.
— Теперь-то я хорошо понимаю отца. Ему тоже не везло с женщинами...
— С женами? — уточнила я.
— Отец был крупной личностью. А жены... Сначала испанка... Она, наверное, была хороша в юности, но очень быстро постарела и высохла, — Дон говорил это и напряженно смотрел в черноту окна. — Потом южанка. Красивая и пустая, как ваза. Отец слишком поздно начинал понимать, что совершил очередную ошибку. Эдвина была хуже двух предыдущих, вместе взятых. Да что там говорить!
