– Мечта сбудется, – пообещала женщина, – смотри не отпугни, когда радость придет, больше ничего не скажу, зови Михаила.
Когда парень подошел к трубке, то первая фраза, которую он сказал, была:
– Зачем трезвонишь, велено же сидеть тихо…
Потом Миша осекся, глянул на развесившую уши Клару и буркнул:
– Тут не поговорить, жду где всегда…
… – Вот и доказательство того, что он цыган, – оживленно болтала Клара, – тетка как цыганка говорила, да и Ромала – ихнее имя.
– Их, – машинально поправила я девушку.
– Да какая разница? – удивилась та. – Все говорят «ихняя».
Да, каждый слышит по-своему. Я подозвала официантку. И вспомнила курьезный случай.
Когда Маруське исполнилось девять лет, она, как многие девочки ее возраста, решила завести заветную тетрадочку, нечто вроде дневника. Туда записывались «страшные тайны» и тексты любимых песен. Однажды, зайдя к Мане в комнату, я нашла дочь за письменным столом.
– Ой, погоди, – попросила она, – только строчку запишу.
Из радиоприемника неслось: «Незабудкою в поле стоишь ты, любимая…»
Я машинально, по старой преподавательской привычке глянула к дочке в тетрадь. Высунув от старательности язык, Манюня выводила: «Не за будкою в поле стоишь ты, любимая».
– Ну, – нетерпеливо заерзала Клара, – все, теперь ваш черед.
Я вытащила мобильник, соединилась с Ларисой Макеевой и вмиг договорилась о ее встрече с девочкой. Обрадованная Клара, веселая, как двухмесячный котенок, побежала домой. Я посидела несколько минут в одиночестве, потом поехала на Киевский вокзал.
Группу девушек, одетых в цветастые юбки, я увидела сразу. Цыганки, словно экзотические птички в слишком ярком для Москвы оперении, бродили по площади между ларьками. Выбрав, на мой взгляд, самую симпатичную, я подошла к ней.
– Послушай…
– Здравствуй, красивая, – блеснула неправдоподобно белыми зубами девушка, – погадать тебе? Всю правду расскажу.
– Думаю, всю правду знать вредно для здоровья, меня не интересует будущее, лучше подскажи, где найти Катю.
– Катю? – спокойно переспросила смуглянка. – Сигаретами торгует? Спроси у Ахмета, он смотрящий, всех в ларьках знает! Давай погадаю, счастливая ты, удачу поймала. Дай денег, правду расскажу.
– Деньги получишь без гадания, если скажешь, как найти Катю. Она из ваших, цыганка. Дочка у нее есть, Маша, маленькая совсем, недавно лоб разбила, наверное, до сих пор с пластырем ходит.
– Давай деньги, – потребовала девушка.
Получив бумажку, она ловко спрятала ее в цветастые тряпки и, ткнув пальцем в сторону вокзала, сообщила:
– Туда ступай, там Катя.
– Это точно? – с недоверием переспросила я.
– Может, куда в другое место подалась! – как ни в чем не бывало заявила врунья.
Поняв, что совершенно зря отдала деньги, я подошла к другой цыганке.
– Подскажи, где найти Катю?
– Ну я Катя.
– Другая нужна, дочка у нее, Маша.
Гадалка засмеялась:
– Вот Маша, и та Маша, и у стены Маша стоит, тебе какую?
От полной безнадеги я ляпнула:
– А Ромала где?
Внезапно собеседница насторожилась.
– Ромала? Не знаю такую! Ступай себе, не лезь к цыганкам, у нас бабы дурные, приревнуют к мужику, и покою не будет. Иди мимо.
Я хотела было еще раз спросить про Катю, предложить денег, но цыганка внезапно исчезла, испарилась, словно зарплата, быстро и бесследно.
Я стала бродить по площади, но женщины в ярких юбках и бесчисленных золотых украшениях больше не попадались мне на глаза, по непонятной причине они покинули площадь. Обойдя все ларьки, я устала и устроилась на стуле, стоявшем под бело-красным зонтиком. Мигом подскочил официант, черноволосый парень.
– Слюшаю, дорогая!
– Спасибо, я просто присела, ноги устали, – сказала я.
– Так нельзя! Сделай заказ и отдыхай сколько хочешь.
– Чашку кофе.
– Съешь шаурму, – не успокаивался владелец, – мясо свежее, только что бегало.
– Твой деликатес делается из собачатины?
– Вай, какой глупость пришел тебе в голову.
– Ну тогда из кошатины…
– Зачем обижаешь!
– Сам же сказал, мясо только что бегало. Вряд ли держишь тут стадо коров!
– Из курицы шаурма! – обозлился официант. – Деликатес! Во рту тает, парную берем!
Я увидела чуть в стороне гору пустых упаковок из-под замороженных куриных ножек, произведенных в Америке, и вздохнула:
– Только кофе, можно с пирожным, если оно тоже недавно бегало. Но если эклер поймали неделю назад, то не напрягайся и не тащи его.
Мужчина рассмеялся:
– Шютница, а! Разве у пирожных есть ноги?
Вопреки всем моим ожиданиям кофе оказался просто великолепным, а булочка с маком растаяла во рту. Я подобрала крошки и решила заказать еще одну.
– Эй, официант, подойдите, пожалуйста…
– Зачем искала? – послышался тонкий голос.
Я подняла глаза и увидела перед столиком цыганку Катю.
– Ну, надо-то чего? – нетерпеливо спросила она.
– Ой, – обрадовалась я, – вот здорово, я уж думала, не найду тебя.
– Что хочешь?
– Скажи, среди ваших есть девушка по имени Ромала?
– Тебе зачем?
– Она знает одного парня, которого я ищу.
– Не ищи, не надо.
– Почему?
– Я сказала, ты услышала. Не ищи, худо всем будет, оставь его, он плохой человек.
– И все же, где найти Ромалу?
– Нигде.
– А Барон? Кто он такой? Не знаешь случайно?
Катя села за столик, вытащила из юбок пачку «Парламента».
– Барона тут нет и быть не может. В своем доме живет, с чужими не общается, с тобой говорить не станет. Лучше к себе поторопись, беда у вас.
Конечно, я понимаю, что цыганки только прикидываются ясновидящими, но на душе внезапно заскребли кошки.
– Что за беда?
– Не знаю.
– Ничего-то тебе не известно, а еще цыганка!
Катя резко встала.
– Прощай. Ромалы у нас нет.
– А в других таборах?
Катя прищурила черные бездонные, как пропасть, глаза.
– Цыган на свете много, может, и есть где Ромала, только хочешь совет? Далеко не ищи, около себя смотри, беда рядом ходит!
Выплюнув «приятную» фразу, цыганка быстро встала и ушла. Я не успела ее остановить, бросилась следом, но Катя, очевидно, обладала умением проваливаться сквозь землю.
Делать нечего, пришлось спешить домой. С некомфортным ощущением приближающихся неприятностей я докатила до Ложкина и обнаружила, что дорога, ведущая через поселок, отчего-то перекопана.
– Что случилось? – спросила я у охранника.
Тот махнул рукой.
– И не спрашивайте, авария! Тут из-под земли фонтан горячей воды хлестал, еле-еле исправили, весь асфальт раскурочили. Завтра обещали в порядок привести. Рабочий день у них, видите ли, кончился! По мне, если устроил кавардак, так убери. Людям-то сколько неприятностей, во двор не заехать. Вы «Пежо» оставьте возле нас и пешочком идите.
Я послушно полезла через обломки черно-серого цвета и мигом порвала тонкие летние брюки. Наверное, в другой раз я бы расстроилась, но в моей душе вдруг поселилась радость. Будем надеяться, что это и есть беда, поджидавшая меня вечером.
Преодолев все препятствия, я добралась до нашего дома, приоткрыла дверь и услышала вой, полный тоски:
– А-а-а…
– Вот… мать, – сурово перекрыл его незнакомый мужской голос.
Не успела я удивиться, как из кухни вышел огромный детина в окровавленной рубашке, в руках он держал большой топор, с которого, как в дурном триллере, падали на пол тяжелые бордово-черные капли. Мужик постоял в коридоре, потом громко сказал:
– Ну все порубил, теперь и на дом спокойно посмотреть можно, – и с этими словами исчез в ванной.
У меня подкосились ноги. Значит, сюда пробрался бандит, который, похоже, только что убил Катерину и Ирку. В доме стоит невероятная тишина, следовательно… Господи!
Откуда-то сверху вновь понесся заунывный плач, переходящий в отчаянный вой:
– Оу-ау-ау-оу…
Это Хучик, почуявший смерть, рыдал на втором этаже. Плохо понимая, что делать, я подбежала к ванной и быстро заперла дверь снаружи. Убийца, похоже, не заметил моего маневра. Из-за двери доносилось журчание воды, негодяй, думающий, что находится в доме один, преспокойно наводил марафет.
Я влетела в кухню и зажала рот руками. На плитке, которой был выстлан пол, тут и там виднелись кровавые лужи, в углу валялась скомканная юбка, похоже, Иркина, на столе лежала огромная доска, усеянная ошметками чего-то непонятного и от этого жуткого.
Понимая, что сейчас лишусь чувств, я изо всей силы ущипнула себя за нос и побежала в холл, где спрятана тревожная кнопка. Только бы охрана не подвела и приехала сразу. И что делать дальше?
Я вбежала в гостиную, и вновь крик застрял в горле. На диване, неловко уткнувшись лицом в подушку и свесив неожиданно длинную руку, лежал Дегтярев. На ковре блестела лужа крови, ею же было испачкано изголовье софы, плед… Рядом, на маленьком столике, вплотную придвинутом к смертному ложу приятеля, стояла тарелка, на которой сиротливо лежала откушенная сосиска. Очевидно, убийца ударил Александра Михайловича, когда тот, не ожидая ничего плохого, ужинал, сидя перед телевизором.
