Меня поразило, что я увидел там сержанта Катка. Как, к чертям собачьим, он обнаружил, где мы должны встретиться? Уму непостижимо. Я ожидал, что могу увидеть шею и его богатенькую подружку, но сержанта — ни за что на свете.
Потом Каток медленно покачал головой и полез в карман за ключами от наручников. Подошел и освободил шею и блондинку. Это ему явно не понравилось.
Богатая женщина потерла запястье и посмотрела на сержанта как бы даже сочувственно.
— Попробовал — и будет, — сказала она.
Шея зарычала.
Ей нравилось оказаться сверху.
— Заткнитесь, мистер Кливленд, — сказала блондинка.
Шея перестала рычать и превратилась из медведя в агнца.
— Что ж, — сказал сержант Каток. — Всех победить невозможно. По крайней мере, если уж проигрывать, то настоящему шику.
Светская дамочка улыбнулась служителю закона.
Шея, стараясь угодить хозяйке, улыбнулась тоже. Но ее постиг жалкий провал. Ее улыбка напоминала козырек кинотеатра, рекламирующий фильм ужасов.
— Как насчет пива, сержант? — улыбнулась блондинка. — Там на обратном пути по дороге есть таверна. — И она протянула ему руку.
Каток несколько секунд эту руку разглядывал, а потом хорошенько, дружески потряс.
— Еще бы, — сказал он. — Пошли выпьем пива.
— Да-а, ну и сюрприз его ожидает.
Они ушли пить пиво, а я еще несколько минут постоял на месте. Вот уходят мои надежды на богатство. Прощайте, $ 10 000. Это тело в моем холодильнике теперь не стоит ни гроша.
Я вышел из рощи к памятнику, поставленному тем, кто пал в Испано-американской войне. Я чувствовал себя одним из них.
Ну что ж, хоть пятьсот баксов у меня по-прежнему в кармане.
Не смогу получить того, что напредставлял себе — изысканную контору, прекрасную секретаршу и хорошую машину, — значит, придется идти на компромисс. У меня будет маленький кабинет, заурядная секретарша и «модель А».
Я стоял у памятника, погрузившись в думы и размышляя обо всем этом, как вдруг меня грубо удивило неожиданное появление четверки черных мужчин с бритвами в руках.
— Привет, Рагу, — сказал Улыба, прихрамывая у них во главе. Нога у него была обвязана галстуком чуть повыше раны.
Откуда, к черту, они появились?
— Мы решили забрать свою машину и получить хорошенькое спасибо за то, что взял ее покататься, — сказал Улыба с огромной улыбкой на лице. В рукаве этой улыбки было что-то припрятано. — И вот еще что, Рагу. Нам на расходы нужны те деньги, что у тебя в кармане, и не вздумай тянуться за пушкой, из которой ты меня подстрелил, или мы порежем тебя очень мелко, Рагу.
Ах черт. Мне уже было без разницы. Все это для меня стало как-то немножечко чересчур. Я полез в карман.
— Полегче, — сказал Улыба, по-прежнему улыбаясь. — Ты мне как бы нравишься, хоть ты мне ногу и продырявил. Не разочаруй меня.
Я очень медленно залез в карман и вытащил деньги. Славная пачка: несколько грез. Я перекинул ему деньги.
— Молодец, Рагу, — сказал Улыба… Он посмотрел на деньги.
— Пять соток, — сказал он.
— Как насчет тела девчонки? — спросил я. — Вам оно еще надо?
— Не-а, можешь оставить себе, Рагу.
— Что теперь? — спросил я, рассчитывая на некоторый износ своего тела от рук четверки черных мужчин. В конце концов, я прострелил их главарю ногу и угнал их машину. Некоторые люди на такое сильно обижаются.
— Хорошего понемножку, Рагу. Ты же мне нравишься, — сказал Улыба. — Деньги у нас. Нам заплатили. Пуля кость не тронула. Прошла навылет чисто. Живи спокойно. Кто старое помянет…
— Нормальный ты парень, Улыба, — сказал я. — Как твое барбекю?
— Лучше некуда, — улыбнулся Улыба. — Заглядывай. Дам тебе ребрышек. За наш счет.
И они отвалили.
Я стоял у памятника павшим в Испано-американской войне, опять один, помахав на прощание кабинетику, заурядной секретарше и «модели А», растаявшим в воздухе.
Слава богу, у меня еще осталась чудесная контора с мраморным бассейном, самая красивая женщина на свете и золотая колесница в Вавилоне.
Мой утешительный приз.
— Сын! — донесся до меня крик из-за каких-то надгробий. — Сын!
Я узнал этот голос. Мама. Она спешила ко мне, запыхавшись.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я онемевшим голосом.
— Ты же знаешь, в этот день я всегда навещаю твоего отца и моего мужа, которого ты убил. Ты это знаешь. Зачем тогда спрашиваешь?
— Полночь, — ответил я. — Темно.
— Я знаю, — сказала она — Но знают ли это мертвые? Нет, не знают. Я просто задержалась немного дольше, чем обычно. А почему ты здесь? Ты больше никогда не ходишь к своему отцу.
— Долгая история.
— И ты по-прежнему частный детектив и гоняешься за людьми с плохими тенями? Когда ты вернешь мне деньги, которые должен? Выродок!
Иногда маме нравилось называть меня выродком.
Я к этому привык.
— Но раз уж ты здесь, скажи что-нибудь человеку, которого ты убил. Попроси у него прощения, — сказала она, конвоируя меня к его могиле.
Я остановился перед надгробьем, жалея, что в четыре года бросил красный резиновый мяч на улицу, когда мы с ним играли воскресным днем в 1918 году, а он побежал за мячом, прямо под машину, и прилип к решетке радиатора. Гробовщику пришлось его отскребать.
— Мне жаль, папа, — сказал я.
— И правильно, — сказала мама. — Какой непослушный мальчишка. Твой папа, наверное, уже скелет.
Мы с мамой прошли через все кладбище туда, где стояла ее машина.
По дороге мы ничего не говорили.
И это хорошо.
Так мне досталось немного времени подумать о Вавилоне. Я начал с того, на чем оставил сериал «Смит Смит против Теней-Роботов». Поговорив с добрым доктором Франциском, я страстно поцеловал свою секретаршу в губы.
— А это зачем? — спросила она, не успев перевести дух.
— На удачу, — ответил я.
— А что стало со старой доброй кроличьей лапкой? — спросила она.
Я окинул долгим похотливым взглядом ее влажный аппетитный рот.
— Ты шутишь? — спросил я.
— Нет, наверное, — ответила она. — Если это заменяет кроличьи лапы на удачу, я хочу еще.
— Извини, малышка, — сказал я. — Но мне предстоит работа. Кое-кто изобрел кристаллы ртути.
— О нет, — сказала она, и на лицо ее наползли мрачные предчувствия.
Я заправил плечевые ножны для меча под тогу.
— Берегись, сын! — сказала моя мама, когда я чуть было не вошел в свежевырытую могилу. Голос ее выдернул меня из Вавилона, словно изо рта рванули зуб без новокаина.
Могилы я избежал.
— Будь осторожнее, — сказала мама. — Или мне придется навещать тут вас обоих. И тогда в пятницу у меня настанет подлинное столпотворение.
— Ладно, мама, буду следить, куда ступаю.
Иначе и не выйдет, если учесть, что теперь я — ровно там же, откуда начал, и единственная разница — в том, что утром, когда я проснулся, у меня в холодильнике не было мертвого тела.
Не годен к военной службе прим. пер.
Джозеф Луис Бэрроу (1914–1981) — американский боксер.
Рудольф Валентино (1895–1926) — американским актер итальянского происхождения, прославился ролями романтических героев-любовников» немых фильмах.
Американский актер венгерского происхождения, знаменитый своими ролями вампиров и монстров.
Игорь — в популярной мифологии помощник доктора Франкенштейна.
Американский боксер, чемпион мира в тяжелом весе (1919–1925).
Генри Луис «Лу» Гериг (1903–1941) — американский бейсболист.
«Терри и пираты» (1934–1946) — комикс американского художника Милтона Артура Каниффа (1907–1988).
«Флэш Гордон» (1934) — комикс, начатый американским художником Алексом Рэймондом (1909–1956).
Бейб Рут (Джордж Генри Рут, 1895–1948) — знаменитый американский бейсболист.
Сидни Гринстрит (1897–1954) — британский театральный актер, звезда американского кинематографа 1940–х годов.
Питер Лорре (наст, имя Ласло Лёвенстайн, 1904–1964) — венгерский характерный актер, снимался в Германии, Великобритании и США.
Джонни Вайсмюллер (1904–1984) — немецкий олимпийский чемпион по плаванию, старший американским киноактером. Прославился преимущественно в роли Тарзана.
