— Ладно, я с ней дома поговорю, — вздохнул генерал, — а пока слушай меня. Там, на стройке, ну, где коттеджный поселок, пять трупов нашли, похоже, маньяк... — Он запнулся. — Странно только, что... Ну ладно, это мы потом обдумаем. Ты, Бакреев, езжай туда, все разузнай, а пока никому ни слова. Понял меня?
Адъютант смотрел на шефа, не мигая.
— Ни слова вообще никому?
— Никому, ни единой живой душе.
— А как же мне тогда все узнать? Спрашивать ведь придется.
— Вот и спрашивай этого козла Белякова, пусть он тебе все покажет на местности, все подробно расскажет. Там еще два свидетеля есть, я так понял, местные рабочие, с ними можешь поговорить, но больше, — Григорьев выставил желтый от крепкого курева палец, — больше ни с кем. И должность свою пока не афишируй, корочками не размахивай. Все, действуй, вперед.
Приказ прозвучал четко и ясно, но Бакреев продолжал стоять.
— Что еще?
— Если там трупы, их осмотреть надо. — Он явно не понимал нерешительности своего начальства.
— Надо! — Григорьев с досадой растер затылок. — Сам знаю, что надо. Но кого послать? Сейчас такой народ трепливый, ненадежный...
— Черемисина можно. Он специалист хороший и человек не болтливый.
— Черемисина можно. — Генерал, казалось, несколько успокоился. — Он мужик надежный. Скажи, что я лично прошу.
— Передам. — Бакреев уже хотел идти, но приостановился: — Да, Семен Данилович, забыл спросить, а что делать, если местные сыскари уже в курсе?
— Не в курсе они, не в курсе, можешь быть спокоен.
— Это вам Беляков сказал?
— Кто ж еще!
— Ситуация могла измениться.
— Могла, не могла... Вот поезжай и разберись. — Генерал понимал, что его помощник прав, от этого досада была еще сильнее. — В случае чего — позвонишь.
— В случае чего — поздно будет. Я должен сразу знать, что местным операм говорить.
— «Сразу знать»! — сорвался Григорьев. — Я тоже этого хотел бы... Черт, я как чувствовал, не хотел с этой паршивой землей связываться. Но нет, не сиделось ей без дела, не может она, как все бабы, цветы на клумбах разводить или вон, на худой конец, огурцы солить. Ты хоть знаешь, Бакреев, какие у нас огурцы на даче растут? Вот! — Он развел руки на полметра. — Звери, а не огурцы.
— Так это плохие огурцы, Семен Данилович, — с трудом сдерживая улыбку, ответил адъютант, — куда такие солить... Огурчик маленький должен быть, аккуратненький, на два укуса.
Тут Григорьев уже не выдержал, хлопнув тяжелой ладонью по столу, он взревел:
— Нет, ты только посмотри, какие кругом умники стали! Ну, все они знают: и что с трупами делать, и какие огурцы солить... Делом только своим никто не хочет заниматься, а так все знают! — Переведя дух, он грозно глянул на своего помощника. — Ты вот что, огородник, бери руки в ноги, Черемисина — и на стройку. Сунут нос местные опера, скажешь — дело федерального значения, пусть уткнуться в тряпочку и молчат, а то я их за разглашение за жопу и на солнышко. Вопросы есть?
— Вопросов нет! — Лихо козырнув, Бакреев развернулся на каблуках и, печатая шаг, вышел из кабинета.
Глава 15
1
Проснулась Даша в отвратительном расположении духа. Всю ночь ей снились кошмары, в пустой квартире что-то скрипело, шуршало, заставляя вскакивать и вслушиваться в пугающую темноту. Несколько раз она даже вставала, проверяла, хорошо ли закрыта входная дверь и, на всякий случай, окна.
Невыспавшаяся, с тяжелой головой, Даша присела на кровати, устало зевнув, потянулась. Такого паршивого дела у нее за всю жизнь не было. Она предприняла всего две попытки разобраться и потерпела сокрушительное фиаско. И от кого! От двух респектабельных джентльменов, ничем не напоминающих коварных и изворотливых преступников. Взять, к примеру, Валикбеева. Как все многообещающе начиналось! Сразу установился контакт, он первым предложил продолжить знакомство, причем не где-нибудь, а непосредственно на месте преступления, и вдруг... Будто информацию из космоса получил. Та же самая петрушка с Истоминым — вот только что собирался купить мальков — и вдруг обратный ход. Понял, что она блефует, но как? Мистика... А может, он с самого начала морочил ей голову? Нет, нет... В своей безумной радости зоодиректор был абсолютно искренен. Так же, как и Валикбеев, когда напрашивался в гости. Даша невольно сжала кулаки. Вот ведь тоже загадка: почему профессор-то передумал? С ним вроде все гладко прошло. Более того, можно было поклясться, что следующее свидание он намеренно перенес во времени и пространстве, словно пытался снять с себя малейшее подозрение...
Завтра вечером прилетает Паэгле, и остается только догадываться, что произойдет, когда позвонят эти двое и расскажут ей о Дашиной инициативе.
Оставался последний, но, прямо скажем, крошечный шанс решить дело в кратчайшие сроки — зацепить Пантелеева, однако Даша понятия не имела, как его найти: ни адреса, ни телефона...
Не сулящее ничего хорошего начало дня еще больше омрачала необходимость вычистить птичью клетку, поменять воду и дать зверям что-нибудь поесть. Хорошо хоть червей вчера нарезала. При воспоминании о червях настроение упало еще на пару градусов. «Проклятые рыбы, почему же вас всех скопом не отравили?..» Насколько легче было бы расследовать это преступление без необходимости кормить весь Юлькин зоопарк.
2
Отваривая яйца для себя и птиц, Даша продолжала анализировать вчерашний день. Ее не покидало ощущение, что в разговоре с подозреваемыми она допустила какой-то серьезный просчет, но никак не могла понять, когда и где. Как, черт побери, например, Истомин догадался, что она его обманывает? Даша кусала губы, вспоминая их разговор слово за словом. Он явно среагировал на слово «плавают». Только что же еще могут делать рыбы? Ходить? Летать? Ерунда какая-то...
Яйца весело подпрыгивали в бурлящем кипятке, скорлупа в нескольких местах треснула, и тоненькие ниточки сверкающих пузырьков зазмеились к поверхности. Все еще пребывая в задумчивости, она добавила в воду соли, и пузырьки нехотя стали редеть, пока не исчезли вовсе.
Приготовив пару бутербродов себе и завтрак из трех блюд для птиц, Даша пристроилась на табуретке. Пережевывая подтаявший сыр, она рассеянно следила за секундной стрелкой больших круглых часов, висевших над обеденным столом. На душе скребли кошки. Кофе остывал, сыр отдавал горечью, от тонкой подрагивающей стрелки неприятно кружилась голова.
«А ведь еще цветы полить надо... Черт, и клетку почистить... — Даша с ненавистью посмотрела на завтракающих попугаев. Те ели и гадили одновременно. — Ладно, подожду, пока у них закончится процесс пищеварения, — решила она, — а то вся работа будет псу под хвост».
Медленно обгрызая сыр, Даша продолжала следить за птицами. Волнушка залез в кормушку с ногами, а карел-нимфа совершал какие-то странные манипуляции: он засовывал в кормушку голову, выбирал семечку покрупнее, хрустел шелухой, а затем зачем-то пробегал вдоль задней стенки. Минут через десять пассивного созерцания до Даши вдруг дошло, что какой бы глупой птица ни была, но такие па просто так выделывать не будет.
— Что это ты там бегаешь? — с подозрением поинтересовалась она, но поскольку карел в дискуссию вступать не собирался, встала и заглянула за клетку. В глазах у нее потемнело. Оказывается, злонамеренная птица все это время сплевывала шелуху на ковер. И сомнений быть не могло, делалось это с умыслом. Больше всего Дашу потрясла, конечно, не грязь. Пылесосом пройтись — дело одной минуты, ее возмутило коварство столь мизерного существа. Так подло и мелко ей еще никто не мстил.
— Ах ты зараза! — выругалась она. — Чучело бы из тебя сделать. — И попыталась ухватить попугая за кончик хвоста.
Карел заметался по клетке, переполошив волнушку, пронзительные вопли, пыль, перья взлетели в воздух. Отчихиваясь, Даша с ужасом смотрела, как вчерашней тщательной уборке приходит конец.
