— О Господи! — вырвалось у Казика.
— Ьы считаете, что я из Канады приехала сюда только для того, чтобы раскапывать старые колодцы? — зловеще прошептала Тереса. — Проклятие надо мной тяготеет что ли? Проклятие предков? Но за что?!
* * *
В Варшаву я так и не поехала — куда-то подевалась моя косметичка, в которой я держала все свои документы, в том числе водительские права и паспорт на машину. Помню, я искала в ней пилку для ногтей, а потом оставила на столике у окна. Надо было сразу же спрятать! Оказывается, Тереса утром наводила в комнате порядок.
— Ну все! — изливала я душу Люцине. — Самим теперь косметичку не найти. Вот если бы профессионалы сделали обыск… А как их заставить? Написать, что ли, анонимку на Франека — дескать держит дома шпионские материалы…
Мамуля и Люцина полностью разделяли мою тревогу. Многолетний опыт научил нас — уж если Тереса занималась уборкой — пиши пропало! После ее уборки ничего не найдешь. Маниакальная чистюля, она не выносила беспорядка, а порядок наводила по-своему: рассовывала по укромным углам все, что лежало сверху. Потом сама не помнила, что куда сунула. А порядки, к сожалению, наводила излишне часто. Вот и сейчас категорически утверждала, что никакой косметички не видела, что вообще первый раз в жизни слышит о моей косметичке, что больше не желает вообще о ней слышать, а на наши глупые претензии ей… И если бы не она, мы бы уже давно грязью заросли.
А потом Тереса надулась и демонстративно отправилась гулять, хлопнув на нас дверью.
В поисках косметички мне помогали мамуля и Люцина.
— Herv больше с ней в одной комнате я не выдержу! — ворчала я. — Под кроватями тоже нет. Люцина, давай поменяемся.
— Ты что? — выглянула из шкафа Люцина. — Она будет постоянно прятать мои очки, ведь я их всегда держу под рукой, а она считает — беспорядок.
— Мы уговорим поменяться с тобой Ядю, — предложила мамуля. — Она согласится. У нее характер мягкий и ангельское терпение.
Я слезла со стула, закончив обшаривать верхнюю полку, и ответила подумав:
— Нет, не пойдет. С тобой спать в одной комнате тоже невозможно. Ты просыпаешься на рассвете и с четырех часов начинаешь шелестеть газетами. С тобой только Ядя и выдержит с ее ангельским характером. О, вот выход! Переместим Тересу. Люцина, пожалуйся ей, что больше ты не выдержишь в одной комнате с мамулей и тетей Ядей, потому как Ядя храпит, а мамуля шелестит. Если хорошенько попросишь — Тереса согласится. Скажи ей: „Сделай божескую милость…“
Люцина согласилась:
— Я с ними больше и в самом деле не выдержу. Мало того, что храпят и шелестят, так еще рано велят гасить свет.
Тереса охотно пошла навстречу сестре, заявив, что, в свою очередь, больше не выдержит со мной. Наконец-то я смогу разбрасывать свои вещи, где хочу! А косметичка, возможно, сама отыщется во время их переселения.
Надежды оказались тщетными. Косметичка как в воду канула. Зато Мареку удалось собрать кое-какую информацию о Больницком. Деревенские дети донесли, что какой-то посторонний мужик смывал с себя грязь и кровь водой из корыта, в котором поят скотину на другом конце деревни. Мужик, похоже, попал в автокатастрофу. Другие мальчишки видели, что посторонний мужик уехал на велосипеде, а велосипед был спрятан за курятником соседа Франека. А как ехал на велосипеде, то ойкал и кривился, и держался за руль одной рукой. Поделившись этой информацией с нами, Марек заявил, что не намерен терять время, и исчез.
Косметичку я нашла только во вторник. Точнее, нашла ее не я, а Ванда. Она собиралась устроить генеральную стирку и со всего дома собирала грязное белье. Косметичку нащупала в кармане своего домашнего халата. Халат ее висел под моим плащом, и я не сообразила обыскать его карманы, ограничившись карманами своего собственного плаща. Прижимая к груди драгоценную находку, я села в машину и двинулась в Варшаву за вспышкой, прекрасно понимая, сколь важная миссия поручена мне.
Вспышку я надеялась одолжить у Тадеуша, моего хорошего приятеля. Пока добралась до Варшавы, рабочее время кончилось, телефон на его работе уже не отвечал, телефон у него дома еще не отзывался, и, подумав, я решила заехать к Эве, близкой знакомой Тадеуша. И правильно сделала. Эва знала все. Оказывается, сейчас Тадеуш находится в Миланувеке, под Варшавой, где жестянщик занимается его машиной. Домой Тадеуш намерен был вернуться вечерним поездом.
Я выдвинула предложение — съездить на моей машине за Тадеушем и привезти его. Эва охотно согласилась. Выходя из ее дома, я бросила сентиментальный взгляд на довоенную часовенку с изображением Божьей Матери посередине двора, которой любовался какой-то мужчина.
— Каждый раз, как прихожу к тебе, всегда вспоминаю детство, — с волнением сказала я Эве. — У нас точно такой был двор, тут рядом по Хмельной сто шесть…
— Мерзавец! — диким голосом вскрикнула Эва, прерывая мои довоенные воспоминания, и бросилась к часовенке. Стоящий там мужчина с недоумением обернулся. Эва мчалась к нему, крича и топая ногами. — Ты где шляешься по ночам? Я тебе покажу! Марш домой!
„А как же Тадеуш?“ — мелькнула мысль, но я тут же решила — их дело, вмешиваться не стану. Однако, взглянув на упомянутого мерзавца, поняла, что он удивлен не меньше меня. А Эва, не переставая, топала на него ногами, да еще кулаком принялась грозить.
— Ты что, знаешь его? — спросила я.
— Кого? Мерзавца? Еще бы мне его не знать! — дышала местью Эва.
— А выглядит так прилично… Мерзавец, говоришь?
Тут из-за спины предполагаемого мерзавца выскочил роскошный черный кот. Распушив хвост и пригибаясь, он промчался по двору и вскочил в раскрытую форточку первого этажа.
Незнакомый молодой человек все еще изумленно взирал на Эву. Та наконец осознала свое бестактное поведение, но смущенно молчала. Пришлось взять на себя инициативу:
— Все правильно, котов надо воспитывать, и ты деликатно упрекнула его за нехорошее поведение. А теперь извинись перед этим паном, неловко ведь получилось».
Эва послушно сделала вперед два шага и, шаркнув дожкой, как ее учили в детстве, голосом воспитанной девочки произнесла:
— Моего кота зовут Мерзавец, проше пана, и это я его ругала, а не вас. Простите пожалуйста.
Молодой человек наконец ожил, но вместо того, чтобы отреагировать на слова Эвы, бросился ко мне, в свою очередь вопя диким голосом:
— Кто вы? Кто вы?
Пришла моя очередь удивляться. Я ошарашенно молчала. Да и как ответить на такой вопрос? Теперь Эва подозрительно поглядывала на нас.
К счастью, незнакомый молодой человек не стал ждать ответа. Из его дальнейших выкриков я поняла, в чем суть вопроса:
— Вы только что сказали, что до войны жили на Хмельной сто шесть! Как мне найти людей, живших в том доме? Вы их знали? У вас есть их адреса? Может, вам знакома фамилия Влукневский?
До меня дошел смысл вопросов, сердце быстро забилось. Конечно же, это тот самый молодой человек, который весной был у Франека и расспрашивал о нас! Приметы совпадают — молодой, высокий, темноволосый.
— Наверное, вы имеете в виду Франтишека Влукневского? — осторожно спросила я.
— Именно, Франтишека! Так пани знает его? О Боже!
— Так уж получилось, что Франтишек Влукневский был моим дедушкой, — медленно произнесла я, стараясь определить свое отношение к незнакомцу. Вроде, человек порядочный, на злоумышленника не похож. И поэтому я продолжила: — Нам известно, что весной вы посетили нашего родственника Франека в Воле. Что-нибудь удалось выяснить?
— Ты что, знаешь этого пана? — удивилась Эва.
— Нет, но слышала о нем. Он разыскивал нас, я имею в виду всех наших родичей.
— А зачем ему это нужно?
— Пока не знаю. Мы уже несколько месяцев пытаемся догадаться.
Так бесцеремонно обменивались мы замечаниями о человеке, не стесняясь его присутствием, ибо он все равно ничего не видел и не слышал. Вернее, смотрел на меня, как на чудотворную икону и, похоже, ничего другого делать был не в состоянии. Надо ему помочь…
— Ну что уставились? — недовольно произнесла я. — Нет ничего такого уж невероятного в том, что я внучка своего дедушки. Эй, очнитесь же!
Я сразу пожалела о содеянном, но было уже поздно. Лучше бы незнакомец навеки оставался неподвижным памятником во дворе моего детства! Издав триумфальный вопль, молодой человек высоко подпрыгнул и неожиданно принялся выполнять в мирном дворе фрагменты какого-то разбойничьего танца, издавая разбойничьи же выкрики. В окнах показались любопытные лица жильцов.
Остановить танцора не было никакой возможности. Он остановился сам, совершенно выбившись из сил и тяжело дыша. Тогда мы с Эвой оттащили молодого человека в подворотню — на этом настаивала Эва, которая дорожила мнением соседей. В подворотне же мы выслушали сумбурное взволнованное объяснение молодого человека. Оказывается, он давно пытается разыскать потомков моей бабушки, Паулины Влукневской. Он бредит ими наяву, они снятся ему ночами, он не ест и не пьет, все разыскивает и разыскивает их. В этом, и только в этом — смысл его жизни!
