Подхожу ко второму ряду елок, останавливаюсь между заснеженными деревьями и разглядываю территорию конефермы.
От меня до угла длинного красного здания конюшни около двадцати пяти метров. До двери ярко-желтого жилого дома — порядка пятидесяти. Внедорожник Нико Орла стоит между домом и конюшней. Из живых существ в поле зрения только лошади. У меня нет точной идеи или плана, но основной принцип ясен: мне надо подобраться поближе.
Что ж, вперед! Я слышу только вой двигателя на другой стороне фермы. Сделав десять или двенадцать шагов, понимаю, что на далекий вой мотора накладываются и другие звуки. Так-так, из конюшни доносится разговор. Разворачиваюсь и подхожу к неплотно закрытой двери.
Я не вижу Нико Орла, но узнаю его по тембру голоса и манере говорить.
— Эльса, еще чуть-чуть…
— Ага, ты то же самое говорил и на прошлой неделе, — раздается женский голос, вероятно, принадлежащий Эльсе. — И две недели назад… Деньги уходят, но не возвращаются. И Вэ-Пэ то же самое говорил. А у нас есть цели. Вернее, у меня есть цели.
— Разумеется! Но рынок парков приключений… Его не захватить в одночасье. И деньги пошли на другое, ты ведь понимаешь, им…
— Если я доберусь до этих уродов, — говорит Эльса, — ты знаешь, что я сделаю.
— Я знаю, очень скоро все поменяется, — торопливо продолжает Нико Орел. — Этот дерьмовый парк обанкротится со дня на день.
— Нужно поднажать, — прерывает Орла Эльса, — независимо от того, что тебе там известно. Ты знаешь, чего я от тебя жду. Только вот вопрос, можешь ли ты это сделать? Честно говоря, Вэ-Пэ уже начал сомневаться в твоих способностях.
— Результат будет, — заверяет Орел. — Вот увидишь. И очень скоро. А почему ты… все время поминаешь Вэ-Пэ? Он же тут больше не при делах?
— Тебя бесит, что я о нем говорю?
— Ну типа…
— Я пытаюсь вбить тебе в голову: если ты думаешь, что теперь, когда я одна за все отвечаю, тебе будет легче, то это не так. По сравнению со мной Вэ-Пэ был безобиднее дохлого пуделя. И ты, как никто, знаешь, что я не из таких.
Короткая пауза.
— Ты не из таких, — повторяет Орел, и тон его меняется. — Тебе до этого далеко… Ты… злая…
— И тебе это нравится, — говорит Эльса.
В ее голосе тоже появляется какой-то новый оттенок.
Я слышу шаги, потом глухой удар.
— Можно, я снова побуду твоей лошадкой? — произносит Орел.
Довольно странный вопрос, весьма далекий от тех деловых переговоров, которые я только что слышал.
— Тебя нужно как следует объездить?
Не могу сказать, что происходит за дверью, но, по-видимому, не просмотр электронных таблиц «Excel» или финансовых отчетов компании. При этом Нико Орел издает звук, отдаленно напоминающий лошадиное ржание. Сразу после этого, а может, даже одновременно, раздается звонкий шлепок и конский храп. И снова ржание.
— Да тебя надо объездить по полной, грязный жеребец, — восклицает Эльса; в ее голосе слышится напряженность. — В узду!
Снова ржание.
— А как насчет твоего приятеля-идиота, который гоняет там на снегоходе Вэ-Пэ?
— Он не мой приятель… — бормочет Орел, как будто задыхаясь. — Он идиот, это да… Пусть себе гоняет, он ничего не понимает… Я капризная лошадка… Дай мне хлыста…
Удары хлыстом, шлепки, фырчание, ржание.
И…
Думаю, я услышал достаточно. И это не только лошадиное ржание, а кое-что более существенное. Отхожу от двери и направляюсь в сторону внедорожника Нико Орла. Судя по всему, упоминавшийся в разговоре Вэ-Пэ — это на самом деле Вилле-Пекка, ковбой и покойный владелец «Сальто-мортале». Да он и сам говорил об Эльсе, к которой спешил и которая, по его словам, помешана на лошадях. Также логично предположить, что Эльса и Нико Орел увлекались укрощением мустанга и плетками уже давно, вряд ли встреча, свидетелем которой я стал, была первой.
Я дохожу до машины Орла и открываю водительскую дверь.
В салоне чисто и пахнет лосьоном после бритья. На первый взгляд тут нет ничего, что помогло бы мне в решении стоящих передо мной задач. Бросаю взгляд на заднее сиденье, но и там пусто и чисто, как будто на нем вообще никогда никто не сидел. Собираюсь уже выйти из автомобиля, когда мой взгляд падает на карман для мелочей на водительской дверце.
Кажется, сердце сейчас выпрыгнет у меня из груди.
Достаю из кармана пластиковый пакетик с застежкой, открываю его, снова натягиваю на руки перчатки и только затем беру обертку. Я стараюсь не мешкать, но все равно не могу не доставить себе удовольствия с полсекунды полюбоваться на свою находку.
Упаковка от протеинового батончика, точно такого же и по названию, и по вкусу, причем этот, судя по свежим разводам шоколада на обертке, съеден совсем недавно. Тот, кто прятался в «Бобре», полакомился точно таким же батончиком. Сомнений нет, у Нико Орла остается все меньше шансов на оправдательный вердикт.
И сколько бы он ни скакал жеребцом, факт остается фактом.
Он убийца.
Я закрываю дверь автомобиля и, несмотря ни на что — при обычных обстоятельствах я расценил бы свой поступок как шпионаж и незаконное проникновение на чужую территорию, а это серьезно противоречит моим жизненным установкам, — испытываю удовлетворение от своего однодневного зимнего путешествия, потребовавшего от меня определенного мужества. Нико Орел теперь накрепко связан с убийством Вилле-Пекки Хяюринена, отрицать это невозможно, так что я, безусловно, достиг своих целей. Снова направляюсь в сторону конюшни и уже прохожу мимо нее, когда мои планы меняются сразу по двум причинам.
Первая — это то, что я слышу, вторая — то, что вижу.
Звук мотора приближается. Одновременно я бросаю взгляд в сторону и заглядываю в окно конюшни. Нико Орел стоит на четвереньках на полу совершенно голый и с уздечкой на голове. За ним ритмично дергается женщина по имени Эльса; на поясе у нее закреплен предмет, который я сначала принял за пику или меч. Но через долю секунды я понимаю, что это совсем другое орудие. Эльса — светловолосая и на первый взгляд низкорослая — во вовсю размахивает хлыстом и, как мне кажется, не промахивается. Я слышу, как Эльса кричит, а Нико Орел ржет. В следующий момент их головы одновременно, словно они представляют собой единое существо, поворачиваются к окну и впиваются в меня взглядом.
В то же время завывание двигателя становится громче.
Я оглядываюсь назад. Звук исходит от снегохода в поле, который изменил направление движения. И теперь несется в сторону фермы и даже, кажется, прямо на меня.
Уместно будет отметить, что мои сегодняшние планы претерпевают резкие изменения, а старенький «Рено» внезапно оказывается существенно дальше, чем был всего несколько секунд назад.
Я бросаюсь наутек и бегу так быстро, как только могу в своих тяжелых зимних ботинках. При этом не теряю времени даром и произвожу некоторые быстрые вычисления. Конечно, я не собирался тянуть с отступлением, но все-таки представлял его себе несколько иначе. Снегоход оказался для меня неожиданностью. Мне нужно как-то преодолеть лежащую передо мной снежную целину, либо придумать, как затруднить продвижение снегохода, либо ускорить мое собственное перемещение. Припоминаю, не видел ли я в конюшне чего-то, что могло бы мне помочь. Точно, там был какой-то инструмент на длинной палке. Может быть, грабли? Да. Если мне удастся затолкнуть грабли в ролики снегохода и заклинить их, то мотосани резко остановятся, и это окажет нужное воздействие на водителя.
Я добегаю до конца конюшни, резко поворачиваю, распахиваю дверь — моему взору открывается обнаженная парочка, и я вижу ярость на лице обряженного в узду Нико Орла, — хватаю за рукоятку стоящие у входа грабли и тащу их за собой. На улице обнаруживаю, что в руках у меня вовсе не грабли, а ледоруб, которым пользуются дворники.
Выскакиваю на снежную целину с ледорубом в руках.
Ноги тонут в снегу.
Дворницкий ледоруб — это не эстафетная палочка. Бегать с ним не то чтобы легко и приятно. Но мне не приходит в голову другого способа достойно встретить снегоход, кроме как вступить с ним в непосредственное противоборство. Снегоход все ближе. Его пронзительный двигатель натужно завывает. Снег сверкает и искрится на солнце. Мои мышцы активно вырабатывают молочную кислоту. Я на середине заснеженной прогалины между деревьями. Звук мотосаней оглушает. Я поворачиваюсь с ледорубом в руке.
