– Чего?
– Что инсценировка разрыва перед нами доказывает их соучастие!
– В чем?
– В убийстве Росси!
Тарчинини завязал галстук и ответил:
– Это всего лишь предположение, Билл, и чтоб принять его как гипотезу, надо сначала обосновать, каким образом Мика, Орландо или оба сразу могли находиться одновременно в ресторане и в парикмахерской Маттеини. Пока вы не разрешите этого вопроса, лучше вам оставить молодых людей в покое.
– Я настаиваю, что вы совершаете большую ошибку, держа эту пару вне поля зрения!
– Я не держу их вне поля зрения, Билл, и инспектор Люппо практически ни на шаг не отстает от Ланзолини. Можете быть уверены, что он был при вашей встрече. И, если вас это интересует, знайте, что вчера ваш подозреваемый провел вечер с очень красивой женщиной.
– Как? Он изменяет Мике?
Комиссар принялся за пиджак.
– Вы, мой милый, выражаетесь слишком однозначно. Просто у Ланзолини широкая натура. Что ж нам его осуждать, если сами дамы на это не жалуются?
Тарчинини вышел, увлекая друга за собой. В прихожей он крикнул:
– Готовы, ребята?
Шестиголосый хор ответил утвердительно.
– Тогда идем...
– На лестнице Сайрус А. Вильям поспешно распрощался с семейством, так как ему пришел в голову один план, который он хотел поскорее осуществить. Увлеченный своим замыслом, американец пропустил мимо ушей слова комиссара:
– Куда больше, чем донжуанские подвиги синьора Ланзолини, меня интересует таинственная любовница Маттеини. Но, несмотря на все усилия моих инспекторов, невозможно напасть на ее след. Я вот размышляю, не выдумал ли эту неуловимую особу сам Маттеини с единственной целью позлить свою зануду-дочь и непочтительного внука...
* * *
Откланявшись, Лекок слетел по лестнице со скоростью, повергшей в изумление даже такого мастера этого дела, как старший отпрыск Тарчинини. Привратница, находившая американца таким красивым, не имела возможности проверить свои впечатления, ибо Лекок промчался мимо так стремительно, что она сочла своим долгом кинуться к лестничной клетке и проверить, не несутся ли ему вслед крики "Держи вора!" или "Зарезали!" – настолько невероятным казалось, чтобы человек с чистой совестью так удирал. Что касается шофера такси, то он, после тщетных попыток вступить в разговор с Валерией с целью дать ей кое-какие полезные советы насчет обращения с мужчиной в цивилизованном обществе, заснул, склонясь на руль, и видел во сне, что ведет отряд исследователей по джунглям Амазонки. Сон его был нарушен окриком, который вплелся в сновидения и от которого бедняга вскинулся, как ошпаренный, еще не соображая спросонок, что он в Вероне и никакие индейцы за ним не гонятся. Он стартовал со стремительностью, какой позавидовали бы на автомобильных гонках. Лекок, крикнувший шоферу адрес Мики Росси, не зная, что тот спит, как раз брался за ручку дверцы, когда машина буквально прыгнула вперед, так что он чуть не остался за бортом. Благодаря его собственной ловкости ему удалось открыть дверцу, но только Валерии, схватившей его за волосы и за пиджак, был обязан тем, что все-таки влез в машину. Между тем шофер, выжав акселератор до отказа, гнал по виа Пьетра, сея ужас на своем пути. Какой-то ребенок спасся только благодаря тому, что такси на вираже занесло, метром правее, но зато не избежал материнской трепки, вновь подвергшей его жизнь опасности. Бродячему псу, оказавшемуся на дороге, помогла его худоба: он сумел так поджать зад, что его не задело; но, понимая, что был на волосок от гибели, он, как истый итальянский пес, выразил в импровизированной минорной арии весь свой трепет перед подобной возможностью, и это помешало шоферу попасть одновременно в булочную синьоры Чиафино и в легенду квартала. Но окончательно сознание вернулось к нему лишь на виа Понте, где он сообразил, что не знает, куда едет, хотя едет с большой скоростью. Он притормозил и обернулся к пассажирам:
– Так куда, синьор, мы так гоним?
Сайрус А. Вильям судорожно сглотнул.
– Куда гоним? В больницу – вне всякого сомнения, а возможно, что на кладбище. Тем не менее, если ваше намерение немедленно умереть и угробить нас заодно еще не окончательно, будьте добры доставить нас на виа Кардуччи, 233, как я уже имел честь вам сказать!
Мисс Пирсон, бледная, с расширенными зрачками, забившись в угол, лихорадочно спешила примириться с Богом, с которым ей явно предстояла личная встреча в самом ближайшем будущем. Глядя на нее, Лекок вспомнил, что забыл рассказать Тарчинини о приезде своей невесты и будущего тестя. Валерия вышла из транса и осведомилась, намерен ли он доставить ее в отель.
– Еще чуточку терпения, Вэл, и, с Божьей помощью, я смогу завтра уехать, дав славный урок одному здешнему следователю, отличному малому, но который уж очень любит строить из себя Шерлока Холмса!
В тот самый миг, когда Сайрус А. Вильям вылез из такси у дверей дома Мики Росси, та появилась на пороге, такая же сияющая, как накануне. Валерия испустила приглушенный стон, убедившись, что жених имел наглость привезти ее к своей любовнице. Действительно, для мисс Пирсон было очевидно, что, преследуя эту женщину с таким упорством, с таким бесстыдством, Лекок не мог не состоять с ней в отношениях, в природе которых нельзя было усомниться. Оскорбленная, строя планы мести, один свирепее другого, она забилась в угол, ожидая благословенного мига сведения счетов.
– Опять вы?
Сайрус А. Вильям слегка смешался при этом приветствии, в котором удивление сочеталось с насмешкой.
– Мне надо с вами поговорить.
Она кокетливо взглянула на него, как кошечка на незакрытую банку сметаны.
– А знаете, синьор, такое настойчивое преследование с вашей стороны наводит на мысль – только ли в качестве следователя интересуетесь вы моей особой?
– Что-то не понимаю...
– Тут и понимать нечего... Вы в меня, случайно, не влюблены?
– Уверяю вас...
– И по этой причине ревнуете к Орландо?
– В самом деле, синьора, я пришел поговорить с вами о Ланзолини.
– Вот видите!
– Это серьезно, Мика. Необходимо, чтобы вы выслушали меня!
– Вы очень хорошо произносите мое имя...
И самым вкрадчивым голоском проворковала:
– ...и вы не произносили бы его так хорошо, если бы не были в меня влюблены... хоть капельку!
– Извините меня, синьора, за невольную фамильярность, но, что бы вы ни думали, меня отнюдь не привлекают женщины, находящиеся под подозрением в убийстве!
– Ох! Опять? Но до каких же пор будете вы донимать меня этими глупыми подозрениями?
– Пока мы не задержим виновного.
– Послушайте, синьор, будьте благоразумны. Скажите честно, вы можете представить меня убивающей беднягу Эуженио?
– Может быть, и нет. Зато я легко могу представить вас помогающей Ланзолини в этом деле!
– Вы ненавидите Орландо?
– Мои личные чувства тут ни при чем.
– Что вы такое говорите! Я вам клянусь, что Орландо неспособен убить кого бы то ни было!
– Позвольте мне в этом усомниться.
– Нет! Не позволю! Орландо знает: я так его люблю, что простила бы ему что угодно, а он так меня любит, что рассказал бы мне что угодно!
– Послушайте, синьора: Ланзолини не такой человек, каким вы его считаете.
– Я так и знала, что вы ревнуете!
– Дай Бог, чтоб это можно было сказать о вас!
– Обо мне? Почему?
– Потому что тогда, узнав, что ваш Орландо, чуть вы отвернетесь, отправляется к другой женщине, а это так и есть, вы подвергли бы переоценке чувства, которые к нему питаете...
– И согласилась бы ответить на ваши, так, что ли?
– Нет, синьора. В тот момент, когда вы поймете, что Орландо обманывает вас, вы перестанете быть его сообщницей и защищать его своим молчанием.
– От чего защищать?
– От заслуженной кары.
Улыбка на кукольном личике стала злой.
– Так вот к чему вы клоните? Вы сочиняете грязную историю, чтоб поссорить меня с Орландо и заставить рыть ему яму? Потому что вам-то плевать, виновен он или нет, вам лишь бы арестовать его и разлучить со мной! Так вот не обольщайтесь, синьор: Орландо любит меня и только меня!
– Нет хуже обмана, чем самообман.
– В самом деле?
Она сдернула перчатку и сунула руку под нос американцу, как для поцелуя.
– А что вы скажете об этом?
"Это" оказалось превосходным сапфиром, окруженным маленькими бриллиантами, и засверкало на веронском солнце тысячей огней. Немного старомодная вещь, но замечательно тонкой работы.
– Так, по-вашему, синьор, мужчина станет дарить кольцо женщине, которую не любит?
– Так это Ланзолини...
– Да, вчера вечером. Он надел мне это кольцо в ожидании, как он сказал, того момента, когда сможет надеть обручальное. Как оно вам нравится?
– Очень красиво.
Она глянула на кольцо с нежностью и гордостью и добавила:
– Конечно, это не настоящие камни, но стоят не меньше тридцати тысяч лир!
