переписку с тобой, где вы не поделили Нестора? И полиция сюда приезжала не просто так, – неожиданно встала на сторону Славика мамуля. – Чего это они велели нам не разъезжаться?
– Потому что кто-то очень ушлый нашел в сарае цикуту, – буркнула я, в мыслях посылая на говорливого Славика все муки бюджетника, оформляющего пенсию. – А про все остальное Славик пошутил.
– Вы в своем уме такие шутки шутить, я взял пару дней за свой счет – и сразу сюда. Мы с Людой, вообще-то, в отпуск собирались…
– Дети, папа занят, у него другая мама и другие планы, – съехидничала мамуля, стряхивая невидимые глазу пылинки с папиной рубашки.
Папа № 1 в досаде покачал головой:
– Папа, дети, тяготеет к фактам, а все выглядит примерно так: навыдумывали тут целый детектив, нанюхавшись пижмы. Ладно, утро вечера мудренее.
– Не хорохорься, – парировала мамуля, – я слышала краем уха, как ты обещал третьему подъехать на рыбалку. Тот рассказывал, что здесь иногда и стерлядь ловится.
Мамуля, выговорившись, удалилась, а папа виновато вздохнул, смущенно глядя на меня.
– Папа, – начала я. – Ты не мог бы… Конечно, я знаю, что ты не пользуешься служебным положением. Однако мне кажется, здесь правда что-то не так… Слишком уж очевидно кто-то пытается указать на любовный треугольник Марины.
– Завтра попытаюсь узнать, в чем там дело – пообещал он. – Все равно я уже здесь. Только знай, я приехал из-за тебя. А стерлядь – это так, приятное дополнение.
Глава 16
У болиголова боли, у мамули не боли…
Когда утром я выползла из комнаты, где все еще похрапывал Славик, мамуля с Нелли и Агнией уже восседали за столом в ожидании молочного улуна.
– Где там бродит твой третий отец?
– Папа читает Кастанеду, – сказала я, выглянув в окно, выходящее в сад. – Наверное, у него к тому какой-то вопрос возник…
– Так поди и скажи ему, чтобы перестал! – возмутилась мамуля. – Это тревожный звоночек. Когда белый человек ищет ответы на свои вопросы у бомжа из третьего мира. Пусть идет заваривать чай. Так на чем мы остановились?
Агния, вздохнув, продолжила прерванный монолог:
– Мой муж фактически оставил меня ни с чем. Умер, не успев переписать завещание. Все ушло его детям от первого брака.
– Какой подлец! – возмутилась Нелли, хватая Агнию за руку. Кажется, они успели подружиться.
– Хорошо, что папа мне кое-что завещал. Мы с ним не особо ладили последние годы, он не одобрил мой брак, считал, что я должна была посвятить себя искусству. Но когда с ним случился инсульт…
– Ох, какое горе… Как же так? Сколько ему было?
– Почти семьдесят семь, мы с Нестором – поздние дети. Брат упоминал, что папа последние месяцы часто волновался по пустякам, ездил в город, хотя врачи рекомендовали ему не садиться за руль. И вот итог – сердце подвело прямо в дороге, хорошо хоть, съехал в кювет без происшествий. Потом пару месяцев лежал, совсем беспомощный. Я, бросив все, приехала, ухаживала за ним вместе с Нестором. Как раз в это время наследнички и обули меня с деньгами умершего мужа. Забрали даже то, что хранилось у нас дома.
– Так твой муж к тому времени уже умер?
– Представьте! Сначала одни похороны, потом это… Папа всегда был очень властным, деятельным. И то, как он лежал… Такая удручающая картина… Он все порывался что-то сказать, наверное, что простил меня.
Агния утерла несуществующую слезинку и помахала руками, будто прогоняя морок. Нелли воспользовалась этой паузой, чтобы удовлетворить свое любопытство:
– Дорогая, а дом, дом? Он чей?
– Дом достался Нестору вместе с обстановкой, – печально улыбнулась Агния. – Вы же видите, здесь много ценной мебели… Кое-какой антиквариат. А мне папа завещал свою небольшую коллекцию картин. С его разрешения они выставлялись в областном музее. Я уже перевезла их в Москву, картинам нужна сохранность. Нестор был так добр, что разрешил мне забрать и некоторые картины, хранившиеся на чердаке. Среди них и папины полотна, которые он считал неудачными. Кое-что я передала в музей. Их немного, но это память…
Агния осеклась, когда в кухню вошел Дубровский. Он был свеж, хорош собой и очень раздражал. Дамы сразу же захлопотали вокруг этого гада, предлагая ему попеременно то чай, то кофе, то утреннюю прогулку.
Чтобы не видеть его нахальные глаза, я направилась на веранду и стала смотреть, как папа № 1 делает во дворе зарядку. Невзирая на раннее время, к завтраку явился Тимофей. Как всегда, подтянутый и щеголевато одетый, с неизменным румянцем на щеках. Через стекло я наблюдала, как мужчины пожали друг другу руки и о чем-то заговорили.
Видимо, папа № 1 расспрашивал Тимофея сначала о свадьбе, потом об обстоятельствах обнаружения цикуты, после чего новый мамулин муж повел старого к сараю.
Оттуда они вышли с тем самым злосчастным ящичком, поставили его на крыльцо и, озадаченно потирая лбы, продолжили дискуссию.
– Славик, присаживайтесь, завтракайте с нами! – пропела Нелли, когда Славик причапал на кухню и, судя по доносившемуся даже сюда запаху, стал заваривать себе утренний Доширак.
– Славик у нас питается раздельно, – хмыкнул Дубровский. – В смысле – раздельно от нас. Потому что мы такую блевотину не едим.
Решив вступиться за приятеля, я пошла за второй чашкой кофе и успела заметить, как Славик незаметно показал Дубровскому средний палец. После чего с невозмутимым видом продолжил помешивать лапшу, провожая глазами выпорхнувшую из шкафчика моль.
– Надо проверить крупы, – озаботилась мамуля, обращаясь к Нелли. – У Нестора тут бардак. Как бы моль не сожрала ту чудесную сухую приправу, которой ты меня угостила.
– Точно! Сухая приправа… – Нелли встрепенулась и кинулась к своей сумке. Вернулась она с пакетиком каких-то сушеных то ли овощей, то ли фруктов.
– Вот, сама заготавливала. Тут смесь из репы, брюквы, пастернака…
– Хватит выражаться! – буркнул второй отец, разбуженный шумом и гамом в густонаселенном доме.
– Ну что вы, разве можно? Это же чудо, а не приправа. Надо просто засыпать все это в лапшу, залить кипятком – и оно разбухнет, как свежее, – продолжала щебетать Нелли, пытаясь накормить Славика чем-то полезным.
Я со своей чашкой уселась рядом с папой № 2 на диван, но буквально через минуту подскочила, озаренная новой мыслью.
– Славик, иди сюда, у меня сережка за кресло закатилась…
– Я могу… – вытянул шею Дубровский.
– Нет, Славик! – с нажимом повторила я.
Тот нехотя оставил свой доширак под присмотром Нелли, трусившей в лапшу сухие кусочки, и подошел ко мне. Я сделала вид, что отодвигаю кресло, а сама зашептала ему в ухо:
– Помнишь, санитар сказал, что их эксперты проверили
