class="p1">– Надеюсь, вы не додумались этому мужу сказать, что подозреваете его в отравлении Марины?
– Ну… намекнули.
– Чокнулись? – рассвирепел папа № 1.
– Намекнуть и прямо сказать – разные вещи. Если он виноват, то начнет волноваться, суетиться.
– Конечно. И, к примеру, убьет вас. Знаете что, я все-таки прислушаюсь ко второму отцу. Пусть звонит своему Дерябе. И амулет третьего на себя повесь.
Было видно, что папа был очень зол. Он ожидаемо запретил нам болтаться под ногами у следствия и записал фамилию и телефон того, кто вел дело Марины Салущевой.
Его кофе так и остыл на столе, нетронутый и печальный. С кем-то предварительно созвонившись, папа накинул кардиган и уехал на такси, пообещав к вечеру доложить обстановку. Если, конечно, мы будем сидеть тихо.
Глава 17
О мерзавчиках и прочих подозреваемых
Сидеть тихо было не в нашей со Славиком природе. Тем более судьба словно посылала мне знак: позвонила Инна из книжного. Сообщила, что моя книга уже приехала. Я про Есенина уже и думать забыла, но теперь это был хороший повод заглянуть в магазин.
По дороге в книжный я мучилась совестью: ведь соврала, сказала папам, что мы едем осматривать монастырь. И даже нацепила на себя заячью лапку.
Славик убеждал меня, что надо самим потихоньку разведать обстановку, чтобы быть на шаг впереди папы № 1. Потому что у нас есть стоящая догадка, которую нужно проверить, а пока бюрократическая машина раскачается, преступник окончательно заметет следы. Я успокоила себя тем, что ехала за книгой, а остальное – это так, мелочи. Придурь Славика.
К тому же, еще вчера мамуля просила купить ей лак для волос, мне тоже нужны были кое-какие женские штучки. Короче, когда нужно было себя оправдать, я всегда находила отличные аргументы. Приехав в центр, мы сначала заглянули в несколько магазинчиков.
А потом Славик, разомлевший в нагретой солнцем машине, затребовал мороженое. И вот тогда, в зеркальной витрине, я обратила внимание на серый «Опель», который подозрительно долго крутился в этом же пятачке. Рассмотреть издалека водителя я не могла. Мне показалось, это мужчина в кепке. Даже мелькнула мысль, что эту же машину я видела в тот день, когда мы ездили в морг, но я ее тут же отогнала. И поделилась этим открытием со Славиком. Тот сразу же деловито заявил:
– Думаешь, отравитель решил за нами проследить?
– Да какой отравитель? Скорее всего, это второй отец кого-то попросил за мной покататься. У него же из старой братвы тут куча знакомых. Доложат, что я опять таскалась в книжный. Первый отец нам устроит…
– Сча мы этого школяра уделаем. Заходим назад в кафе, я там возле туалета видел чудесную дверь.
Мы снова плюхнулись за тот же столик, стоявший прямо у окна, и заказали еще по кофе. При этом бдительно следили за «Опелем». Он проехал чуть вперед и затормозил возле охотничьего магазина «Рога». Из тачки никто не вышел, значит, водителя интересовали далеко не удочки и капканы.
Оставив деньги на столе, мы по очереди поспешили в коридор, где располагались туалеты. В самом конце, за хозяйственным помещением, располагалась еще одна дверь с торчащим ключом. В данный момент она была приоткрыта: кто-то явно выходил на перекур. Мы быстро выскользнули во двор, из него можно было попасть и соседнюю улицу. Так что через две минуты мы были уже возле книжного.
В магазине было малолюдно, но рыжая Инна была занята с каким-то суровым мужчиной в синей рубашке.
– Проверка кассового аппарата, – сделала она нам «большие глаза», высунувшись из-за спины проверяющего. – А Боря обедает.
Мы проследовали в глубину зала. Кролика застали в подсобке, он что-то смотрел на ноутбуке, при этом конспектировал.
– Курсы по крипте? – понимающе покивал Славик, который упорно пытался разобраться в криптовалютах, но успех все ускользал. Потом папа рассказал ему притчу об обезьянах, и Славик малость поутих.
– Книжный фонарь культуры, – гордо парировал кролик, почему-то с обидой глядя на нас.
Славик с интересом уставился на экран. В этот момент какой-то «престарелый юноша с грушеобразным лицом» обзывал какого-то отечественного писателя подлецом и мерзавчиком, ему вторила дама в жуткой блузке с лошадиными зубами. О культуре речи вообще не шло. Заметьте, это не мои слова, это Славик все громко комментировал, возмущаясь их разнузданности. Он как раз очень любил упомянутого подлеца и гордился коллекцией его книг.
– Да как так можно! Его же сравнивают с молодым Горьким, а этот, в красном, он вообще кто такой?
– Мастер короткого рассказа, – с умным видом пояснил Кролик.
– Я так и понял, что никто. Мастер короткой пипи…
– Славик, уймись, мы сюда не литературные диспуты пришли вести. И не замеры производить. Ты еще штангенциркуль потребуй.
– Признайся, пописываешь? – вкрадчиво обратился Славик к Кролику.
– Ничего я не пописываю. Я на работе, – обиделся тот.
– А мне показалось, мы родственные души. Я вот тоже раньше писал. Стихи, – похвастал Славик и процитировал:
– Я помню твои беспощадные зубы,
И тонких бровей ироничный излом,
Когда отказался дарить тебе шубу,
Меня назвала ты козлом…
Я поаплодировала и съязвила:
– Гениально! Это про твою последнюю пассию? Ваша новая консьержка уже требовала у тебя шубу?
Славик, кажется, обиделся:
– Я посвятил эти стихи своей первой учительнице, Марь Иванне. Она была такая молоденькая десять лет назад. Недавно мы встретились в очереди к геронтологу. И снова завертелось….
Кролик снял очки и принялся их сосредоточенно протирать.
– Пронзительные стихи. В них много боли. Что-то от Петрушенко. Не какой-то там затасканный Дригов, на которого молятся все эти богемные интеллектуалы с немытыми ушами…
– Они еще томик Воронина возле унитаза кладут. Чтобы умнее казаться перед гостями, – хихикнул Славик.
– Именно! Раньше его романы просто сжигали или в деревенском туалете топили, чтобы не всплывало.
– Ты тоже считаешь, что он только на это годится? Вот не говори, писал бы себе про говно, как в самом начале. Так нет, потянуло на рассуждения.
– Взять, скажем, Мишу Малевича. Не очень умный человек, но в свое время выдал шедевр – «Точка G». И с тех пор сколько ни пытался рассказать что-то новое, ругают его и критики, и читатели. А потому что читатели его умнеют быстрее, чем сам Миша!
– А критики? – против воли ввязалась я в этот бессмысленный диспут.
– Так те вообще дураки. Им лишь бы поругать, – отмахнулся Славик и продолжил:
– Вся эта богема… Нет, и не говори. А поэты современные? Лучше бы патриотические стихи писали. А то они за границу
