Ознакомительная версия.
– Ой-ой! – заверещала Катерина. – Совсем забыла! Мама велела брата из школы забрать. Я пошла! Никита, вставай!
– И мы с вами! – в один голос заорали Леня Макаров и Миша Крутов.
Кавалер Шиловой двинулся к выходу, на пороге он обернулся:
– Боб, я вернусь, только Катюху до метро доведу.
Вахметов сделал неприличный жест.
– Ага! Конечно! Никита, даже не мечтай к нам примкнуть, ты не подходишь по характеру.
Потом Боб оглядел небольшую группку оставшихся и потер руки.
– Нас восемь, включая меня. Ленин начинал с меньшим количеством соратников и совершил масштабную революцию. За работу, товарищи, страна ждет освобождения.
У Бориса был такой пафосный вид, что Люсеньку опять начал душить смех, похоже, Боб сейчас чувствует себя вершителем человеческих судеб, Цезарем, не меньше. Да он просто идиот! Неужели Полина этого не поняла?
Мусина глянула на Хатунову, у Поли горели глаза, на щеках рдел яркий румянец, и она смотрела на фигляра Бориса с неприкрытым восторгом и обожанием. Люсе стало страшно, в голове неожиданно возник вопрос: вдруг глупая затея плохо закончится?
Вначале члены организации занялись обустройством пещеры, написанием плакатов и лозунгов, которыми украсили стены. Молодые люди притащили в штаб-квартиру стол, табуретки, разные мелочи, и помещение перестало казаться угрюмым, правда, там по-прежнему царил пробирающий до костей холод. Люся сообразила, что зимой под землей никто заседать не сможет, революционеры элементарно замерзнут.
Закончив оформление офиса, дружный коллектив начал составлять устав, затем выбрали исполнительный комитет из трех человек и президиум, куда вошли четверо. Люсе по малолетству руководящего поста не досталось, она оказалась единственным рядовым членом группы. До начала октября обсуждали политическую программу. Осень в том году пришла рано, зарядили дожди, в пещере, как и предполагала Мусина, получился ледник, все сидели в верхней одежде, щелкали зубами и мечтали о кружке горячего чая. В середине месяца Люся подхватила воспаление легких, надолго свалилась в кровать, получила осложнение на суставы, угодила в больницу, потом пришлось догонять класс, чтобы не оставили на второй год… На собрание революционеров она долго не ходила. В конце ноября Полина смущенно сказала девочке:
– Люсенька, Борис тебя, как неработающего члена, отчислил. Мы не считаем тебя предательницей, понимаем, у тебя проблемы со здоровьем, но революцию должны делать выносливые. Не переживай, пожалуйста, что оказалась за бортом организации.
– Не буду, – весело пообещала Люся, которая не испытывала ни малейшей охоты участвовать в затее Вахметова.
Девочка понимала, что ей предстоит на будущий год поступать в институт, надо отдавать все силы учебе.
– Вот и молодец, – похвалила Полина, поцеловала Люсю и тихо добавила: – Забудь навсегда про Боба и его идеи, хорошо?
– Тебе тоже надо оттуда линять, – решила честно высказать свое мнение Мусина, – глупость какая-то – в пещере разговоры вести. Ты же серьезный человек, врач, ассистент самого академика Разгонова, стоишь с ним у операционного стола.
Полина улыбнулась.
– Ну, это красиво сказано. Арнольд Максимович не разрешает мне даже крючок держать, я в прямом смысле слова стою на операции. Ну если он прикажет, что-то хирургу подам. Зато в палате реанимации мне доверяют самых тяжелых, знают, что я ответственная.
Люся обняла Полину.
– Я горжусь тобой.
Хатунова погладила названую сестру по голове.
– Знаешь, я никогда не хотела стать доктором, пошла в медвуз по желанию родителей. Я мечтала преподавать в школе, до сих пор хочу с ребятами работать.
– Фу! Гадость какая, – скривилась Люсенька, – дети противные!
Полина легонько шлепнула ее.
– Ступай делать уроки.
– Ты уйдешь от Боба? – спросила Мусина. – Он ерундой занимается.
Хатунова покачала головой.
– Никогда.
– Почему? – возмутилась Люся. – Он идиот.
– Не надо сгоряча судить о людях! – сердито воскликнула Поля. – Ты совсем не знаешь Бориса, он прекрасный, умный, талантливый человек.
– А-а-а, – протянула Люся, – прекрасный, умный, подающий надежды, с богатым душевным миром. Весь такой интеллигентный, пять шкафов книг прочитал. Так?
– Да, – кивнула Хатунова.
– Ну а конкретно он что-то делать умеет? – язвительно осведомилась Люсенька. – Кроме того, что про революцию болтать, еще на какие-то действия способен? Например, на работу пойти? Он на что живет? Кто ему деньги дает?
Полина встала.
– Людмила, если хочешь сохранить со мной нормальные отношения, никогда не говори плохо о Боре.
– Ты его любишь! – догадалась Мусина.
– Больше всех на свете, – подтвердила Полина, – ради Боба я готова на любой шаг, за него жизнь отдам.
– Вот здорово! – запрыгала Люсенька. – Вам надо поскорей пожениться. Боб пойдет работать, ты родишь ребеночка, я его нянчить стану. По вечерам будем вместе чай пить. Тетя Лиза давно мечтает о внуках.
– А ты откуда знаешь? – усмехнулась Поля.
Люся округлила глаза.
– Я тихая, сижу, молчу. Елизавета Никитична забудет, что в комнате кто-то есть, и начинает по телефону со своей подругой Олесей Степановной болтать. Она ей часто говорит: «Ну когда Поля мне внука родит? Время идет, биологические часы тикают, а дочка о замужестве и не думает. Не дай Господь, останется старой девой, будет потом век в компании кошек доживать». Иди скорей, порадуй маму.
– Чем? – не поняла Полина.
– Тем, что вы с Бобом свадьбу сыграете, – захлопала в ладоши Люся, – я хочу быть подружкой невесты. Можно?
Хатунова снова села на диван.
– Люся, ты выдумщица, с чего тебе в голову взбрела мысль о свадьбе?
– Вы же с Бобом обожаете друг друга! – подскочила Люся.
– Людмила, ты сделала далекоидущие выводы, не понимая, как обстоит дело. Борис не приспособлен для семейной жизни, – после небольшого колебания продолжила Поля. – А дети его раздражают. Вахметов меня, как женщину, не любит. И сомневаюсь, что мама придет в восторг от такого зятя. Мда. Сделай одолжение, не рассказывай ей о нашем разговоре. Не говори о моем отношении к Боре, не заикайся о загсе.
– Ладно, – пообещала расстроенная Люся, – Боб дурак, если тебя не любит, разлюби его в ответ.
Полина обняла девочку.
– Сердцу не прикажешь.
Больше они о пламенном революционере не разговаривали. Люся занялась подготовкой к поступлению в вуз, бегала по репетиторам, которых ей нанял отец, про пещеру она и думать забыла. Жизнь текла своим чередом. Полина работала, Елизавета Никитична хлопотала по дому, Владимир Петрович по-прежнему принимал роды, а Игорь Леонидович, давно ушедший из практикующих специалистов, преподавал в вузе. Все шло хорошо до того дня, когда Люсенька, вернувшись домой в районе семи вечера, увидела в прихожей большой чемодан.
– Тетя Лиза! – закричала девочка, сбрасывая туфли. – Дядя Володя едет в командировку?
– Нет, солнышко, – ответила Елизавета Никитична, – это твои вещи.
– Мои? – изумилась Люся.
– Да, дорогая, – кивнула мать Полины, – пришли результаты сданных тобой анализов, они не очень хорошие.
– Это когда же я в лабораторию ходила? – удивилась Люся.
– В конце прошлого месяца, – ответила женщина.
– Нет, – заспорила Людмила, – ты путаешь.
– Какая разница, когда был сдан анализ, он ужасный, – неожиданно вышла из себя всегда спокойная Елизавета, – у тебя ревматизм. Надо срочно ложиться в специализированную клинику, она в Ялте.
– Где? – попятилась Люсенька.
– В Ялте, – повторила Елизавета Никитична, – это прекрасный город на море, тебе там понравится.
Мусина растерялась, и тут в квартире Хатуновых появился ее отец.
– Собрали шмотки? – спросил он у Елизаветы.
Та молча кивнула.
– Прекрасно, – обрадовался Игорь Леонидович, – поехали, Людмила, а то на самолет опоздаем.
– Я прямо сейчас улетаю? – испугалась Люся. – А как же школа?
– И в больнице дети учатся, – успокоил отец, подталкивая ее к выходу.
– Не успела ни с кем попрощаться, – сопротивлялась девочка.
– Скоро вернешься, одноклассники соскучиться не успеют, – пообещал папа.
– Полине до свидания не сказала, – огорчилась Люся.
– Она очень занята, ухаживает за тяжелым больным, к телефону не подойдет, – скороговоркой произнес Игорь Леонидович, усаживаясь вместе с дочкой в такси.
Вопреки обещаниям отца Люся вернулась в Москву через полтора года. В Ялте ей очень понравилось, там было море, много фруктов, ее окружали приятные врачи и знающие учителя. В больнице девочка пролежала несколько недель, затем ее перевели в санаторий, стоявший на берегу моря. Летом и ранней осенью можно было купаться сколько влезет. Мобильных телефонов у населения тогда не было, домой Люся звонила по автомату, за ее спиной всегда толкалась очередь из желающих дорваться до трубки, поговорить по душам в такой обстановке затруднительно.
Ознакомительная версия.
