появилось гаденькое выражение, — но я не привык, чтобы ко мне приходили люди с улицы и рылись в вещах бюро. Там все равно после Усольцевой ничего не осталось. Я все осмотрел. Только материалы по проектам и личные безделушки, которые мы вернули ее сестре.
— Спасибо, что уделили мне время, — поняв, что больше ничего не удастся вытянуть из этого напыщенного болвана, я поднялась: — Не буду вас отвлекать. Всего хорошего.
Иртеньев молча кивнул. Моя чашка осталась стоять на столе нетронутой. В первый раз в жизни мне расхотелось кофе.
Я прошла к выходу, стараясь не замечать обращенных ко мне взглядов сотрудников. Они украдкой поднимали глаза от своих бумаг и чертежей, чтобы тут же неловко их отвести. Я догадалась, что наш с Иртеньевым разговор слышали почти все — в длинном, едином пространстве трудно было оставить что-то в секрете из-за отсутствия дверей. Я подумала, что, может быть, в этом и была задумка владельца бюро — из-за болезненного самолюбия и мнительности он, наверное, хотел слышать все, о чем говорили его подчиненные.
Спустившись по лестнице на первый этаж, я ощутила облегчение от того, что красный цвет больше не выедал мне глаза. Возможно, Полина и в самом деле покончила с собой, но не из-за Алексея, а потому что проводила в этом сумасшедшем пространстве большую часть рабочего времени и повредилась в уме. От этой мысли мне тут же стало неловко, и я отругала себя за цинизм. Наверное, красный цвет провоцирует человека на агрессивные мысли, даже если он этого не сознает.
Подойдя к машине, я порылась в сумке. От разговора с Иртеньевым у меня разболелась голова и начала покалывать больная спина. Настроение упало ниже некуда. Что нового я узнала? Ничего. Только то, что Иртеньев — бездушная скотина, которой наплевать на сотрудников. Я открыла дверцу, чтобы нырнуть в теплое нутро не успевшей остыть машины, как вдруг, спохватившись, вспомнила, что не спросила у секретаря о коллеге Полины — Марии. Этот болван дизайнер так меня разозлил, что я вылетела из бюро, забыв обо всем на свете. Я остановилась перед раскрытой дверцей машины, раздумывая, не вернуться ли в «Огнецвет», как вдруг сзади раздался взволнованный женский голос:
— Подождите!
Я обернулась. Ко мне стремительным шагом, чуть по-жирафьи из-за высоченных каблуков шла секретарша.
Она добежала, оглянулась на окна бюро и быстро выпалила:
— Я отпросилась на обед, но мне надо вам кое-что сказать.
Я предложила ей сесть в машину и немного проехать вперед, чтобы никто из конторы не смог увидеть, что девушка разговаривает со мной.
— Что-то о Полине? — спросила я, притормозив у обочины. Девушка кивнула. Мимо по сырому тротуару, утопавшему в осенних листьях, струился поток пешеходов: школьники с рюкзаками, пенсионеры с пакетами, менеджеры всех мастей. Внезапно из-за туч выстрелил яркий луч солнца, и все вокруг стало похоже на лето.
— Вас зовут Лиза?
— Да.
— Ну, расскажите мне, Лиза, что вас заставило броситься за мной вдогонку на таких высоких каблуках? — Я постаралась, чтобы моя улыбка выглядела максимально дружелюбно.
— Дело в том, что я частично слышала ваш разговор.
— Да, вы как раз принесли кофе, я помню.
— Роман Валерьевич говорил, что у Полины не было конфликтов.
— А это не так?
Лиза покачала головой.
— Я не понимаю, почему он не рассказал. На самом деле, не так давно один конфликт был. И довольно крупный.
— В чем его суть?
— У Поли был заказчик, какой-то политик из местных. У него пунктик был на всем итальянском. Дом у него в венецианском стиле, очень смешно смотрится среди остальных домов на его улице. Везде плитка, мозаика, штукатурка и, конечно, мебель. Полина как раз и отвечала за обстановку. Я помню, речь шла о мягкой мебели для гостиной. Деталей я не знаю, но вроде заказали какой-то жутко дорогой комплект из Италии — диван и пара кресел. Естественно, очень вычурный стиль, барокко. Темное дерево, светлая обивка. Ткани — люкс. Гарнитур, наверное, дороже всего дома вышел.
— И что?
— Приезжает вся эта красота из-за границы, Полина ставит ее заказчику, а тот через неделю прибегает с вытаращенными глазами — сволочи, обманули.
Я уставилась на Лизу в недоумении.
— Короче, оказалось, подделка. Мебель только внешне напоминала ту, из каталога. А на деле — какой-то наш, тарасовский левак.
— Как это могло произойти?
— Ну как… Полина же отвечала за мебель. Понимаете, о чем я?
Мне внезапно стало жарко и захотелось открыть окно.
— Хотите сказать, что она провернула какую-то махинацию? Взяла у заказчика деньги, а сама обратилась к какому-то местному производителю?
Лиза уставилась на свои руки.
— А деньги там колоссальные были. Еще должны были прийти кровать с балдахином, кабинетные шкафы, банкетки…
— Вы считаете, Полина на такое способна?
Девушка пожала плечами:
— Я не знаю. Конечно, она не выглядела такой прожженной аферисткой. Но чужая душа — потемки, как известно. Я говорю то, что известно всем в бюро.
— Чем окончилась история с заказчиком?
— Бюро выплатило ему все до копейки и даже больше, я думаю. Иртеньев сделал все, чтобы шум не поднялся. Это же чудовищный удар по репутации. Я знаю, что все услуги бюро для этого политика были бесплатны. За счет конторы Роман Валерьевич лично покупал мебель из того злополучного каталога. Даже сам поехал в Италию, чтобы все проконтролировать, и отсылал заказчику снимки с фабрики, чтобы все сомнения развеять. Компания чуть по миру не пошла.
— А Полина?
— Этот заказ у нее, естественно, забрали. И потом она какое-то время работала только над мелкими поручениями. Затем все вернулось на круги своя.
— Ей стали опять давать заказы? — удивилась я.
— Вы же слышали Иртеньева — по сути, у нас в бюро никто, кроме него, не выполняет заказ целиком. Он все контролирует. Так что остальные дизайнеры — просто поденщики. Но такой работы много, а Иртеньеву нужны профессионалы, даже если он их таковыми не считает. Так что Полина быстро вошла в прежний ритм. Работы у нее было много.
— Странно…
— В нашей конторе странное — это норма. Вы же видели обстановку. — Лиза помолчала, потом взялась за ручку дверцы. — Вот, собственно, и все, что я хотела рассказать. Мне показалось странным, что Роман Валерьевич об этом не рассказал. Может, он просто не хотел, чтобы вы копались в грязном белье бюро. Но я подумала, это важно.
— Скажите, — спохватилась я, вовремя вспомнив о Марии, — у меня есть информация, что с Полиной тесно общалась одна из ваших сотрудниц.
— Маша, — сразу поняла Лиза, — она сейчас на больничном.
— У вас
