глазах задушили подушкой. Какой-то неизвестный тип пробрался через балкон.
— И ты допустила? — заорал Леня.
— Что же мне было делать — бросаться грудью на амбразуру? — огрызнулась Лола. — Ты сам порешь чушь!
Маркиз понял, что он действительно сказал глупость. Минут пять Лола шепотом пересказывала ему все в подробностях.
— Так, — наконец пробурчал он, — Арбузова убили и, надо полагать, забрали у него все. Теперь тебе там делать нечего, надо срочно ноги уносить.
— Вот именно! А то завтра приедет милиция, что я ей скажу? — заныла Лола.
— Скажешь, что ты спала и ничего не слышала, — твердо ответил Леня, — сейчас все равно я тебя забрать не могу, а утром позвонишь, доложишь обстановку. Все, пока, мне надо подумать!
С этими словами Леня отсоединился.
И все, думала Лола, никакой поддержки, никакой заботы, никаких ласковых слов — не боишься ли ты, Лолочка, не замерзла ли на балконе, солнышко, не простудилась ли, лапочка…
Спать совершенно не хотелось. А хотелось есть. Сытно и много. Жареного мяса или половину цыпленка табака. Или огромную котлету по-киевски. Лучше две. Или хотя бы той же картошки с солеными грибами. Ну уж на крайний случай можно гречневой каши — рассыпчатой, политой топленым маслом…
А потом напиться горячего крепкого кофе и спокойно заснуть. Только не здесь, а в своей собственной постели.
«Наверное, это нервное, — подумала Лола, — от страха и всех треволнений сегодняшней ночи…»
Лола уговаривала себя, что глупо мечтать о несбыточном, в комнате нет ни капли еды, даже ореховое печенье Пу И доел перед сном, так что нужно сосредоточиться на чем-нибудь другом. Желательно приятном. Например, представить себе, как у нее, Лолы, будет когда-нибудь богатый и красивый муж, а также огромный загородный дом, и в этом доме будет множество комнат и просторная кухня. А на кухне холодильник, величиной с бабушкин платяной шкаф. Двустворчатый. И полки его будут забиты ветчиной и колбасой, а также сыром всевозможных сортов, копченой рыбой, вареной телятиной, оставшейся от обеда (госпожа Молоховец настойчиво советует почему-то оставлять именно телятину, как будто, кроме телятины, все подчистую доедают). И как приятно, проснувшись ночью в половине третьего (тут Лола машинально взглянула на часы), сбегать к холодильнику и вытащить все эти продукты, красиво расположить их на фарфоровом блюде, принести в спальню, залезть под теплое одеяло и есть, есть, есть…
Нет, про кухню думать не стоит, сказала себе Лола, сглотнув голодную слюну. Перед домом будет тенистый сад и красивый цветник, а за домом небольшой лужок, окруженный кустами, где можно устраивать барбекю. Мясо кладут на решетку, и оно жарится и так восхитительно пахнет… А можно для скорости поджаривать сосиски. Они лежат, плотно прижимаясь друг к другу розовыми бочками, и румянятся… а если полить кетчупом…
— Это невыносимо! — Лола села на кровати.
Пу И спросонья глянул сердито, но Лоле было не до него. Она решила встать и хоть воды выпить. Свет зажигать не хотелось. Лола на ощупь нашла бутылку и отпила противной теплой воды с железистым привкусом. Легче не стало. Теперь захотелось еще и курить, а сигарет тоже не было.
Вдруг из коридора послышались какие-то звуки, как будто кто-то крался на цыпочках, сдерживая дыхание. Лола мгновенно покрылась холодным потом от страха. Неужели убийца вернулся?
Тихонько скрипнула дверь, как будто ее придержали, потом закрыли. Но шум был не от восьмого номера, а с другой стороны. Лола отважилась осторожно высунуть нос. В коридоре никого не было. Однако кто-то же ходил тут только что. Как была босиком, Лола пробежала к лестнице и по дороге заметила, что на ручке второго номера висит табличка «Не беспокоить!». Все вешали такую ночью. Табличка чуть покачивалась.
«Все ясно, — с облегчением подумала Лола, — Анжелка где-то шлялась. Вот интересно, с кем она была? Доктора уходят на ночь домой, не с охранником же… Но в конце концов меня это не касается…»
Лола побрела к себе. В животе урчало от голода. И вот, когда она уже собиралась скрыться у себя в номере и предаваться там отчаянию, сжимая в объятиях Пу И, распахнулась дверь напротив и перед Лолой предстала Нинель Аркадьевна. Старуха была в голубом плюшевом халате, который хотелось назвать капотом, а на голове у нее… Лола не поверила своим глазам, но на голове у старухи был самый настоящий ночной чепец с рюшами, как у гоголевской Коробочки.
Совершенно некстати Лола вспомнила, как играли во время учебы сцены из «Мертвых душ» и ей досталась роль Дамы, Приятной Во Всех Отношениях.
Лола потрясла головой, отмахиваясь от воспоминаний, и сообразила, что старуха чепцом прикрывает лысину — не в парике же спать.
— Что это вы бродите по ночам? — спросила старуха, неприязненно поджав губы, при этом из комнаты пахнуло на Лолу дымком сигареты.
«Не ваше дело!» — хотелось ответить Лоле, но она вспомнила, что в восьмом номере лежит убитый человек и что завтра утром все раскроется и старуха тут же настучит милиции, что Лола бродила ночью по этажу.
— Да ничего я не хожу! — сказала она. — Вот, услышала, как у Анжелы дверь хлопнула, хотела сигаретку попросить… У вас не найдется?
— Я не курю, — сказала Нинель Аркадьевна как отрубила, — и вам не советую. Ночью надо спать, а не беспокоить отдыхающих.
С этими словами она плотно закрыла свою дверь.
«Ну какая зараза, — думала Лола под шум поворачиваемой задвижки, — что ей, сигаретки жалко?»
Тут она вспомнила, что не надела гипс, и решила, что все к лучшему, а то старуха точно бы ее рассекретила, еще и убийство на нее свалили бы…
После разговора с Лолой Маркиз больше не спал. Он очень расстроился: дело явно вышло из-под контроля, Арбузова убили, а он так ничего и не узнал. Утром предстояло неприятное объяснение с заказчиком. Тут очень кстати он вспомнил, что так и не ознакомился с материалами из папки, которую стерегла симпатичная пантера по кличке Эсмеральда.
Леня скачал фотографии с телефона в память компьютера и одну за другой начал выводить их на экран.
Видимо, документы в папке заказчика хранились в хронологическом порядке, во всяком случае, первой на экране появилась страница из газеты «Петербургские ведомости» за тысяча восемьсот девяносто второй год. Название газеты и дата были приписаны на полях аккуратным закругленным почерком старика.
Заметка гласила:
«В минувшую пятницу жители столицы были поражены удивительным зрелищем. По Каменноостровскому проспекту прогуливался некий господин в пышном тюрбане и расшитом золотом камзоле. Но не наряд сего господина вызвал у достопочтенной публики удивление: в наш просвещенный век трудно
