Ознакомительная версия.
Друзья и знакомые? Их у меня много, общаемся мы часто и с удовольствием, но никогда еще поводом для встречи не была спасательная операция за границами родной страны. Брюс Уиллис, Арнольд Шварценеггер и Сильвестр Сталлоне в число моих приятелей, увы, не входят.
Некоторое время я перебирала в уме звучные имена героев, не имеющих ко мне отношения, и даже настучала в строке поиска запрос: «спаситель мира». Гугл, разумеется, вывалил мне кипу религиозных текстов разной степени замшелости и более современную, но тоже бестолковую информацию от разнообразнейших общин и сект.
Особенно активно тему частичного спасения мира разрабатывали какие-то «Дети Евы». Я так поняла, что эти ребята очень серьезно восприняли пророчества о грядущем конце света, записали дату Апокалипсиса в свой ежедневник и теперь формировали приятную компанию для корпоратива в час Икс. Подразумевалось, что Дети Евы каким-то чудесным образом останутся в стороне от вселенской катастрофы. Я, правда, не поняла, где будет та безопасная сторонка, но усвоила, что попасть туда можно путем вступления в стройные ряды сектантов. Членский билет, разумеется, стоил денег.
И вдруг я вспомнила имя: Алекс Чейни! Не знаю, герой он или нет, но именно этот парень впарил мне брачную корзину с сюрпризом.
Кто меня отправил на Санторини? Алекс Чейни.
Кому меня отсюда вытаскивать? Алексу Чейни!
– Вдруг навстречу мой любимый, мой хороший Алекс Че! – шизоидно забормотала я, прокручивая список входящих звонков в поисках телефона Чейни. – Пусть висят мои проблемы на его крутом плече!
Крутизна бицепсов и разные прочие объемы Алекса Чейни были мне неизвестны, но в сложившейся ситуации имело смысл ухватиться даже за соломинку.
Сотовой связи в каморке не было, поэтому я попыталась позвонить Чейни по скайпу, но оказалось, что для звонка на стационарный телефон у меня слишком мало денег на счету. Грошиков хватило только на СМС.
К сожалению, установленное программой ограничение в семьдесят символов требовало лаконичного изложения. Экономя знаки, но не скупясь на эмоции, я настрочила Алексу письмецо, перекрестила его на экране мобильника, отправила и снова легла спать, сознавая, что сделала все, что могла.
Телефон я выключила, завернула его в обрывок полиэтилена и засунула поглубже в свой спальный мешок, прямо в муку. Тут его точно никто искать не станет!
Не зря спортсмены говорят, что главное – не победа, а участие. Я еще ничего не выиграла, но все-таки проявила волю к победе, и потому уснула, довольная собой.
А когда проснулась, увидела, что потеряла Катерину.
Лондон затенили легкие облака, дул приятный ветерок, столбик термометра замер на отметке «плюс двадцать». Господь услышал молитвы Алекса Чейни и ниспослал столице Англии прекрасную погоду! К сожалению, одновременно он делегировал непосредственно к офису Алекса группу придурков, которые вели себя так шумно, что работать с открытыми окнами стало невозможно.
– Закрыть окна, включить кондиционер и простудиться – или закрыть окна, не включать кондиционер и перегреться? – с шекспировским драматизмом вопросил измученный разнообразными хворями Алекс, сражаясь с тугой оконной рамой.
– Не закрывать окно и не работать! – посоветовал всезнающий русский Иван.
Алекс посмотрел на него с интересом.
Иван Медведев вольготно раскинулся в кресле и всем своим видом давал понять, что лично он свой выбор уже сделал и никаких сомнений в правильности принятого решения не испытывает.
Алекс оставил в покое раму, вернулся за стол и тоже развалился в кресле. Он сполз пониже, повозил затылком по подголовнику и прислушался к своим ощущениям.
Определенно, Иван был прав. В расслабленном состоянии «забортные» крики воспринимались как несущественная составляющая уличного шума. Если не прислушиваться к отдельным выкрикам, конечно. Потому что тему для уличной дискуссии придурки выбрали неприятную.
Они то ли призывали конец света, то ли, напротив, ратовали за его отмену – Алекс не вник, потому что сама мысль об Апокалипсисе под Рождество была ему глубоко противна. В конце декабря Алекс Чейни распускал сотрудников на каникулы и сам улетал на заслуженный отдых в теплые страны. Перспектива улететь всем составом аж на тот свет его ничуть не прельщала!
– Спаси детей своих, праматерь! – донеслось с улицы.
Иван Медведев поморщился и тоже помянул какую-то мать.
– Вот скажи мне, Алекс, – капризно вопросил он, не открывая глаз. – Чего ради эти англосаксы так орут?
Вопрос был риторический, и Алекс промолчал.
– Они хотят кого-то спасти, это я понял, – лениво рассуждал Иван. – Но вот мы, русские, говорим, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. А эти граждане орут под нашими окнами. Мы-то чем можем им помочь?
– Ой, Иван! – Алекс распахнул глаза и сел прямо. – Я забыл рассказать тебе – ночью я получил шокирующее сообщение от русской девушки!
– Русские девушки – они такие, – все еще расслабленно кивнул Иван. – Русские девушки и шок – явления одной природы…
– Иван, она тоже просит ее спасти!
– Какое совпадение.
Медведев неохотно открыл глаза и принял из рук в руки мобильник с воистину шокирующим сообщением: «Я в плену на Санторини, одна девушка уже пропала, у них оружие, спасите!»
– Ну, Санторини – это остров, это понятно, – встревоженно глядя на безмолвствующего Ивана, поторопился сказать Алекс. – Греческий остров, что логически связано с Афинами, куда улетела наша Таня.
– Наша Таня громко плачет, – задумчиво продекламировал русский Иван.
– «Одна девушка уже пропала» – этого я не понимаю, но можно предположить, что изначально девушек было больше, чем две, и это тоже логично, – продолжил Алекс.
– Больше девушек, хороших и разных, – задумчиво обронил Иван.
– Меня очень тревожат слова «у них оружие»! – признался Алекс. – Какое оружие?!
– Пуля дура, штык молодец, – пробормотал Иван и резко встал на ноги. – Короче, Алекс! Ты же не будешь возражать, если сегодня я уйду пораньше?
– Как уйдешь? Куда уйдешь?!
– Вот так, – Иван показал, как он уйдет, на пальцах, а потом помахал руками, как чайка. – И вот так! Все, шеф: я полетел на Санторини!
Когда я проснулась, натуральный стопроцентный мрак сменила жидкая полутьма. В роли единственного источника освещения выступала сияющая щель под дверью.
Катерины в кладовке не было, но не было и следов борьбы, если не считать таковыми пятна муки из безжалостно прокушенного мною мешка. На полу осталось множество белых следов, но все – от разного размера и фасона обуви. Признаков падения человеческого тела и волочения оного к двери не наблюдалось. Стало быть, Катерина покинула помещение без сопротивления и на своих двоих.
– Или же враги подкрались к ней спящей, окончательно отключили ее хлороформом и тихо вынесли вперед ногами, – возразила пессимистка Тяпа.
Я принюхалась.
В комнате пованивало – может, и не хлороформом, но определенно какой-то гадостью.
Брезгливо морщась, я обошла помещение по периметру и нашла источник дурного запаха на деревянном бочонке у двери. Это была тарелка с немалым ломтем сыра и лепешкой. Сыр был козий и отчаянно вонял. Лепешка была не козьей и пахла вполне ничего. Тут же стояла бутылка минералки.
– Еда и вода – это хорошо. Плохо, что тюремщики не додумались оставить ночную вазу, – проворчала моя Тяпа.
– Что ж, на этом основании предлагаю надеяться, что заключение не затянется надолго, – сказала оптимистка Нюня.
Я взяла лепешку, и, методично обкусывая ее по кругу, приступила к повторному, более обстоятельному осмотру своей тюрьмы.
Использовать как фонарик телефон я не решилась, потому что не хотела его разрядить. Но мне повезло найти целую коробку обыкновенных стеариновых свечей. Сначала я им обрадовалась, потом представила себя добывающей огонь трением и загрустила, потом снова обрадовалась, потому что обнаружила спички, тоже целую упаковку.
Тяпа язвительно посоветовала мне отыскать еще и ночной горшок и тогда уже начинать обживаться в тюрьме складского типа на долгие годы.
Горшка я не нашла, но обнаружила батарею прозрачных канистр с оливковым маслом.
– Ну вот, жизнь налаживается! – сказала по этому поводу Нюнечка.
– И не только жизнь, – зловеще усмехнулась Тяпа.
Я прислушалась к ее мыслям и содрогнулась.
Нет, не напрасно тюремщики стремятся максимально упростить жизнь и быт заключенных, оставляя им только самое необходимое! Это свободным людям вещизм подрезает крылья, все глубже затягивая их в болото мещанства. В тюрьме все наоборот: обретение какой-то вещи дает толчок фантазии, и простейший предмет может быть использован наихитрейшим образом.
Тяпа, к примеру, уже прикидывала, что будет, если дверь кладовки как следует промаслить и поджечь? Может быть, она сгорит раньше, чем я сама обуглюсь и задохнусь? Особенно если для защиты от дыма и жара я укроюсь мокрой тряпочкой? Вода у меня есть, и тряпочка тоже будет, надо только муку из мешка высыпать.
Ознакомительная версия.
