Ознакомительная версия.
– Туда нельзя, ты что? Тебя там сразу заметут, – проследив направление моего взгляда, поспешил заметить Мик.
– Такая ровная площадка, – с сожалением сказала я.
– Потому что она не простая, а вертолетная, – объяснил он. – Ползи сюда.
Я поползла.
Получалось это у меня гораздо менее быстро и изящно, чем у моего спутника. Мик полз, как ящерица, а я – как обезноженный крокодил.
– Тише едешь, дальше будешь! – назидательно изрекла мне в ответ на эту мысль Нюнечка.
– Все там будем, – по-своему высказалась Тяпа.
Я раздвинула руками премилые сухие стебельки на краю обрыва и посмотрела вниз. Тут было не так уж высоко, метра три, но внизу – только несимпатичные ноздреватые камни. Хотя если повиснуть на руках, а потом упасть на что-нибудь помягче…
– Прыгай, я тебя поймаю! – пообещал Мик, добровольно принимая на себя ответственную роль чего-то мягкого.
Он действительно оказался довольно-таки удобным посадочным местом, и я себе ничего не отбила. Это меня очень обрадовало. Я наконец поверила, что жизнь налаживается! Черная полоса, похоже, сменилась белой.
– Кстати, о полосах! – железным голосом пролязгала Нюня. – Я требую скорейшего перехода к водным процедурам!
Я передала ее настоятельное пожелание Мику, и он неожиданно легко согласился:
– Сейчас к морю спустимся, там и отмоешься.
К морю!
Я обрадовалась пуще прежнего, размечтавшись о лазурных волнах и золотом песочке.
Действительность оказалась намного суровее.
Вызвав небольшой камнепад, мы спустились к морю по узкой расщелине, которая в средней своей части густо курчавилась зеленью, а ближе к воде совершенно полысела. В складке меж двух до блеска отполированных черных скал зловеще плескалась и утробно булькала темная вода.
– Мне тут мыться? – опасливо спросила я.
– Вода чистейшая, – ответил Мик. – Это дно темное, да еще тень сверху падает.
Он с наслаждением умылся, фыркнул и посмотрел на наручные часы:
– На банно-прачечные процедуры даю тебе двадцать минут. Смотри, чтобы к моему возвращению ты была готова.
– К чему? – само сабою вырвалось у меня (попутал бес Тяпа).
Голливудский товарищ ухмыльнулся. Я покраснела.
Фу, дурак! Я же не имела в виду ничего такого!
У трусоватой Нюни тоже наметился вопрос:
– Ты что, оставишь меня здесь одну?!
Местность вокруг казалась дикой, безлюдной и пугающей, как инопланетный пейзаж.
– Сразу за тем мысом – причал, – Мик показал пальцем. – Так что цивилизация близко, хотя тебе пока что не стоит с ней воссоединяться. Не трусь, я скоро вернусь.
– Я и не трушу, с чего ты взял! – сердито ответила я, пробуя воду большим пальцем ноги.
Она была теплой и вовсе не черной, так что переменчивое мое настроение снова улучшилось и внешний вид – тоже.
Наплевав на скромность, я искупалась в каменной ванне нагишом, а шорты и майку выстирала и разложила на камнях сушиться.
Нюня заикнулась было, что за двадцать минут в густой тени мои вещички все равно не высохнут, так что лучше было бы постирать их прямо на себе, не рискуя предстать перед малознакомым молодым человеком в смелом образе выходящей из пены морской Афродиты, но Тяпа цыкнула на нее, и я расслабилась в теплой водичке.
Афродита так Афродита, почему бы, собственно, и нет? Насколько я понимаю, эта роль вакантна.
Краденое мыло никак не пенилось, так что пришлось мне обойтись без него, но сухой пучок коричневых водорослей кое-как сошел за мочалку, а как следует промыть в морской воде волосы я и не мечтала. Даже если воспользоваться шампунем, они все равно будут жесткими, как эти водоросли.
Зато я нашла прекрасный кусочек пемзы и с его помощью сумела привести в порядок обломанные ногти. Салонного маникюра, конечно, не получилось, но и от черных когтей зомби, пробивавшего себе дорогу в люди сквозь вулканические почвы, результат был уже далек.
Мик вернулся с сюрпризом: принес мне долгополое балахонистое платье с длинными рукавами, платок и очки. Все черное, как мысли Тяпы, которая при виде столь мрачного и несексуального наряда немедленно захотела щедрого дарителя убить и закопать.
– Стоило так стараться, отмывать белое тело, чтобы снова спрятать его под этим жутким черным тряпьем! – не сдержавшись, возмутилась она вслух.
– А дорога ли тебе твоя белая шкурка, красавица? – преспокойно поинтересовался Мик.
Я заткнулась.
Несмотря на ночную прогулку под дулом автомата, мне почему-то казалось, что таким крутым ребром вопрос не стоит! Однако нельзя было не признать, что мой товарищ гораздо лучше ориентируется в обстановке и не медлит с действиями. Вон, и топографию острова он разведал, и секонд-хенд ограбить успел!
– Пройдет минут сорок, если повезет – час, и тебя хватятся, – объяснил он, раскладывая тряпки на камне. – Признаюсь честно, я пока не понимаю, что тут происходит, но чутье мне подсказывает, что нужно делать отсюда ноги. И поскорее.
– Ты поэтому уезжаешь?
– Сегодня утром мне сообщили, что моя работа закончена, я уже получил свой гонорар и через полчаса отплываю с этого благодатного острова на яхте «Медуза», – Мик повернулся ко мне спиной. – Все, я не смотрю, вылезай и одевайся!
– «Я не смотрю!» Тьфу! – неслышно передразнила его Тяпа, разочарованная тем, что не удалось непринужденно и заманчиво посверкать белым телом. – Зато я смотрю!
Я действительно не отрывала взгляда от мужской спины, так как робкая Нюнечка боялась, что Мик вот-вот коварно обернется, увидит мою обнаженную натуру и заржет, как жеребец.
И хорошо, если радостно заржет, вполне довольный увиденным! А если разочаруется? Тогда моя самооценка, и без того уже пошатнувшаяся, упадет ниже уровня Средиземного моря.
Мужская спина пришла в движение.
– Ой! – Я испуганно пискнула и тут же зажала себе рот ладонью.
Он не повернулся, он просто резко наклонился в сторону и что-то поднял с валуна, на котором я развесила свои сырые одежки.
Я одним прыжком перелетела на камень со сменкой и прикрылась балахоном как раз вовремя: Мик все-таки обернулся.
– Что это? – странным голосом, артикулируя каждую букву, как заглавную, спросил он.
– А сам не видишь? Это мыло, – сердясь на себя за свой девчачий испуг, неласково ответила я. – Просто мыло, дешевое и скверное.
– Я-то вижу, какое это мыло!
Мой голливудский приятель недоверчиво покрутил головой и слепил из помятого кубика кривой колобок. Мне показалось, что в следующий момент он запустит его мне в голову, как снежок, но Мик ограничился тем, что перебросил мячик из одной ладони в другую и голосом доброго и терпеливого взрослого, разговаривающего с умственно отсталой девочкой, спросил:
– И откуда оно у тебя?
– Взяла в кладовке, где меня заперли, – я вызывающе вздернула подбородок. – А что, нельзя было? Там этого мыла целый ящик.
– Целый ящик мыла, говоришь? Здорово, – Мик снова отвернулся. – Да не стой ты столбом, одевайся!
Я напялила балахон, обула балетки, нерешительно взяла и покрутила в руках платок.
Ненавижу головные уборы! Как ни старалась моя интеллигентная бабушка привить мне любовь к дамским шляпкам, ничего у нее не вышло. Но шляпы я хотя бы носить умею, а вот платки и кокошники – это точно не мой стиль.
– Пока завяжи, как сумеешь, а потом я сделаю, как надо, – угадав мои сомнения, сказал Мик. – Стоп! Чуть не забыл: сначала еще один штрих! Дай руку.
– И сердце? – съязвила я.
– Пока только руку.
«Пока» – это обнадеживало. Я протянула ему руку, как для поцелуя, но он перевернул ее ладонью вверх и щедро наполнил густой бежевой массой.
– Откуда это у тебя? – спросила я, проводив взглядом маленький тюбик, полетевший в расщелину по крутой дуге.
– Взял у маэстро, у него такого добра полный чемодан. Намажь им погуще лицо и шею.
– Это профессиональный максировочный тон, – понюхав курганчик крема в ладони, уважительно заметила я. – Его не нужно так много, и наносят его влажным спонжем…
– Намазывайся, я сказал!
Я нормальная женщина (мы с Тяпой и Нюней все – нормальные женщины), и непререкаемые командные нотки в мужском голосе побуждают меня к подчинению на генетическом уровне.
Вздохнув, я размазала тон по лицу, но потом ворчливо предупредила:
– На жаре он скоро высохнет, потрескается, и мое лицо будет выглядеть, как живописное полотно старых голландских мастеров!
– Вот и прекрасно! Все, шагом марш!
Мик пошел прочь.
– Тоже мне, стилист-визажист! С кем поведешься, от того и наберешься! – язвительно прошептала я ему в спину.
Мокрые шорты и майку я выкрутила, отжимая воду, и прямо так, тяжелыми сырыми колбасками, затолкала в глубокие карманы на боках балахона. Платок повязала в русском народном стиле – островерхим «домиком», с узлом под подбородком. Надела дурацкие круглые очки с непроглядными стеклами и, сразу же наполовину ослепнув, заковыляла по камням вдогонку за голливудским товарищем.
Ознакомительная версия.
