— Да так, одна женщина, — еле слышно ответила Эсмеральда. — Она уехала из Южной Африки несколько лет назад. Джоанна организовала в Кейптауне группу Творческой поддержки для художников, музыкантов и писателей.
Вытащив из сумочки фотографию Джейн с мандалой, я подошла к ван Аахен.
— Вы знаете эту женщину? Выхватив у меня снимок, Эсмеральда уставилась на него с выражением нескрываемого ужаса.
— Господи! — прошептала она. — Значит, это все-таки правда!
— Что правда? — мгновенно отреагировал Ник.
— Нет, — закричала ван Аахен. Вырвав руку из пальцев Миллендорфа, она разорвала снимок пополам.
— Нет, нет, нет, — стонала она, превращая останки фотографии в бумажное конфетти. Стон перешел в истерические рыдания.
— Убирайтесь! Убирайтесь! Убирайтесь! Я тронула Миллендорфа за локоть.
— Пойдем отсюда. Пусть она успокоится. Детектив задумчиво почесал в затылке.
— Хотел бы я знать, что ее так напугало, — задумчиво произнес он.
* * *
До дома машину вел Ник. Истерика, устроенная Эсмеральдой, слегка протрезвила его. Находясь под впечатлением последних событий, Миллендорф, к моему невыразимому облегчению, отказался от намерения давить всех встречных негров, так что до его особняка мы добрались без приключений.
Потеря фотографии меня не слишком расстроила, поскольку еще в Барселоне на всякий пожарный случай я сделала несколько копий. Несмотря на то что ван Аахен так ничего толком и не сказала, загадка понемногу начала проясняться.
Теперь я была уверена, что Джоанна Мастере и Джейн Уирри — одно и то же лицо. Также было очевидно, что Джейн что-то натворила в Кейптауне, из-за чего была вынуждена сменить имя и фамилию и сбежать из Южной Африки.
Родни не был лично знаком с Джейн, но мог слышать о Джоанне Мастере и ее тайне от Эсмеральды или еще от кого-нибудь. Очевидно, Вэнс вспомнил нечто связанное с Джейн в тот момент, когда Уирри читала главу о своих предках — розенкрейцерах, тамплиерах и прочих исторических личностях.
Используя в формируемых ею группах стандартный трюк с автобиографией, мадам Творческий Блок, сменив фамилию и имя, то ли поленилась, то ли не захотела вносить изменения в столь впечатляющую историю своей жизни.
Знакомая песня про барона де Босолейла, ясновидящую Вивиан и пастуха-чудотворца Корнелиуса Маккормика насторожила Родни, наведя его на нежелательные для Джейн размышления. Чтобы окончательно утвердиться в обоснованности своих подозрений, Вэнс позвонил бурке-бурячке и сразу после этого принялся шантажировать Уирри. Жаль, что я так и не узнала, какую информацию Родни искал в южноафриканских газетах.
В свете истории с шантажом логичнее всего было бы предположить, что именно Джейн убила Вэнса. То, что найденный в пещере волос ей не принадлежал, ничего не доказывало. Этот волос там мог оставить кто угодно и когда угодно. Ладно, допустим, что это Уирри прикончила Родни. Кто же тогда задушил мадам Творческий Блок и устроил обыск в ее доме?
А что, если Эсмеральда после разговора с Вэнсом проговорилась кому-нибудь о том, что Джоанна Мастере, превратившаяся в Джейн Уирри, перебралась в Барселону? Слухи имеют противоречащее всем законам физики свойство распространяться с околосветовой скоростью, а в Кейптауне наверняка должна была найтись парочка-тройка человек, здорово сердитых на правнучку ясновидящей Вивиан, — иначе вряд ли бы ей потребовалось убегать из Южной Африки и обзаводиться фальшивыми документами.
Некий агрессивно настроенный субъект, очень сердитый на Джоанну Мастере, вполне мог лично отправиться в Испанию, чтобы убить ее. Если же у этого агрессивно настроенного субчика водились денежки, не исключено, что он, не желая марать руки, подослал к ней наемного убийцу.
Интересно, почему ван Аахен так испугалась, увидев фотографию Джейн?
"Господи! Значит, это все-таки правда!” — воскликнула бурка-бурячка, и сразу после этого у нее началась истерика.
На вопрос о том, кто такая Джоанна Мастере, Эсмеральда отреагировала гораздо спокойнее. Значит, дело было не столько в Уирри, сколько в изображенной на снимке мандале Бесконечного Света.
Несмотря на то что мне страшно хотелось спать, я решила поделиться своими соображениями с Ником.
— Не исключено, что талисман Блаватской хранился у кого-то, живущего в Кейптауне, а Джейн украла его. В этом случае ее вполне мог убить хозяин мандалы, — изложила я свою версию происходящего.
— Темное это дело, — покачал головой Мил-лендорф. — Ты уверена, что стоит влезать в него? Ван Аахен смертельно напугана, налицо уже два трупа. Не забывай, что я обещал Марио присматривать за тобой. Если тебя прикончат, я буду плохо выглядеть в глазах друга.
— Значит, единственное, что тебя беспокоит, — это долг перед приятелем по легиону, — обиделась я.
— Не передергивай, — поморщился Ник. — И не пытайся сменить тему. Попробуй хоть раз в жизни прислушаться к голосу разума. Почему бы нам не прийти к компромиссу: я устрою тебе роскошный вояж по Южной Африке, а ты взамен перестанешь совать свой излишне любопытный нос куда не следует. Только представь — Сан-Сити, Крюгер-парк, сафари, путешествие на каяках по Оранжевой реке, заповедник Салмонсдам, виндсерфинг в Фолс-Бэй, восхождение на Столовую гору и прочие экзотические удовольствия. Если хочешь, даже охоту на черномазых тебе организую. Это, конечно, запрещено законом, но кто в Южной Африке обращает внимание на закон? У меня есть пара великолепных снайперских винтовок.
— Только вот этого не надо, — взмолилась я. — Не для того я летела в Южную Африку, чтобы палить из винтовки по неграм. И сафари я тоже не хочу. Я вообще не стреляю по живым мишеням.
— Женщина, — с сожалением вздохнул Миллендорф. — Ничего-то ты в жизни не понимаешь.
— И не говори, — согласилась я.
— Ладно, не хочешь сафари — дело твое. А как насчет всего остального? Неужели ты откажешься от стольких удовольствий ради того, чтобы добровольно сунуть голову в петлю, расследуя убийство жалкого английского альфонса и эзотерической шарлатанки?
— Разве тебе самому не интересно это расследование?
— Мне? — удивился Ник. — Нисколько. По-твоему, я похож на идиота-тинейджера, начитавшегося детективов о Шерлоке Холмсе? Свою дозу адреналина я успел получить в Иностранном легионе и с тех пор за лишними проблемами не гоняюсь. Я богат, молод, здоров, привлекателен, и мне нет дела ни до Родни Вэнса, ни до Джейн Уирри с ее предками-тамплиерами. Уверяю тебя, я не имею ни малейшего намерения портить себе жизнь из-за пары жалких англичан.
— Наверное, ты прав, — согласилась я. — Действительно, чего ради я нарываюсь на неприятности? Если честно, убийство Родни скорее стало для меня предлогом, чтобы забросить на недельку-другую работу и попутешествовать в свое удовольствие. Мне до чертиков надоело писать книги.
— Вот и умница, — обрадовался Миллендорф. — Даже не ожидал, что ты так быстро согласишься. К сожалению, здравомыслящие женщины встречаются даже реже, чем белые носороги. Выспись как следует, а завтра с утра мы решим, что делать. Как насчет того, чтобы начать со Столовой горы?
— Ты прямо читаешь мой мысли, — кивнула я.
* * *
Проснувшись около десяти часов утра, я приняла душ и спустилась вниз. Из-за перегородки, соединяющей холл с офисом Ника, доносился голос Миллендорфа, говорившего на африкаанс. Не желая ему мешать, я задержалась у двери, вслушиваясь в изобилующие двойными гласными непривычные созвучия, напоминающие причудливую смесь английского и немецкого языков.
— Джоанна Мастере, — отчетливо произнес Миллендорф.
Дальше снова полились незнакомые слова. “И этот парень вчера вечером уверял меня, что ему не нравится нарываться на неприятности”, — усмехнулась я.
Услышав, как Ник повесил трубку, я толкнула дверь и вошла в помещение агентства.
— Наводишь справки о Джоанне Мастере? — поздоровавшись, ехидно поинтересовалась я. — Уж не ты ли вчера с пеной у рта убеждал меня позабыть об этом деле?
— Тебе говорили, что подслушивать нехорошо?
— А обманывать хорошо?
— Я вовсе не наводил справки. Так, поинтересовался, из чистого любопытства. Мы же решили не заниматься этим делом, верно?
— Верно.
— Собирайся. Тебя ждет завтрак в знаменитом винном погребке Бошендаал, самом старом в Кейптауне. Оттуда мы поедем на Столовую гору.
— Здорово. Так что ты узнал о Джоанне?
— Пока ничего. Не беспокойся. Я не собираюсь утаивать от тебя информацию. Мне известно, насколько женщины любопытны.
— Но все-таки не настолько, как мужчины, — усмехнулась я.
* * *
Свернув с Клооф-Некроуд на Тафельберг, Ник остановил “Рейндж Ровер” на просторной стоянке у канатной дороги.
Несмотря на воскресный день, туристов оказалось не так уж много, вероятно, в связи с тем, что в Южной Африке уже наступила зима. Шесть минут, пока длился подъем на вершину, я наслаждалась великолепием окружающего пейзажа, а потом кабинка плавно затормозила у края гладкой, как бильярдный стол, равнины, вознесенной над Кейптауном на более чем километровую высоту.
