я отправилась за ними в одну из наших институтских художественных мастерских. Мастерская эта располагалась не в самом здании института, как это обычно бывает, а в подвале жилого дома. В ту пору такое часто встречалось. Адрес и то, как туда добраться, я знала. Но поскольку прежде я там никогда не бывала, то, помня о своей неспособности к ориентированию, выехала на всякий случай пораньше — мало ли что может случиться. Может я по своему обыкновению, как всегда, сверну не в ту сторону или еще что. Короче пришла я по адресу, вошла в подъезд, спустилась по лестнице вниз и оказалась на маленькой лестничной площадке. Ну, думаю, добралась. Лестница, вижу, чистая, светлая, значит здесь не картошку с велосипедами хранят, а учреждение работает, и значит я на верном пути. Но, как говорится, рано я обрадовалась. На лестничной площадке было две совершенно одинаковых двери без каких-либо надписей и табличек. То есть, кому надо, тот и без табличек знает, что за этими дверями находится, а другим и знать не положено.
Таким образом я оказалась перед выбором, в какую дверь сначала постучаться — в ту, что находится справа или в другую, которая слева и чуть-чуть приоткрыта. Я постояла, повертела головой то в одну, то в другую сторону, послушала свой внутренний голос и, особо к нему не прислушиваясь, — все равно ничего дельного он не скажет, — пошла туда, где было приоткрыто. Действительно к чему ломиться в запертые двери, когда имеются открытые?
Я распахнула пошире дверь и, оказалась в небольшом темном коридорчике, повертела головой туда-сюда и увидела еще три таких же безликих двери, на которых тоже не было никаких опознавательных знаков. Просто тупик какой-то.
Я снова постояла, повертела головой и увидела, что ближайшая ко мне дверь тоже вроде бы немного приоткрыта. Впрочем, если бы я присмотрелась к ней повнимательнее, то заметила бы, что она была не столько приоткрыта, сколько не плотно закрыта. Да и вообще она была какая-то странная — двустворчатая и без ручки. Но меня это почему-то тогда не смутило. Подцепив пальцем одну створку, я кое-как ее приоткрыла и, протиснувшись в щелку, оказалась в каком-то кабинете.
«Ну слава богу, — успокоилась я, — кажется дошла».
И опять же мне было невдомек, почему это письменный стол в этом кабинете стоит не как положено у окна и «лицом» ко входу, а прямо у самой двери. Я еще тогда на бумаги, те, что лежали на столе, взглянула. Нет, не из любопытства, разумеется, я вообще по жизни не любопытная, а только для того, чтобы понять, туда ли я все-таки попала или не туда. Увидев на фирменных бланках название своего родного института, я совершенно успокоилась и с облегчением вздохнула — значит, я правильно пришла. Однако где же хозяин кабинета? Я стояла посредине комнаты и не знала, что же мне делать дальше — ждать или уходить.
Я попереминалась с ноги на ногу и начала было уже опять нервничать, когда вдруг услышала доносившиеся из-за стены голоса и заметила еще одну дверь в углу кабинета, возле самого окна. Пройдя через весь кабинет и деликатно постучав в эту дверь, я стала ждать, когда же мне предложат войти. Однако никто мне ничего почему-то не предложил. А даже наоборот, после того, как я постучала, голоса за дверью тут же смолкли и наступила полнейшая тишина. Я была в замешательстве. Что же теперь делать? Это сейчас я, не раздумывая, вошла бы в любой кабинет, а тогда, в двадцать с небольшим лет...
Я снова постучала и прижалась ухом к двери. Там по-прежнему молчали, но потом все же отозвались.
— В-войдите, — донесся из-за двери сдавленный голос.
Я вошла, поздоровалась и стала скороговоркой докладывать цель своего визита. А передо мной за письменным столом сидит молодая девушка, примерно моего же возраста, а рядом с ней на стуле бородатый дядька (потом он у меня был руководителем дипломного проекта). Ну короче, говорю я, говорю, а они меня даже не слушают, а только таращатся на меня в полном изумлении и молчат. А потом бородач меня спрашивает:
— А как вы туда попали? — и показывает на свой кабинет.
Я удивилась.
— Как попала? Через дверь, разумеется.
— Через какую?
Бородач прошмыгнул в свой кабинет, и через минуту оттуда донесся его гомерический хохот.
В общем выяснилось, что я проникла в его кабинет через стенной шкаф, который почему-то не был заперт. Всегда обычно заперт, а сегодня его кто-то открыл. И надо же было такому случиться, что именно сегодня меня и принесло в эту мастерскую. Представляю, каково было его изумление, когда он на минутку вышел из своего кабинета в предбанник, и вдруг оттуда раздался стук.
Короче, в тот раз моя полная неспособность к ориентированию мне даже пошла на пользу — с дипломом у меня проблем не было. А Михаил Александрович Серенко, который стал руководителем проекта, всякий раз начинал хохотать, как только меня видел. Да и на кафедре после этого случая еще долго ходила легенда про привидение из шкафа, про меня то есть.
Однако похоже, что теперь моя манера вечно лезть не в те двери сыграла со мной злую шутку, хотя в свете последних событий с убийствами о шутках вообще речь не шла.
Я кинулась было обратно к дверям, чтобы крикнуть, что здесь человека закрыли — меня то есть, но в последний момент испугалась. А ну как это убийца. Он откроет дверь и набросится на меня. И что тогда? Мне ведь с ним одной не справиться.
Я прижалась ухом к двери и со смешанным чувством стала слушать, как с противоположной стороны с тяжелым лязгом задвинули щеколду. Ощущение было такое, как будто над головой захлопнули крышку гроба, честное слово. А дальше — только удаляющиеся шаги.
Я пыталась по походке определить, кто это был — мужчина или женщина. Но не поняла. Шаги были тихие, неторопливые, а потом и они стихли. И я осталась одна. Вот так кошмар! Где ж это я оказалась? И как теперь отсюда выбираться?
Для начала я огляделась и попыталась сориентироваться. Но куда там. После яркого солнечного света здесь было темно, как в могиле. И именно это сравнение пришло мне на ум. Однако где-то через минуту глаза стали мало-помалу привыкать к темноте, тем более, что через замочную скважину все же пробивался тоненький лучик света.
«И на том спасибо», — подумала
