— И что? Если мы будем не в браке, то я просто соберу вещи и уйду от тебя. А вот при наличии штампика ты сможешь мне изысканно отомстить: отсудить у меня половину имущества, а при желании и больше. И останусь я босой, без кола и двора, поставлю табуретку около ближайшего от тебя супермаркета и вытяну руку с банкой из-под кильки. Каждый раз, когда ты будешь ходить за молочишком, сердце твое будет трепетать от радости за меня, коварного.
Он скорчил скорбную рожицу, и я, не утерпев, рассмеялась.
— Ну так что, выйдешь? — приставал он.
— Выйду, выйду, — все еще смеясь, ответила я.
— Не, ты при свидетелях скажи это, а то знаю я тебя, потом опять скажешь, что сболтнула не подумав!
И он вытащил меня из машины, постучался в Шевроле, в которой сидел Иоанн со старушками.
— Чего надо? — желчно отозвалась Лукерья.
— Свидетелями будете? Магдалина тут замуж собралась!
Лукерья, приподнявшаяся для переговоров через окошко, так и села. Метнула растерянный взгляд на батюшку Иоанна, на меня, на него, из груди ее вырвался какой-то клекот и наконец она вымолвила:
— Опять???
— Что значит…, — нахмурился любимый, но я его перебила.
— Дэн хочет, чтобы вы были свидетелями моих слов, — быстренько затараторила я. — Он сейчас у меня обманом и шантажом вымог обещание выйти за него замуж, и теперь боится, как бы я завтра не опомнилась!
— Ну слава тебе, Господи, пристроили девку наконец-то! — широко перекрестилась Пелагея.
— А…а…, — протянула Лукерья, растерянно глядя на Иоанна.
— Что значит: шантажом и обманом? — нахмурился батюшка.
— Я ее поцеловал и она тут же на все согласилась, — любезно объяснил Дэн, в упор глядя на него.
Иоанн неожиданно покраснел.
— Так что, милок, значит и правда ты ее замуж хочешь взять, а ента коза выделывается? — вклинилась тут Пелагея с недоверчивой миной на лице.
— Да полгода уже уговариваю! — в сердцах бросил он.
— Дела… — протянула ведьма. — Отойдем-ка, поговорим.
И она вылезла из машины и потащила Дэна вдоль дороги.
Наверняка будет учить его привороту. Ну-ну, Дэн колдовства не признает!
— Магдалина, я должен с тобой тоже поговорить, — серьезно сказал Иоанн.
— Ревнует, ты смотри-ка! — довольно всплеснула руками бабка Лукерья.
— Восьмой час, — посмотрела я на часы. — Темень-то какая, а тракториста все нет.
После этого демонстративно посмотрела на северо-восток, скосила глаза на сплетницу и с удовлетворением понаблюдала, как ее радость сменяется тревогой. На миг мне ее даже стало жалко.
«Господи, да скажи ты ей, что это кладбище давно уж мертво и неопасно!», — раздраженно велел внутренний голос.
«Да ни за что», — хмыкнула я.
— Ты позвони-ка этой своей Лоре, — жалобно попросила Лукерья. — Где там ее тракторист-то, а?
— Разумно, — согласилась я и набрала номер. Трубку на этот раз схватили неожиданно быстро. — Лора, это Марья.
— Заждались там уж наверно! — поинтересовалась та.
— Ну конечно! Три часа ведь ждем, Лора!
— Так а я что? Позвонить-то тебе ведь не знаю как! В общем, тракториста я нашла, но у него неисправность небольшая, он ремонтирует свой тарантас. Вот только от него, просит еще чуток обождать!
— Спасибо за заботу, ждем, — облегченно выдохнула я и отсоединилась. Пересказала Лукерье разговор, та пожевала губами, кинула вороватый взгляд на северо-восток и задумалась:
— Пешком домой пойти, что ль?
— До трассы километров двадцать, окстись!
Лукерья тяжко вздохнула.
— Ох, горе-то какое… В церкви уж вечерять сели, а я тут голодная да холодная кукую.
— Надобно смиренно нести тяготы, что посылает нам Господь, — нравоучительно велел ей Иоанн, повернулся ко мне и совсем другим тоном сказал: — Пошли!
Я усмехнулась, протянула ему руку и под пристальным взглядом вредной бабки мы отправились в противоположную от Дэна с Пелагеей сторону.
— Иоанн, ты чего хотел-то? — спросила я, когда мы отмахали метров двадцать в полном молчании.
— Марья, ты чего, серьезно за этого, — он выразительно качнул в сторону Дэна головой, — и замуж собралась?
— А в чем проблема? — удивилась я.
— Так ведь поматросит и бросит, — поморщился он.
— А я это уже слышала, — похвасталась я.
— Так ты слушай, чего люди говорят!
— Стоп, Ванечка! — решительно велела я. — Вообще-то это мое личное дело. И ты, кажется, слишком увлекся своей ролью моего духовного отца. Знаешь, мне уже почти тридцатник. Пора замуж, детишек заводить да памперсы покупать.
— Так ты просто замуж хочешь! — «прозрел» он. — Слышал, слышал я про эту напасть, но никак не думал, что и тебя это касается. Ну, коль тебе так не терпится замуж, то, может быть, выйдешь за меня?
— Чего-чего? — не поверила я ушам.
Оглянулась — бабки Лукерьи вроде не было. Что это с ним…
— Выходи, говорю, за меня, — вздохнул он. — Я тут подумал — а где я лучше тебя найду? Я же только тебе и доверяю, остальные-то женщины только юбками полы мести да глазки строить горазды.
— Вань, понимаешь, какое дело, — вздохнула я. — Вот все ты разумно говоришь, только для брака причина должна быть одна — любовь. Вот скажи, положа руку на сердце — ты меня любишь?
— Конечно, — спокойно улыбнулся он.
— Да не как сестру во Христе, а как девушку. Мечтаешь ли ты обо мне? Бьется ль твое сердце быстрее, когда я рядом?
Он молчал.
— Вот видишь, — усмехнулась я. — А я Дэна люблю. Потому я и живу с ним…
— …во грехе, — сурово вставил батюшка.
— … и за него одного выйду, — закончила я.
— Да не выйдешь ты за него! — закричал он. — Такие, как он, девушек только портят, речами смущают, а под венец их не затащишь!
— С чего бы это? — спокойно спросила я.
— Он слишком красивый, прямо как из Голливуда, — буркнул Иоанн.
И тут я засмеялась.
— Что? Что я такого сказал? — вскинулся батюшка.
— Вань, а ты на себя-то смотрел в зеркало? — сквозь хохот выдавила я.
— А что? — насторожился он.
— Да ты его во сто крат красивее! Так что признавайся, сколько девушек ты обманул, а?
— Он еще и слишком богат! — раздраженно повысил голос Иоанн.
— А у тебя-то откуда шевроле? — удивилась я.
— Господь послал, — туманно ответил он.
— А поточнее?
— Отец у меня в Лукойле работает, — стыдливо поведал он.
— Грузчиком или директором?
— Директором, — вовсе засмущался он.
— О, да ты у нас — мажор, — хохотала я.
— Веселись, веселись, — мрачно изрек он. — А только я тебе говорю — ежели сейчас откажешься за меня выйти, то пожалеешь.
— Шантажируешь? — не поверила я ушам.
— Предупреждаю.
— Мда, то не гроша, то вдруг алтын, — протянула я, глядя вверх. Луна, сияющая в немыслимой дали, напоминала пятирублевую монетку. А я вдруг поняла, что очень давно не видела звезды. Наверно, с самого детства. В городе их не видать, тучи, смог, луна еще пробивается сквозь них, а вот крошечных звездочек нет.
Тут же, за городом, темнота была такой плотной, словно воздух вокруг покрасили чернилами, и на этом фоне и луна казалась больше, и звездочки сияли золочеными точками.
Где-то вдали послышался протяжный вой. Деревенские собаки подхватили, да так слаженно да громко, что хоть святых выноси.
— Пошли обратно, — вздохнула я. — А то Лукерья и правда жениться велит.
— Марья, — задержал он мою руку в своей.
— Что? — обернулась я.
Он осторожно обнял меня, прислонил мою голову к своей груди, и тихо спросил:
— Слышишь, как сердце бьется?
Я молчала. На мой взгляд — нормально оно билось. Не быстрее и не медленнее положенного.
— Выходи за меня, — вздохнул он. — Меня, кстати, тянет тебя поцеловать.
— И давно? — только и сказала я.
— Часа три, — подумав, признался он.
— Значит, к утру пройдет, — облегченно выдохнула я и подумала: «Лучший на свете приворот — это отказ в любви и ласке».
— Думаешь?
— Да уверена! А теперь — пошли. Иначе Дэн точно твой богоугодный лик отфотошопит.
— Чего-чего сделает?
— Да программа такая есть, Фотошоп, для редактирования снимков, — улыбнулась я. — Можно рожки пририсовать, можно синяк.
— Вот только рожек мне и не хватало, — задумчиво потер он макушку.
— Пошли, отче, — усмехнулась я и мы отправились обратно. Неожиданно оказалось, что ушли мы довольно далеко. Я посмотрела на часы — бог мой, да уже девятый час!
Пришлось снова звонить Святоше.
— Чинит Юрок свою колымагу, потерпите чуток, — твердо пообещала она, и я снова ей поверила.
Мы уже подходили к машинам, когда Иоанн предпринял последнюю попытку.
— Магдалина, я тебе предлагаю брак, а этот… ничего он не предлагает, в общем. Подумай, а?
— Он меня любит, ну как ты не поймешь? — устало улыбнулась я.
