Ознакомительная версия.
Нюся, не замечая моего интереса, уставилась в окно, изредка она шмыгала носом. Вид у нее был самый несчастный, глаза смотрели жалобно, а руки, комкавшие платок, нервно тряслись. Нюсеньке явно было не по себе.
– «Хозяйственный», – объявил водитель.
Девушка вскочила и рванула дверь маршрутки. Мы выбрались наружу. Я поежилась, только что, у дома Бориса, было намного теплее. Такое ощущение, что я приехала на самый край Москвы.
Конгломерат блочных зданий остался позади, впереди чернел лес, между голыми деревьями вилась узенькая дорожка, по которой стремглав побежали все пассажиры маршрутки. Нюся неслась в авангарде, я замыкала процессию. Бежать пришлось довольно долго, наконец мы выскочили на небольшую площадь, за которой стояли два длинных, одноэтажных барака. Нюся вошла в левое здание, я за ней.
Абсолютно прямой коридор был заставлен детскими колясками и завешан тазами. Ловко лавируя между препятствиями, Нюся добралась до последней двери, погромыхала замком и исчезла.
Я постояла некоторое время, прижавшись к ободранному экипажу какого-то младенца, потом заколотила кулаком в дверь.
– Щас, погодите, – ответила Нюся и распахнула дверь.
Увидав меня, она удивилась.
– Вам чего?
– Здравствуй, Нюсенька, – сладко улыбнулась я.
– Добрый день, то есть вечер, – ответила негодяйка.
– Не узнаешь?
– Вроде нет.
– Правильно, мы с тобой пока не знакомы.
– Что вам надо? – отступила назад девушка.
– Может, в комнату пригласишь, – лучилась я, – зачем на пороге толковать, ушей тут небось полным-полно, а к ним еще и языки с глазами прилагаются.
– Проходите, – посторонилась Нюся.
Я вошла в маленькую, меньше десяти метров комнату. Узенькая кровать, ободранная тумбочка, гардероб… Свободного пространства в помещении просто не осталось. Все выглядело старым, убогим, обшарпанным. Единственной дорогой вещью был компьютер, стоящий на придвинутом к стене обеденном столе.
Внезапно на меня снизошло вдохновение. Я ткнула пальцем в сторону роскошного плоского монитора.
– Нехорошо, однако!
Нюся уперла руки в бока.
– Чего? Ты, ваще, кто такая? За фигом явилась?
– И грубить нехорошо!
– Не пошла бы ты на… – рявкнула «воспитанная» девушка и с самым решительным видом двинулась в мою сторону.
Я села на единственный колченогий стул и покачала головой. Если начну сейчас ругаться, то мигом заткну за пояс Нюсю. Я выросла рядом с Раисой, а мачеха никогда не стеснялась в выражениях, ее лексикону мог позавидовать любой портовый грузчик. Еще я все детство дралась во дворе с мальчишками. Они не боялись отвесить тумака девчонке, у которой не было ни отца, ни старшего брата. С пяти лет я усвоила простую истину: в потасовке побеждает не сильный, а хитрый и изворотливый, умеющий ударить или ущипнуть в самое незащищенное место. Годам к четырнадцати я настолько преуспела в боях, что подростки стали меня побаиваться. Как-то мы с Олегом начали возиться на ковре, так, в шутку. В какую-то минуту муж попытался использовать физическую силу и прижал меня к полу.
– Сдаешься? – засмеялся он. – Все, полная победа, ты на лопатках.
– Никогда не сдавайся! – азартно выкрикнула я и укусила его за кончик носа.
– С ума сошла! – орал супруг, вскакивая. – Это же не по правилам!
– Прости, милый, – залепетала я, – машинально получилось, чисто рефлекторно.
– Где только ты обучалась подобным приемам, – ворчал муж, трогая укушенный нос, – с ума сойти можно.
Я хотела было ответить сущую правду: «В подворотне, меня там вечно поджидали пацаны, желавшие намылить шею», – но осеклась.
Лучше Олегу не знать в деталях, каким было мое детство. Я рассказала в свое время ему парочку историй и очень хорошо помню, как на лицо супруга наползли сначала ужас, а потом жалость. Я же терпеть не могу, когда меня жалеют.
Теперь понимаете, почему я совершенно не испугалась Нюси, сжимавшей кулаки?
– Привет тебе от Сильвии Яновны, – улыбнулась я.
Девушка остановилась, словно налетела на стену.
– Это кто такая?
– Хватит дурой прикидываться.
– Вы о ком говорите?
– О Сильвии Яновне, матери Настены.
– Первый раз слышу эти имена, – ответила Нюся, плюхнулась на кровать и попыталась нагло улыбнуться.
Но у нее получилось плохо. Губы ее не слушались, они побледнели и задрожали.
– Неужели? – продолжала ухмыляться я. – Склероз в столь юном возрасте редкое явление, позволь освежить твою память. Сильвия Яновна – хозяйка повесившейся Аглаи.
– Не знаю такую, – прошептала Нюся.
Яркий макияж внезапно словно вспыхнул на ее лице. Размазанные пятна румян из кирпичных стали кроваво-красными, а глаза загорелись лихорадочным огнем.
– Деточка, – сочувственно вздохнула я, – ты сейчас упадешь в обморок. Когда человек врет, у него меняется тонус сосудов, кстати, именно на этом эффекте основана работа детектора лжи. Сосуды сужаются, кровь не поступает в мозг, и индивидуум валится без чувств. Неужели ты забыла несчастную Аглаю, няню похищенной Настены, жену Бориса? Извини, но мне трудно поверить в это. Ты ведь только что была у Бори, буквально пять минут назад вернулась домой.
Нюся привалилась к стене. Я испугалась, что она сейчас от страха и впрямь лишится чувств, и быстро сказала:
– Да не пугайся так! Я не из милиции.
– А откуда? – прошептала Нюся.
– От Сильвии Яновны.
– Ой!
– Вернее, от ее друзей, которые решили помочь Мамаевой. Понимаешь, Сильвия Яновна убивается по Настене, вот приятели и наняли частного детектива, то бишь меня. Кстати, идея Бориса выдать за труп Насти тело какой-нибудь другой девочки очень глупа. Есть такая вещь, как генетический анализ. Кости несчастного ребенка могут пролежать в земле много-много лет. Сильвия Яновна сдаст свою кровь, и эксперт сразу определит, что разложившийся труп не принадлежит Настене, ясно? Где после этого окажетесь вы с Борисом?
– Откуда вы знаете? – прошептала Нюся.
– Про то, как вы решили обмануть глупую Сильвию и потребовать у нее три миллиона рублей, или про анализ? Один раз вы уже получили триста тысяч баксов, показалось мало? Кстати, очень глупо…
– Что?!
– Небось Борис велел не тратить пока денежки, а ты купила компьютер.
Нюся затрясла головой, потом уткнулась в подушку и горько зарыдала. Я села к ней на кровать и погладила девицу по крашеным волосам.
– Ну-ну, не все так плохо, главное, ты раскаиваешься!
Нюся подняла порочную, залитую слезами мордочку и начала с жаром говорить:
– Я не виновата, это все они: Борька и Аглая, это их идея, меня заставили силой, грозили убить, если не соглашусь! Вот и пришлось мне подчиниться! Господи, так и знала, что попадемся, так и знала…
В этот момент у нее затренькал мобильный. Она схватила трубку и, прежде чем я успела помешать ей, заорала:
– Да… а… Борька! А… а… а, меня сейчас арестуют, говорила я тебе…
Я мигом вырвала у нее из рук аппарат и нажала на красную кнопку. Нюся уставилась на меня круглыми огромными глазами, зрачки ее медленно расширились, потом девица рухнула лицом в подушку и принялась то рыдать, то хохотать. Я хотела плеснуть на нее водой из стоящего на тумбочке стакана, но тут вновь ожил сотовый. Я ткнула пальцем в зеленую кнопку.
– Нюся, ты чего? – послышался нервный голос Бориса. – Офигела? Кто тебя арестовывает?
– Эт-то не Нюська, точно не она, – прогундосила я.
– А кто? – заорал Боря. – Отчего берешь ее мобилу?
– Не пыхти, я соседка ейная, Танька. Нюська ваще никакая.
– Ты о чем? – сбавил тон Борис.
– Так ужратая пришла, – вздохнула я, – с собой бутылек притащила, меня позвала, только я вермуть не пью, ливер берегу, нам бы водярки беленькой, так нет, сладкую… приволокла! Ну не дура ли? Ну ты скажи: ведь дура, а?
– Что с Нюськой? – прервал мое «пьяное» бормотание Борис.
– Дык в койку свалилася. Сначала чушь несла, потом квакать стала, ваще без ума. Теперь вона, храпит!
– Ты что у нее в комнате делаешь?
– Да пошел ты! – рявкнула я и отсоединилась.
Нюся села и потрясла головой.
– Вот что, любезнейшая, – пробормотала я, – наломала ты дров на целый сарай. Теперь утирай сопли и спокойненько, по порядку, рассказывай, как было дело. Попробую вытащить тебя из этой истории.
Нюся давно живет без родителей. Сначала спился и умер папа, потом мама. Спасибо, старенькая бабушка проскрипела до того момента, как внучке исполнилось восемнадцать. Нюся окончила торговое училище и работает продавцом в супермаркете. Жутко нервная работа. Покупатели теперь капризные, то им это не так, то другое. К концу смены сводит спину и ноги, да еще Нюсю угнетает, что, находясь в окружении всяких вкусностей, она может позволить себе лишь самое необходимое. Нюся обожает тигровые креветки, но полкило этого продукта тянет на тысячу рублей. Сами понимаете, что остается только скрипеть зубами от зависти, глядя, как дамы в норковых шубах катят к кассе битком набитые тележки с деликатесами.
Ознакомительная версия.
