Он подъехал к пожарному гидранту, — а где еще коп может припарковаться? — и мы пошли за угол к моему магазину. Когда мы вошли, Генри как раз оформлял очередную покупку. Он вернулся в тот момент, когда Рэй вынудил меня поехать посмотреть на Карен Кассенмайер, и я позволил ему остаться.
Я не успел их познакомить, поэтому решил сделать это сейчас.
— Это Рэй Киршман, — сказал я. — Из полиции. А это — Генри Уолден. У него была фабрика глины.
— Не знал, что глину делают на фабрике, — заявил Рэй. — Я думал, ее просто выкапывают, как грязь.
Генри объяснил, что он совершенно прав, но после этого глина подвергается обработке, которая включает в себя очистку от примесей и добавление компонентов, предохраняющих ее от высыхания. После чего ее сушат, упаковывают и рассылают по магазинам.
— А потом люди покупают ее своим детям, — подхватил Рэй, — и эти маленькие мерзавцы втаптывают ее в ковры, которые потом ни за что не отчистить. Вы работает на Берни, Генри?
— Он позволяет мне оказывать ему посильную помощь. Это куда интереснее, чем производство формовочной глины.
— Если вы любите книги, — уточнил Рэй.
Генри сказал, что он очень их любит, к тому же ему очень нравятся люди, которых можно встретить в книжных магазинах. Встретить можно кого угодно, согласился Рэй. Генри поинтересовался, нужна ли мне еще его помощь, я сказал, что нет и вообще пора закрываться. Генри сказал, что скорее всего мы увидимся завтра, и на выходе задержался, чтобы потрепать Раффлса.
— Приятный парень, — заметил Рэй, когда дверь закрылась. — Он был тут, когда я заходил в прошлый раз?
— Трудно сказать, кто тут был и кого не было. Он бывает у меня довольно часто.
— Генри Голден. Ты не знаешь никаких знаменитостей по имени Генри Голден?
— Был один такой.
— Понятно.
— Но его зовут не Генри Голден, Рэй. Его зовут Генри Уолден.
— Какая разница. Все равно что-то напоминает. Как и его лицо. Сначала оно кажется знакомым, но потом понимаешь, что видишь его впервые.
— Потом понимаешь, что видишь его впервые?
— Ты понял, что я хотел сказать. Если увидишь такую бородку, ты наверняка ее не забудешь. Уж очень ухоженная. Кстати, о знакомых. Точнее, о даме, которую мы с тобой видели. Я понял, что она — не та, кого ты рассчитывал увидеть, но тебе не показалось, что она тебе кого-то напоминает?
— Она напоминает труп.
— Да. В этом сомневаться не приходится.
— И она выглядит так, словно всегда была трупом, Рэй. Словно она родилась мертвой и с тех пор не раз попадала в переделку.
— Судя по тому, что мы знаем, ей сорок шесть лет. Самое худшее, что с ней приключилось в жизни, произошло вчера ночью. Ее закололи ножом насмерть. Но до того ее много раз арестовывали, и она неоднократно сидела.
— За что?
— За кражи. Она была воровкой.
— Вор в моей квартире.
— Да, забавно. Наверное, искала, что стибрить.
— Наверное.
— Ты как-то не обеспокоен. Почему?
— Ну, если не ошибаюсь, она так ничего и не унесла.
— Нет, но тот, кто ее убил, мог унести то, за чем приходила она.
— Не знаю, за чем она приходила, — сказал я, — да у меня и нет ничего ценного.
— А как насчет твоей жизни, Берн?
— Ты о чем?
— У нее в сумочке был пистолет.
— Пистолет, — повторил я.
— Маленький. И его не чистили с тех пор, как последний раз из него стреляли.
— Может, она стреляла в того, кто ее заколол?
— А потом положила пистолет в сумку? — Он скорчил гримасу. — Вероятно, это тот пистолет, из которого она была ранена пару дней назад.
— Рана в плечо.
— Угу. По размерам подходит. Двадцать пятый калибр — в самый раз, если хочешь остановить атаку таракана.
— Если кто-то ранил ее в плечо, — задумался я, — каким образом пистолет оказался у нее в сумочке?
— Может, тот, кто в нее стрелял, — тот же самый, кто заколол ее вчера ночью. Она упала замертво, а он решил избавиться от оружия, сунув пистолет ей в сумку.
— В этом есть смысл.
— В этом нет никакого смысла, — возразил Рэй. — Но в чем он есть?
— А может, она тогда сама себя ранила?
— А в этом есть смысл? Женщина хочет покончить с собой и стреляет себе в плечо?
— Она могла поранить себя случайно.
— Это ее пистолет, и она случайно в себя выстрелила?
— Почему бы и нет?
— За ней тянется целый хвост задержаний, — рассудительно заметил Рэй. — Но нигде не сказано, что она была арестована за незаконное владение огнестрельным оружием.
— Люди меняются.
— Я слышу это постоянно, но доказательств пока не вижу. Ее дважды обвиняли в разбойных нападениях. Впрочем, оба раза обвинения были сняты. И огнестрельным оружием она не пользовалась.
— Она пользовалась ножом.
— Как ты догадался, Берн?
— По твоей паузе. Я заранее чувствую приближение удара. Так она применяла нож?
— Да, проколола пару парней.
— Однако ножа в ее сумочке не обнаружили.
— Нет.
— И рядом с ней тоже.
— Ну, у тебя полно ножей на кухне. Но нет, орудия убийства на месте преступления не обнаружено. Есть предположение, что убийца унес его с собой.
— Это был тот же самый нож?
— Очень хорошо, — одобрительно усмехнулся Рэй. — Из тебя мог бы выйти хороший коп, не стань ты жуликом.
— А с чего ты взял, что нельзя быть тем и другим одновременно? Это тот нож, которым закололи Антею Ландау?
— Если бы у нас был нож, — сказал Рэй, — было бы легче подтвердить или опровергнуть это предположение. Пока они лишь говорят, что такое возможно. А что скажешь ты, Берн? Не представляешь, где можно найти нож? Или кто мог воткнуть его в эту Кассенмайер?
— Нет.
— Берн, тебе что-то про нее известно. Ты говоришь, что никогда ее не видел, говоришь, что ничего про нее не знаешь, но я видел выражение твоего лица, когда произнес это имя. Не похоже, что ты слышал его впервые.
— И все же я никогда его не слышал, — подтвердил я. — Зато я его видел.
— Где видел?
Я прикинул, есть ли смысл скрывать от него правду. Смысл, вероятно, был, но я не сообразил, какой именно.
— Она останавливалась в «Паддингтоне».
— Откуда ты знаешь? Ты был там прошлой ночью, да? — Ответа он ждать не стал. — Мне надо воспользоваться твоим телефоном. — Он протянул к нему руку, и в этот момент телефон зазвонил. Рэй чертыхнулся и сам снял трубку.
— Книжная лавка Берни, — рявкнул он. — Кто это? Кэролайн? Извините, ошибся. Минутку.
Он передал мне трубку. Элис Котрелл произнесла:
— Берни, это ты?
Я сказал:
— Да.
— Кто это у тебя?
— Полицейский, — сказал я.
— Значит, ты не можешь говорить, — продолжила она. — Все в порядке. Я просто хотела сообщить, что все закончилось благополучно. Я получила то, что мы искали.
— Как тебе это удалось?
— Слишком сложно объяснять. Но я уже позвонила Гулли в Орегон, он был вне себя от радости. Я запихала всю пачку в измельчитель, а нарезку сожгла в мусоросжигателе. Сейчас я в аэропорту. Уже объявляют посадку на мой рейс в Шарлоттесвилль.
— Вот как…
— Прощай, Берни.
В трубке послышались короткие гудки. Я передал ее Рэю.
— Твоя очередь, — сказал я.
— Ничего, — констатировал он. — Никакая Кассенмайер в «Паддингтоне» не останавливалась.
Пока он звонил, я занес стол и стал закрывать магазин. Я мог бы подождать, чтобы он мне помог, но ждал бы и по сей день. Копы, как я давно уже заметил, стараются не поднимать тяжести.
— Может, она отчалила, — предположил я.
— Разумеется, отчалила, — ответил он. — Причем навсегда. Что еще скажешь про человека, который получил удар ножом в сердце? Но она не выписывалась из отеля, потому что никогда там и не регистрировалась. С чего ты взял, что она там останавливалась?
— Я был в ее номере.
— Вчера ночью?
— И еще раз перед этим.
— Но с ней ты не встречался?
— Нет.
— Тогда откуда ты знаешь, что это был ее номер?
— В гардеробной стоял ее чемодан.
— И тебе достаточно взглянуть на чемодан, чтобы определить его владельца?
— Вполне, если на нем есть бирка с фамилией и адресом. Но она могла зарегистрироваться под другим именем.
— И оставила собственное имя на багажной бирке? — Он нахмурился. — В сумочке у нее обнаружили три удостоверения личности. На разные фамилии. Я перечислил их все этому типу в отеле.
— О каком типе ты говоришь?
— О ленивой ящерице с крашеными волосами. О Карле Питтсбурге.
— Пилсбери.
— Как угодно. Он сказал, что впервые слышит все три фамилии.
— Значит, она использовала четвертую. И она не могла выписаться из отеля, потому что еще в четыре утра номер был занят. Возможно, тогда она находилась у меня дома, но планировала вернуться в «Паддингтон». В гардеробной еще стоял ее чемодан, а в платяном шкафу были ее вещи.
