— Ах ты, стерва! — вопил он. — Наследства меня лишила! Лионским лесбиянкам всё оставила! И это после того, как я терпел тебя одиннадцать лет!
Харитон, Гранье и сержант Леруа с трудом оторвали Пьера от хрипевшей от удушья графини.
— Ну ладно, друг, успокойся! — Ерофеев крепко сжал Большеухова в объятиях, чтобы тот снова не набросился на неожиданно воскресшую жену.
Пьер обмяк и, склонив голову на плечо друга, горько заплакал.
— Эта стерва жива! Ты представляешь, она жива! — повторял он.
— К тому же она чуть не изнасиловала тебя! — напомнил с интересом наблюдавший за развитием событий Влад. — Или это ты чуть не изнасиловал её?
Предсмертный кошмар уставился на графиню ненавидящим взглядом.
— Ты обманула меня! — прорычал он. — Ты убила Марию Анжелу, чтобы имитировать свою смерть!
— Кого, вы говорите, она убила? — заинтересованно обратился к нему инспектор Гранье.
— Она убила мою девушку! — повторил Алекс, выхватывая из-под рубашки "кольт" и прицеливаясь в графиню. — Теперь эта тварь умрёт!
Эжен Карданю пребывал на грани нервного срыва. То, что происходило вокруг, казалось ему кошмарным сном. Сначала этот полицейский заявляет, что его любимая Жужу на самом деле погибшая графиня Мотерси-де-Белей. Более того, его Жужу оказалась замужем за тем самым типом, с которым она невесть чем занималась на лужайке. Одного этого было более, чем достаточно для того, чтобы окончательно потерять рассудок.
А теперь этот ненормальный рокер обвиняет Жужу в смерти какой-то Марии Анжелы и собирается ей пристрелить, к тому же из его собственного пистолета!
Эжен почувствовал, что, как бы ни была виновата перед ним графиня, он не может этого допустить.
Издав исполненный отчаяния крик, он бросился на Предсмертного кошмара, и повис на нём, как бультерьер на медведе, изо всех сил вцепившись зубами в его руку.
Прогремел выстрел. Пуля, отрикошетив от пола, пробила оконные стёкла. Жак Гранье, сержант и два полицейских бросились на рокера. Алекс сопротивлялся до последнего. Он разбил нос инспектору, вырвал клок волос у сержанта Леруа, съездил по уху одному из полицейских и вывихнул руку другому. Эжен, невольно очутившийся в самом эпицентре схватки, отделался ушибами средней степени тяжести.
Наконец, полицейские, изрядно помучившись, надели на Предмертного кошмара наручники.
— Значит, вам приходилось убивать и раньше? — обратился к графине Гранье.
— Я буду говорить только в присутствии своего адвоката, — решительно заявила Жозефина.
* * *
Лука Фавроль чувствовал, что ещё чуть-чуть, и он потеряет сознание. Он не мог вспомнить, что произошло этой ночью. Вроде бы он лёг в постель и заснул. Он помнил, как проснулся в своей постели. Он был одет. Скорее всего, он мирно проспал всю ночь. Но может ли он за это ручаться? Вроде бы инспектор утверждает, что Луиджи и Ивон зарезала эта женщина, которая раньше то ли прикончила кого-то ещё, то ли сама умерла. Или всё-таки убийца он сам?
Фавроль почувствовал, как его лоб покрывается испариной. Дрожащей рукой он достал из кармана платок и промокнул вспотевший лоб. Запихивая платок обратно в карман, он поймал на себе застывший немигающий взгляд Ксавье Ледрю.
— Инспектор! — позвал репортёр. — Вы только посмотрите на это!
— Что? Пряди волос? Откуда они здесь? — воскликнул Гранье.
— Выпали у него из кармана, — взволнованно объяснил Ледрю.
Инспектор нагнулся и поднял с пола две прядки волос, перевязанные чёрной ниткой. Прядь чёрных волос была очень тоненькой. Вокруг неё изящной змейкой обвился рыжеватый локон Ивон Карпентье.
— Откуда это у вас? — впился взглядом Гранье в хозяина отеля.
— Что это? — заикаясь, пробормотал Лука, уставившись на локоны безумным взглядом. — Луна… Зачем ты это сделала со мной? Кровь… Нет, это не я! Этого не может быть!
— Месье Фавроль! — яростно чеканя слова, произнёс инспектор. — Вы арестованы по обвинению в предумышленном убийстве.
— Наденьте на него наручники, — велел он сержанту Леруа. — Проследите за тем, чтобы люди разошлись по своим номерам и оставались там до моих дальнейших распоряжений. Допрос свидетелей будет проведён чуть позже. Сначала мы проведём обыск.
— Так значит, я свободна? — напомнила о себе графиня. — Вы же не можете арестовать двоих по обвинению в одном и том же преступлении!
— Очень даже могу, — усмехнулся полицейский инспектор. — А может, вы были сообщниками?
* * *
Результаты обыска в комнате Луки Фавроля превзошли все ожидания. Полицейские отыскали не только тайник под полом, в котором хранилась шкатулка с прядями волос, но и большой охотничий нож со следами крови на лезвии, засунутый за книжные полки. Окончательно расклеившийся Лука Фавроль признался, что нож принадлежит ему. Отпираться в такой ситуации было уже бесполезно, и Фавроль заговорил. Как ни странно, его страшная исповедь принесла ему облегчение.
Инспектор Гранье с довольным видом раскурил трубку. Терзавшая его на протяжении нескольких лет тайна целой серии замаскированных под несчастные случаи убийств оказалась, наконец, раскрытой. А ведь из-за этого он даже был вынужден обратиться к психотерапевту!
На мгновение инспектор почувствовал себя настоящим комиссаром Мегрэ — блистательным и мудрым полицейским, обхитрить которого не удалось ещё ни одному преступнику. Наконец-то он избавится от комплекса неполноценности! Теперь Гранье больше не сомневался том, что он сделает головокружительную карьеру в полицейском управлении. Может быть его даже переведут в Париж…
Ксавье Ледрю, которому инспектор разрешил присутствовать при обыске и предварительном допросе, проводившемся в комнате Фавроля, увлечённо фотографировал тайник под паркетом, бледное лицо убийцы и самодовольный профиль Гранье, попыхивающего зажатой в зубах трубкой.
* * *
По настоянию полицейских Харитон, Пьер и Влад вынуждены были отправиться в свой номер, ожидая дальнейших распоряжений инспектора.
— Это грубое нарушение прав человека! — ныл Драчинский. — Какое право они имеют сажать нас под домашний арест, как каких-то преступников!
— Ты бы лучше помолчал, — огрызнулся на него Ерофеев. — Нелегальному эмигранту не следует ссориться с представителями закона, так что держи своё мнение при себе и не вздумай даже вякнуть о правах человека в присутствии полиции!
— Но ведь они действуют незаконно, — настаивал поэт.
— Можно подумать, что в России менты действуют законно, — фыркнул Харитон и переключил своё внимание на Большеухова.
Супруг воскресшей графини пребывал в самом плачевном состоянии.
— Она не имела права так со мной поступать! — всхлипывал Пьер. — Какого чёрта она прикидывалась мёртвой? Все эти годы она издевалась надо мной и трахалась со всеми подряд, как одержимая крольчиха-рекордистка! Более того, эта гадина лишила меня наследства! Она выкинула меня из дома, отдав его долбанным лесбиянкам!
— А также геям, педерастам, трансвеститам и зоофилам, — ввернул Влад.
— Ещё одно слово и, клянусь, я сдам тебя властям! — злобно зыркнул на него Ерофеев.
Харитон плеснул в стакан немного коньяка и протянул его Большеухову.
— Держись, брат, — похлопав Пьера по плечу, сказал он. — Ты ведь переживал потрясения и похуже! В конце концов, раз графиня жива, значит геи и лесбиянки остались с носом! Наследства-то они не получат! Может, тебе стоит помириться с женой? Судя по тому, какую сцену вы устроили на лужайке, твоя жёнушка не была тебе слишком отвратительна! А там, гляди, она тебя и наследником сделает.
— В любом случае я не получу наследства, — мрачно сказал Большеухов. — Убийцы наследства не получают.
— Да ладно, расслабься! — подлил ему коньяка Ерофеев. — Никто никого не убьёт! Пройдёт время, ты успокоишься, она успокоится, и всё будет в порядке.
— Я не успокоюсь, — скрипнул зубами Пьер. — Я не хочу успокаиваться! Я больше не вернусь к этой мегере, даже если мне придётся стоять на паперти, выпрашивая подаяние.
— Не хочешь и не возвращайся, — согласился Харитон. — Ты можешь жить у меня, сколько тебе вздумается.
Большеухов вздохнул.
— Плесни-ка мне ещё коньячка, — попросил он.
* * *
— Так вы считаете, что это он убил Манчини и Карпентье? — спросил инспектор у Ксавье Ледрю.
Закончив допрос, Гранье предложил репортёру прогуляться вдвоём вокруг отеля.
— Он этого не отрицает, но и не подтверждает. Жалуется на провалы в памяти, — пожал плечами репортёр. — С одной стороны эти убийства уничтожили его бизнес, но с другой стороны, похоже, у него на почве всех этих событий уже давно поехала крыша. Вы только вспомните, какую чушь он нёс про луну, окутанную кровавой дымкой, про то, что солнце мёртвых требует от него новых жертв и всё такое прочее. Возможно, конечно, что он канает под сумасшедшего в попытке избежать суда, но я в это не слишком верю.
