а вы их запугивали!
– Что вы такое говорите? Кого я могу запугать?
– Нет, угрозы физической расправы от вас никто из ваших жертв не слышал. И у Зимина для такого рода воздействия были другие люди. Вы неглупый человек, а потому действовали гораздо тоньше. Вы запугивали несчастных, обреченных на выселение людей тем, что внушали им, их квартира небезопасна, в ней водится злой дух или даже целое полчище таковых. Инсценировали несчастные случаи, происходящие по вине этих злых духов. Вы и с жильцами бывшей «Квестляндии» проделали тот же трюк. Вы убедили их в том, что в их квартире было совершено множество преступлений. И не просто в их квартире, а в комнате, которую занимала единственная решившаяся открыто выступить против вас женщина. Варвара Глушакова. Вы убеждали жильцов, что в их квартире обитает зло, а его сердце находится в комнате Варвары. И после ее смерти жильцы оказались полностью деморализованы, они стали легкой добычей для вас и Зимина.
– Я никого не запугивал!
– Лжете! Я разговаривал со свидетелями. Все они подтвердили, что известие о том, что квартира проклята, они получили от некоего белого мага, которого пригласили сами жильцы. На самом деле пригласил вас Зимин, с которым вы были в доле, но окружающим об этом не нужно было знать. Эти свидетели, которым вы лили в уши ложь о якобы проклятой квартире, живы и до сих пор проживают в том же доме, они с легкостью опознали вашу физиономию.
– Придумали тоже! С тех пор тридцать лет прошло!
– Но вы не сильно изменились. Похорошели, местами даже помолодели. Безоблачная жизнь благоприятно сказывается на физическом состоянии. А между тем концы у вашей лжи не сходятся. Я навел справки, коммуналка на месте «Квестляндии» не отличается ничем таким особенным. Все разыгравшиеся в ней убийства и самоубийства были целиком и полностью плодом вашей фантазии. Никто в ней не стрелялся, никакие дамочки счеты с жизнью не сводили. И уж точно ничьи неприкаянные души и призраки по ней не бродили и людям не вредили. Вы все это придумали, чтобы запугать жильцов.
– Допустим, я даже бывал там, в этой квартире. Может, и с жильцами разговаривал. И что? Это моя работа!
– Чтобы полностью достигнуть своей цели и окончательно запугать жильцов, лишить их воли к сопротивлению, вы убили их лидера, убили Варвару Глушакову! Сначала прикинулись ее другом и врагом Зимина, потом стянули у Грегора его таблетки, скормили их Варваре, а когда несчастная заснула, прокрались в квартиру и отрубили трупу голову.
Константин сначала оторопел от возмущения, а потом завопил что было мочи:
– Это уже вовсе что-то неслыханное! В чем вы меня обвиняете?
– В убийстве Варвары Глушаковой, которое вы совершили по подстрекательству вашего приятеля и сообщника Зимина.
– Даже если предположить на секунду, что я там был ночью, как бы я мог там появиться незамеченным? Меня бы увидели! И сдали полиции сразу после того, как обнаружили Варьку мертвой!
– Так таблетками Грегора вы угостили всех жильцов! В ту ночь в квартире можно было убить всех проживающих в ней людей, а не одну-единственную несчастную женщину. Все обитатели квартиры спали, сочетание алкоголя с препаратами оказало сильнейшее воздействие на людей. Соседей буквально вырубило! Никто и ничто не смог помешать вам в осуществлении вашего чудовищного плана.
– Я не виноват! Я не убивал!
– Допустим, Варвару вы не убивали. Допустим, это сделал Зимин.
– Что значит допустим! Это он и сделал! Он, а не я!
– Но кто убил самого Зимина? Алиби ведь у вас на ночь его убийства нет?
– Я вам говорил! Я провел ночь с девушкой! С подругой! Я вам ее называл!
– Но мы нигде не можем ее найти.
– Считаете, я и ее убил?
– Считаю, что вы ее придумали!
– Она была! И если уж говорить совсем начистоту, то Зимин здорово струсил, когда на него начались все эти покушения. Но на меня самого тоже покушались!
Теперь Константин ровным счетом ничем не напоминал того вальяжного, уверенного в себе мужчину, с которым познакомилась Фима.
Теперь это было жалкое запуганное существо, которое верещало высоким, почти женским голосом:
– Зимин потому ко мне и пришел, мы вместе пытались понять, какого лешего вокруг нас происходит! Я все-таки маг! И обладаю даром предвидения! Я раскинул камни и увидел, что ему угрожает смерть, которая исходит от рук женщины! Но что это за женщина, я сказать не мог.
Но когда его усадили в машину, оттуда донеслось совсем уж истошное:
– Отпустите! Я не виноват! Я сам жертва! Освободите меня!
После этого двери захлопнулись, и машина уехала. А Фима, которая стояла на морозе в одной кофточке, наконец почувствовала, как сильно она замерзла.
– Ну, хорошенького понемножку, – пробормотала она. – Пора и честь знать.
Вернувшись в кафе, она потянулась к своей шубке, намереваясь уходить. Сидеть тут в кафе после ареста Константина у нее пропала всякая охота.
Но не тут-то было, когда Фима уже накинула себе на плечи мех, она внезапно услышала:
– Уходите? Тогда я вас рассчитаю!
Перед ней стоял официант и счастливо ей улыбался. Фима растерялась. Ей совсем не улыбалось платить за сожранное Константином. Цены-то в кафе были ого-го! Но как быть? Надежды на то, что он вернется и заплатит, тоже никакой не было.
– Да, конечно, – согласилась она. – Считайте.
Фима полезла в сумочку и только тут осознала еще одну вещь. Сумочка была, а денег в ней не было. Дело в том, что, желая поразить Константина в самое сердце, Фима сегодня принарядилась. Нацепила шубку из золотистого меха куницы, а к ней взяла крохотную сумочку. И не посмотрела, растяпа, что в сумочке-то ни шиша нет! Впрочем, Фима ведь и не собиралась платить за себя, ее пригласили, значит, оплачивать угощение должен был пригласивший.
– Ни денег, ни карты… Вот положение! Этак меня сейчас в полицию отведут. Стыдно-то как будет!
Фима хотела уже звонить подружкам, но тут ей позвонил Арон Наумович. Он напоминал, что они хотели увидеться сегодня вечером. Справедливости ради надо сказать, что хотел этого один лишь Арон Наумович. Но сейчас его появление было бы весьма кстати. Да и находился как раз неподалеку.
– Так вы в кафе? Я приеду! Ждите меня возле входа!
И приехал. И хотя, по понятным причинам, Фима не могла выйти ему навстречу, Арон Наумович почти не обиделся. Он зашел внутрь, поцеловал Фиме ручки и одобрительно оглядел стол, за которым оставалась лишь одинокая чашка кофе, который Фима так до конца и не выпила. Потом адвокат ласково попенял, что она такая из себя вся
