было стыдно. Если только…
— Если только что?
— Если только он насильно ее не увез.
Ее губы снова дрожали. Она вцепилась в его руку, дернула, разворачивая на себя. И задала совершенно непонятный неуместный вопрос:
— А чем при жизни занимался твой прадед, Игореша?
— Да ничем таким. После войны в колхозе трудился бухгалтером.
— Воевал?
— Да. Дошел до Берлина.
— В каком звании?
— Ох, Машка! Не знаю я. Идем лучше в дом. Кажется, дождь начинается.
Мягкие облака, еще час назад похожие на ватные шарики, сбились в кучу, потемнели. Внутри их загрохотало, засверкало. Запахло дождем. Они еле успели закрыть все окна, как поднялся настоящий ураган. И через десять минут на старый дом обрушился ливень.
Игорь развесил на веревке в коридоре их пляжные полотенца. Поставил на огонь чайник и полез в холодильник за продуктами. Сегодня была его очередь готовить. У него это неплохо получалось. Правда, не всегда хватало времени. Что-то обязательно отвлекало. Но сегодня, когда на улицу не сунешься, он решил Машу побаловать. Через два часа убрал кухню, накрыл стол и пошел за ней в спальню. Наверняка после душа уснула под шорох дождя. Это ее всегда убаюкивало.
Но Маши в спальне не оказалось. И в большой комнате тоже.
— Маша, ты где?
Игорь обошел по очереди все комнаты и нашел ее на веранде.
Ее они с отцом уже пристраивали сами. Огромную, всю из стекла. И Маша теперь сидела в самом центре в плетеном кресле, как в огромном аквариуме. Только вода была не внутри, а снаружи. И намокшие деревья казались гигантскими водорослями.
На коленях у Маши стоял ноутбук. Она даже не заметила, как он подошел к ней. Вздрогнула, когда он тронул ее за плечо.
— Ты чего здесь затихла?
Игорь попытался заглянуть в монитор, но Маша неожиданно закрыла ноутбук.
— Я? Просто сижу, читаю, — ее взгляд вильнул в сторону гигантского стекла, в которое молотил дождь. — Интересно.
— Понятно, — он не стал допрашивать, это было не в его правилах. — Идем ужинать. Я наготовил всего…
За ужином Маша была непривычно молчаливой. Это было совершенно на нее непохоже. Он даже заволновался.
— Да здорова я, Игореша! Просто я тут наткнулась в интернете на интересную статью, — она подняла на него таинственно поблескивающие глаза. — Статья написана была давно одним новгородским краеведом — Пушкаревым. Слышал о таком?
— Нет.
— Почему? — Она терзала зубами кусочек вяленой говядины. — Он много материалов собрал о вашем крае. Временной отрезок гигантский просто. Первые документы датируются тысяча девятьсот семнадцатым. И по сей день все что-то ищет, пишет, изучает.
— И чем тебя так заинтересовали его статьи?
Он с удовольствием ужинал. Ему нравилось не просто есть, а именно трапезничать. В рабочие будни приходилось хватать еду на лету. Иногда не мог вспомнить вечером, чем обедал. Поэтому такие вот редкие часы неторопливого приема пищи он превращал в церемонию. Важна была последовательность: сначала легкий салат, потом основное блюдо, следом десерт. И уж, конечно, никаких посторонних разговоров. Ему это категорически не нравилось. Поэтому он и не хотел погружаться в разговор о неизвестном ему краеведе. Спросил просто из вежливости. И едва не поперхнулся, когда Маша ответила.
— Он очень много писал о вашем поселке. Особенно о твоем прадеде и прапрадеде. Нехорошо писал, Игореша. Если бы они были теперь живы, то запросто могли бы подать на него в суд. За нанесение оскорблений.
Он резко двинул тарелку с недоеденным стейком по столу. Тяжело глянул на Машу.
— И за что же его следует судить? Твоего Пушкарева?
— Ну… Он пишет, что твои предки не вполне законно обогащались.
— Грабили? Убивали? — фыркнул он и снова пододвинул к себе тарелку. — Чушь это все, Маша. Оговор. Бабушка мне много рассказывала в моем детстве о том, кем были мой прадед и прапрадед. Прадед родился в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Воспитывался в строгости комиссаром…
— НКВД? — вставила Маша, продолжая грызть дольку вяленой говядины.
— Кажется, да. А что?
— И твой прадед пошел по его стопам? Тоже служил в НКВД?
— Да, кажется. Но за ними нет кровавого шлейфа, если ты это имеешь в виду. У прадеда боевые награды с фронта. А прапрадед умер рано. Еще до войны.
— Я знаю. Пушкарев и об этом писал.
— А еще о чем он писал? — неприятным голосом поинтересовался Игорь.
Он домучил стейк, втайне сожалея, что так много сил потратил на приготовление. Аппетит пропал. Настроение было испорчено. С десертом он решил повременить. Может, Машка уймется?
— Он писал, что в годы революции твой прапрадед громил поместья.
— То есть? — Игорь округлил глаза. — Хочешь сказать, что он был мародером?!
— Экспроприатором, — осторожно поправила Маша. — Так это называется теперь. Как раньше — не знаю.
Игорь выскочил из-за стола с такой скоростью, что старинный дубовый стул чуть не опрокинулся. Первое, что захотелось ему сделать, это накричать на нее. Не лезла бы не в свое дело, а! Это дела их семьи, а не какого-то там Пушкарева и тем более не ее!
Но заглянув в Машкины глазищи, Игорь ничего там, кроме азарта, не увидел. И понял, что ей просто интересно. И интерес ее был безо всякой алчной или подлой подоплеки. Она девочка. И ей просто любопытно.
— А тебе вот это все зачем, Маша?
Игорь оперся кулаками в край стола и навис над своей девушкой, которая даже не смутилась. Моргала часто-часто и улыбалась. Открыто, как и прежде.
— Я хотела найти твою бабушку, Игореша. — Она протянула руки и погладила его по кулакам. — Зачем, спросишь? Не знаю. Хотела бы ей рассказать, какой ты хороший. И что не вор. И что она зря обидела тебя много лет назад. И еще…
— Что еще? — успокаиваясь, спросил Игорь.
— Мне как-то не верится, что она добровольно покинула этот дом. Любила вас с отцом, любила. Потом после скандала взяла и просто сбежала. Нелогично! И я подумала…
Машка привстала, дотянулась губами до его щеки, расцеловала. И прошептала:
— А вдруг твой дядя Валера увез ее силой?
— Зачем? Зачем она ему нужна? Он никогда не был близок со своей матерью, с моей бабушкой то есть. Зачем она ему нужна?
— Она ему не нужна, допустим. А вот семейные тайны. И драгоценности.
— Опять ты за свое! — всплеснул он руками и отошел от стола подальше, чтобы Машка своими нежностями его не отвлекала. И не усыпляла его бдительность. И не позволяла загнать на территорию запретных для него и нее тем.
— Я тут кое-что нашла в документах Пушкарева…
Маша встала из-за стола и прошла к подоконнику, на котором
