Василий стоял в майке и «семейных» трусах посреди огорода и поливал грядки с какой-то зеленью. Я откашлялась и шагнула к нему во двор.
— День добрый, Василий Игнатьевич! Я — знакомая вашей соседки Клавдии.
Он повернул ко мне голову и, ничуть не смущаясь своего вида, ответил:
— Добрый, коли не шутишь! Заходи, поговорим. Только вот портки надену. Посиди пока тут, на скамейке. — Я присела на скамейку под грушей и окинула взглядом его огород. Ровные грядки, выложенные диким камнем дорожки между ними. Справа весело торчат мохнатые хвостики моркови, слева благоухают укроп и петрушка и ни единого сорнячка! Порядок, как на плацу во время построения. Клава определенно зачахла бы в таких условиях, как, впрочем, и я Василий вышел в армейских галифе и сел возле меня.
— Померла бы соседка, если бы не я, — очень оптимистично начал он.
— С чего вы взяли?
— Да лежала ведь никакая, даже не стонала.
Душа почти отлетела, — с видом знатока в этой области продолжал сосед.
— Просто без сознания была, потом бы очнулась… — предположила я.
— Это вряд ли. Если бы не я — лежала б там до сих пор, — изрек он и задымил вонючей папиросой.
— Спасибо вам, Василий Игнатьевич, — я решила потрафить ему. — А где вы ее нашли?
— Как где? В подвале. За пустыми банками спустился, смотрю — из угла чьи-то ноги торчат.
Я ведь ее сразу не признал, черт знает, шо на ей было надето! И с волосами что-то непонятное…
Я вспомнила, в каком виде мы с Клавой отправились на кладбище, и мысленно согласилась с соседом.
— Сначала подумал, шо померла, за пятку потрогал — теплая. — Мужичок был доволен тем, что я его не перебиваю. Он говорил с чувством собственной значимости. — Я даже постучал наверх к ней в дом, в люк, но никто не открыл. Закрыт наглухо.
Я кивнула, а сосед продолжал:
— Вот я ее через свой дом и вытащил, неотложку вызвал и отвез в больницу. Врачи сказали, если бы не я, то…
Я знала, что сосед скажет дальше, поэтому прервала его вопросом:
— То есть она прямо в собственном подвале лежала?
Василий кивнул, не стесняясь того факта, что по-хозяйски распоряжается соседским подвалом.
— Ну а больше вы никого не видели, не слышали?
— Нет, не видал. Был бы кто другой, он бы ее вперед меня вытащил.
— Значит, она была там одна… — рассуждала я вслух.
— Так я ж тебе за это и говорю!
Я замолчала, продумывая, какой вопрос еще задать Василию, а он продолжил:
— Она уже в больнице сказала, шо ей по голове кто-то ударил. Но я лично думаю, шо Клавдия женщина нервная, потому, может, и напридумывала… Может, у ей припадок случился и…
— Что вы такое говорите?! Какой припадок?
— Кто ж ее знает? Странная она очень, а теперь, поди, и вовсе…
Дальше я уже не слушала соседские рассуждения, понимая, что ничего ценного из его рассказа не почерпну. Но он и не требовал к себе особого внимания, продолжая излагать свои умозаключения в фоновом для меня режиме. Я представляла, как Клава в одиночестве (ненормальная! ) отправилась по коридору и дошла до своего подвала Наверное, подруга очень удивилась, очутившись рядом с банками Василия…
— Абрикоса вот в этом годе не родится совеем… — долетели до моего слуха обрывки фраз Василия, и я поняла, что могу идти, так как больше общих тем для разговора с этим мужчиной у меня нет.
Я встала и мило попрощалась.
— Я ведь шо думаю.., это все потому, шо она одна. Мужик ей нужен… Шобы дурью всякой не маялась! А то у ей в хате какие-то бабы придурошиые ночуют. Ненормально это! Тут завсегда жди беды…
Сдерживая смех, я вылетела из калитки, не дожидаясь, когда Василий узнает во мне тех самых «придурошных баб».
* * *
Когда я рассказала ребятам о разговоре с Василием, Жека заметил, что Клаве повезло с таким внимательным соседом:
— Не сосед, а просто клад…
— Кстати, о кладе! — встрепенулась я. — Так было там что-нибудь или Клава пострадала зря?
— К сожалению, зря, — мрачно констатировал Сергей.
Я не могла скрыть своего разочарования. Сокровища находят только в книжках…
— Ляля, давно не решаюсь спросить, — начал Жека.
— ..?
— Это пианино так и будет здесь стоять?
Я чувствую себя как в музыкальном салоне.
— Да нет, просто передвинуть некому.
— Так за чем же дело стало? Айн момент! — весело сказал Сергей и направился к инструменту.
Я с интересом наблюдала, как двое сильных мужчин, кряхтя и обливаясь потом, передвигали пианино. У Клавы был хороший немецкий инструмент, добротный и очень тяжелый.
Рубинский лежал на нарах вниз лицом, из-за старого придурка с обрезом он не мог сидеть.
Надо было слушать свой внутренний голос. После кладбища появилось тревожное чувство, будто кто-то наблюдает за ним. И эту козу в панаме надо было засунуть в боковой коридор, чтобы никто не нашел. Хорошо хоть, она не успела его увидеть. Он заметил ее издалека: шла, как кротиха, чиркая спичками. Молодую вот жаль, красивая была. Но он не мог ради нее рисковать жизнью. Тем, кто послал его, нужны были деньги. Да в конце концов, она сама была та еще стерва! Он усмехнулся, но тут же скривился от боли.
— Рубинский, на выход!
— Куда идем, начальник? — спросил он у молодого конвоира.
— Куда ведено!
Его ввели в небольшой кабинет, где сидели следователь, пацан за машинкой и еще двое каких-то мужиков.
— Займите место у шкафа! Сейчас будет проводиться опознание, — сказал следователь.
* * *
Я волновалась жутко. Такую процедуру до сих пор приходилось видеть лишь в кино. Теперь же мне предстояло пройти через это все самой. Меня пригласили сегодня к десяти часам утра на опознание человека, который вот уже почти два месяца занимал мои мысли. Он оказался преступником, и его поймали. Такой удачей наши доблестные органы обязаны, как ни странно, все тому же Василию Игнатьевичу Голому. Это он, спустившись в очередной раз в Клавкин подвал за пустыми банками (настала пора закатывать компоты из черешни), застал там мужчину, который никакого отношения к подвалу, по мнению Василия, не имел. Хорошо помня то трагическое происшествие с соседкой, капитан пожарной охраны в отставке больше не спускался в подземелье безоружным. Его осторожность была как нельзя более кстати. Он наставил свой дробовик, конфигурацией почему-то напоминавший подствольный гранатомет, приказал Бандерасу повернуться лицом к стене и поднять руки за голову. Незнакомец метнулся к темному проему, ведущему в узкий коридорчик, но Василий оказался проворнее, он спустил курок, и дробь угодила нарушителю в мягкое место. Одновременно сосед Клавы заорал с такой мощью, что зазвенели даже банки на стеллажах. Филипп, который сидел дома за компьютером, услышал крик из-под пола. Слава богу, парень уже знал о том, что Василий успешно освоил подземное пространство, поэтому не сильно испугался и быстро открыл люк. Филипп-то и вызвал милицию. Те прибыли быстро и через Клавкин дом спустились в подвал, где надели наручники на отчаянно матерившегося Бандераса. Василий же держал его на прицеле до тех пор, пока менты не отобрали у него грозное оружие.
* * *
В кабинете мне предложили занять место у стены, слева от следователя. Я опустилась на продавленное сиденье рядом с мужчиной и женщиной (понятыми, как я узнала позже). Напротив нас сидели трое мужчин, одного из которых я сразу узнала: брюнет из серебристого «БМВ». Вид у него, правда, был побитый. Я поймала себя на мысли, что он мне глубоко неприятен. Вот уж действительно, сколь слепыми могут быть человеческие чувства! Как я могла увлечься этим человеком? В его лице было что-то отталкивающее.
Я вспомнила его сначала на кладбище (там он смотрелся, как родной: гармонично вписывался в атмосферу ночи и опасности), затем себя с ним на выставке, где улыбалась красавцу-злодею как последняя дура! Да, мне еще предстоит серьезная работа над собой, если в тридцать три года я все еще западаю на плохих мальчиков. Этакий синдром неудачницы! Хотя женщины вечно влюбляются в красивых мерзавцев, а потом плачут о своей загубленной жизни и…
— Свидетель Воробьева, посмотрите внимательно на этих мужчин. Вы узнаете кого-нибудь? — официальный тон вернул меня в реальность.
Я посмотрела на кислую физиономию уже знакомого мне следователя.
— Я думаю, да, — ответила я, бросив косой взгляд на Бандераса.
Он даже бровью не повел, увидев меня. Каков негодяй! Я почувствовала разочарование и возмущение одновременно.
— Так узнаете или думаете? — продолжал следователь.
— А можно я кое-что спрошу у вас по секрету, на ушко?
Эта просьба поразила не только его, но и стажера, печатающего протокол.
— Спрашивайте! — Следователь отошел со мной к окну и наклонил голову, подставив свое огромное ухо.
— Какого цвета у него глаза? — прошептала я.
— У которого из них? — спросил следователь.
