Дамир от моей попытки сострить только поморщился:
— Название как название. Боевик. Тиражи большие, мужики читают.
— Ладно, нам пора. Бывай, Алиса.
Крыс радостно помахал на прощание папкой. Дамир сдержанно кивнул, он все еще прижимал к груди деревянный ящик, полученный в мечети.
* * *
На радио я даже не опоздала, но сразу после моего приезда Жужельский затребовал меня к себе и с порога начал обрабатывать:
— Ты расслабилась, Соболева.
— Что вы имеете в виду? — его слова меня искренне удивили. Я даже начала судорожно вспоминать, не числится ли за мной каких-нибудь грешков. Но вроде нет: чиста как горный снег.
— Я тебе плачу не за то, чтобы ты штаны просиживала. Хватит дрыхнуть в эфире!
Я молчала, изумленная абсурдностью постановки вопроса, и тогда он снизошел до разъяснений:
— Добавляй драйву, когда Сева нудит.
— Вы про вчерашнюю передачу? — наконец-то догадалась я.
— Педедааачу, — передразнил начальник. — Эфир, Соболева. И ты в нем не для красоты. Работай, твою мать, Севка не может все один тянуть!
— Но ведь он...
— Хватит, — оборвал он меня. — Топай в студию, готовься.
Я покорно пошла в студию. Села рядом с Севой. Кивнула ему. Попыталась успокоиться. Не получилось. Попыталась снова.
Все-таки фантастический тип этот Жужельский. Обычно я могу противостоять хамству, но его хамство достигало совершенно эпических, былинных размеров. Ведь почти каждый раз умудряется задеть за живое. Неужели он всегда такой?! Интересно, есть ли у него жена, семья?
— Алиса-а-а, — Сева уже минут пять пытался привлечь мое внимание.
— Чего тебе?
— Ага! Вижу, тебя Петрович выпорол!
— Что, настолько бросается в глаза? — ужаснулась я.
— Нет, он мне до тебя мозги мыл.
— А я думала, ты на особом положении, — не подумав, ляпнула я и прикусила язык. Но Сева, услышав это, воодушевился и заулыбался.
— Дамир нажаловался? — с тайной жадностью поинтересовался он.
— Ну да.
— Он мне завидует, — довольно ухмыльнулся мой напарник. — Не переживай, мне Петрович тоже нашел что сказать. И он прав: вчерашний эфир — полное фуфло...
— Сева, объясни, чего он от меня хочет,— перебила я. — Что значит «давать драйву»?
— Ты только отвечаешь на мои вопросы. Будь активней. Вставляй сама комментарии, развлекай, шути. Ты тоже ведущая. Сможешь?
— Постараюсь.
— Ладно, время! Помни: поактивней.
Из-за нагоняя и задушевной беседы с Севой прорепетировать новости я не успела. Пришлось читать сразу в прямом эфире. Сосредоточившись на том, чтобы не допустить оговорок, я не сразу вникла в текст очередной новости. Но когда вникла...
Я поперхнулась и замолчала, пытаясь осознать только что прочитанное. Потом перечитала повторно, медленно, почти по слогам: «В Москве по подозрению в причастности к подрыву автозаправочной станции «Агат-нефть» на Ленинградском шоссе арестован ее владелец — Юнас Дидигов. Согласно свидетельским показаниям, его автомобиль — синий «Ниссан Мурано» — видели около заправки незадолго до взрыва. Предположительно Дидигов организовал взрыв, чтобы получить страховку. До сих пор не удалось установить имя мужчины, останки которого были обнаружены на месте происшествия. Ведется следствие».
* * *
Эфир прошел как в тумане. Сева что-то спрашивал, я отвечала невпопад. К середине эфира он начал отчаянно сигналить мне бровями, корчить рожи и даже показывать какие-то не очень приличные жесты. Я честно пыталась включиться, но «проявлять активность» после таких новостей не получалось, хоть тресни.
Концы с концами не сходятся. Если во взрыве виноват этот Юнас, то при чем тогда тут Дамир и Крыс?! И главное — при чем здесь мой бывший муж, легкомысленный авантюрист Саша Лаптев? И как все это согласуется с монографией профессора Сметаны и «Белым лотосом»?
Я еле досидела до конца эфира. Руки чесались залезть в Интернет и прочесть на новостных сайтах подробности ареста. Но, разумеется, никто меня после окончания передачи не отпустил. Как только отзвучал последний аккорд отбивки и пошла реклама, Сева начал изливать на меня накопившиеся за эфир гнев и недоумение:
— Алиса, что с тобой?! Ты чего перед эфиром обещала?!
Я молчала. Сева горестно заломил брови:
— Ты хоть представляешь, что тебе сейчас Петрович устроит?!
Я скорчила жалобную гримасу — да, мол, представляю, еще как представляю...
— Алиса, проснись!!! Петрович увольнял и за меньшее! Ну что с тобой такое?! Ты же можешь нормально!
Севины излияния прервало появление Стаса:
— Алиса, тебя Жужельский вызывает. Зайди прямо сейчас, — с сочувственной улыбкой сообщил он.
И я пошла. В животе как-то нехорошо подводило, и в горле поселился колючий комок, ладони взмокли. Перед дверью в кабинет я трусливо остановилась и даже попыталась прислушаться...
И тут, как уже не раз бывало в подобных ситуациях, на выручку пришла злость. Я взглянула на себя со стороны и изумилась. Всегда гордилась своей выдержкой, а теперь трясусь, как первоклашка в кабинете директора. Да, Жужельский владеет методами психологического прессинга и искусством наезда, но что он может мне сделать? Ну, уволит — вот будет трагедия вселенских масштабов! Шестьсот рублей за эфир — фи, курам на смех.
Вслед за обретенной ясностью мысли пришло и понимание того, что делать дальше. Уже без трепета я постучалась в дверь.
— Явилась, — ядовито прошипел мой начальник. — Что так долго? По дороге в спа-салон зашла?
Я проигнорировала это замечание. Он выдержал театральную паузу и продолжил:
— Ну, и как ты это объяснишь?
Я не стала играть в «дурочку». Посмотрела ему прямо в глаза и задушевно призналась:
— Павел Петрович, ваш нагоняй до эфира меня просто выбил из колеи. Я очень хотела вам угодить и боялась сделать ошибку.
— Так...
— Весь эфир я думала только о ваших словах, никак не могла сосредоточиться, — вдохновенно продолжала я. — Это было...
— Достаточно, — резко оборвал он меня. — Девочка, это радио. Слушателям насрать на твои тонкие чувства. Ты либо делаешь работу хорошо, либо идешь продавщицей в магазин. Мысль понятна?
— Понятна.
— Я тебя сразу предупредил: нежным фиалкам тут не место. Мне казалось, ты понимаешь. И потенциал у тебя есть. Я даже простил тебе опоздание в первый день. Но либо ты берешь себя в руки, либо ищешь другую работу! — Окончив эту небывало длинную для себя речь, Жужельский откинулся на спинку кресла и наградил меня долгим взглядом, который, очевидно, должен был закрепить внушение в подсознании. Я стояла, держа на лице маску раскаяния и огорчения. — Ну что?
— Я хочу остаться.
— Ладно. Даю последний шанс. Деньги за этот эфир я вычту из твоей зарплаты, — выдал он окончательный вердикт. — Больше душеспасительных бесед не будет, сразу увольнение. Иди.
За дверью кабинета меня ждал Стас.
— Ну как все прошло?
— Нормально. Отделалась штрафом.
— Ого! Ну ты сильна, подруга! — В его глазах запрыгали смешливые чертики. — Это надо отпраздновать. Пошли, я сделаю тебе кофе.
— Пошли! — обрадовалась я. Кофе Стас варил мастерски.
Но, как оказалось, лимит драм на сегодня еще не был исчерпан. К счастью, теперь мне предстояло быть не главной участницей, а зрителем.
В центре кухни возвышалась Дива-Анжела и заламывала руки подобно героине древнегреческой трагедии. Вокруг нее суетливым фавном скакал Юрь Юрьич Поливанов и пытался вставить хоть слово в монолог. В углу на диванчике скорчилась Настя.
— Эго воровство! Я вас всех засужу!!! У вас тут одно ворье работает! Нищеброды!!! Бомжи!!! Сволочи!!! — захлебываясь слезами, кричала гламурная дива.
— Э-э-э, — блеял Юрь Юрьич. — Я уверен, э-э-э... Это, э-э-э... недоразумение...
В самый волнующий момент запиликал Анжелин мобильник. Она схватила раскладушку и заныла в трубку:
— Ну, Муууусииик! Ты не представляяяешь... Уже идуууу!
Продолжая жаловаться «Мусику» на свою несчастную жизнь, Анжела подхватила сумочку и выбежала в коридор. Юрь Юрьич последовал за ней.
— Что это было? — потрясенно выдавила я из себя. — Что у нее украли? Миллион долларов?
Настя меланхолично покачала головой:
— Нет, Микки.
— Чегоооо?
— Микки Мауса.
Да, какой-то шутник снял у Анжелы с сумочки того самого потасканного мышонка в красных брюках. Похищение века произошло по ее собственному недосмотру — Дива забыла в курилке сумку и вспомнила об этом только после окончания интервью. Кошелек, мобильник и ключи от машины были на месте, преступник прельстился только ободранной мышкой, но Анжела впала в настоящую истерику. Микки был ее талисманом, тайным шаманским орудием, помогавшим в звездной карьере, и утрата магической зверушки не лучшим образом сказалась на психике звезды.
— Обещала засудить нас за кражу, — рассказывала Настя.
