– Хочешь водички? – спросил он.
Неплохая мысль. Оказывается, меня давно мучит жажда. Берни наполнил мою плошку, я вдоволь напился.
– Все в порядке? Ну, веди.
Я подошел к кострищу, порылся в золе, потом сделал круг и потрусил в пустыню, прочь от солнца, так что моя тень лежала впереди – такой, знаете, длинный, дли-ин-ный Чет. Некоторое время спустя я принюхался и сменил направление. Мы повернули в сторону розоватых гор: Берни немного позади, я – то задирая нос, то опуская его к земле. Нужно идти на самый знакомый запах в мире: мой собственный. Он приведет нас на ранчо мистера Гулагова, туда, где эта ужасная шахта. Я ухвачу кое-кого за ногу, и пожалуйста – дело закрыто.
Кстати, о моем запахе: куда же он подевался? Я опять изменил направление, побежал в сторону голой, пустынной полоски земли, посреди которой высился один-единственный чахлый кустик. Обнюхал кустик, задрал лапу над его листьями, если вообще можно назвать листьями эти длинные серые отростки с… ай, шипами! Слишком поздно.
Мы немного передохнули, пока Берни вытаскивал из меня колючки, затем я снова подбежал к кустику.
– Чет, я тебя умоляю!
Я так тщательно принюхивался, что, вероятно, потревожил растеньице и оно-таки выдало свою тайну: слабый, почти неразличимый запах старой кожи, соли с перцем, норкового манто, томатного супа-пюре плюс явная нота самца, если честно, довольно вонючая. Мой запах: так точно, сэр! Мой, и только мой, бесспорное доказательство того, что здесь побывал Чет-Ракета.
– Что-то почуял, дружище?
Угу. Я ткнулся носом в плотную, густую кучу грязи (она оказалась теплее, чем воздух: земля еще хранила остатки дневной жары) и принялся искать свой след. На это ушло немало времени, но в конце концов рядом с ржавыми остатками чего-то сделанного руками человека, но уже утратившего форму я снова учуял свой запах, пожалуй, еще более слабый, чем в первый раз. Я вновь повернул к горам, верней, к самой высокой вершине с краю, и припустил рысцой, не поднимая носа от земли. Еще один след? Кажется, да. Что ж, сверну. Далее последовал длинный отрезок пути, не отмеченный моим запахом, а когда я взглянул на горы… Они по-прежнему были вдали, но уже не розовели, за исключением одной верхушки. Наши тени тоже исчезли, небо потемнело, сгустились сумерки.
– Как дела? – поинтересовался Берни.
С гор налетел ветер. Я задрал голову и понюхал его. Как дела? Отлично. Справимся. Только вот ветер не принес никакого запаха. Совсем. Я удивился: обычно ветер мне помогает. Я повернул, обнюхал шарик перекати-поля. Опять пахнет канюками (их резкую вонь ни с чем не спутаешь), какими-то ящерицами, но не мной, не мной. Очередной порыв ветра погнал перекати-поле дальше.
Наступила ночь, в бескрайнем черном небе высыпали звезды, а за ними взошла и луна, белая, круглая. У моего партнера полно глупых мыслей насчет луны – она, дескать, не светит сама по себе и когда-то была частью земли, – а вот я точно знаю, как луна действует на меня. Трудно объяснить, но при лунном свете все мои ощущения обостряются до предела. Вдобавок такой яркой луны, как сегодня, я еще никогда не видел. Напарнику, несмотря на все его нелепые убеждения, даже не пришлось воспользоваться фонарем.
Поиски продолжались. Полное безмолвие нарушал только вой ветра. Мы с Берни прекрасно умели двигаться в тишине. Один раз впереди блеснул свет, я поспешно подбежал к его источнику: осколок стекла. Знакомый аромат? Возможно (лишь возможно), намек на запах норкового меха – моего меха. Я свернул в одну сторону, потом в другую, медленно вычерчивая зигзаги. Искать, искать! Луна плыла по небу. Время от времени мой нос различал другие оттенки, например, томатный суп-пюре, а однажды даже мускус (определенно мой), заставляя менять направление. Берни не отставал от меня. Порой я переходил на легкую рысь, а он – на бег трусцой, и тогда в тишине слышалось его тяжелое дыхание. Прошло какое-то время, наверное, много времени, но Берни не промолвил и слова. Я чувствовал, что он верит в меня, и это придавало мне сил. Если понадобится, я буду идти по следу до самого утра.
Ура! Наконец-то удача: в этой безымянной глуши я разглядел знак на щите, тот самый, что попался мне на глаза в ночь моего побега от мистера Гулагова. Я подбежал к щиту, Берни последовал за мной. Осветил фонариком выцветшие буквы, провел пальцами по рассохшейся доске и прочел:
– «Призрак», вроде бы так. Пять миль. – Обернувшись ко мне, Берни добавил: – По всей видимости, «Призрак» – название городка. Таких в округе немало. Чет, ты здесь был?
Название ни о чем мне не говорило, однако что за вопрос – конечно, был! Я еще на пару шагов приблизился к щиту, и вдруг мне в нос ударил мой собственный запах, да, мой! Я сорвался с места.
– Чет! Чет! Не спеши!
Я попробовал притормозить, но запах неудержимо влек меня дальше, становясь все сильнее. Я рванул вперед, потом вернулся назад к Берни, сделал круг и опять побежал по следу. Я не чувствовал усталости и даже не заметил, как скрылась луна, погасли звезды и посветлело небо. Мы, несомненно, двигались правильно, я явственно различал все компоненты запаха: старая потертая кожа, соль с перцем, мех норки, суп-пюре из томатов и мускус. Да-да, это он! Не в силах больше сдерживаться, я понесся вприпрыжку. Берни пыхтел позади меня, но затем пыхтение прекратилось. Я обернулся: напарник постепенно замедлял темп и вскоре перешел на шаг. Берни, скорей же! Чуя повсюду свой запах, я вновь помчался вперед и уже как следует разогнался, когда…
Что такое? Пивные банки? Остатки костра? Покосившаяся лачуга? О нет! Неужели мы снова вернулись на стоянку байкеров? Нет-нет, невозможно, ведь мы провели в поисках целую ночь! Я замер, подняв переднюю лапу.
Сзади подоспел Берни.
– Получается, мы ходили кругами, старик, – тихонько сказал он.
Я опустил лапу. И голову.
В лучах солнца стало видно, как мы запылились, я и Берни. Из-за ветра, который поднялся ночью? Не знаю. При дневном свете я также заметил, что под глазами Берни опять залегли синяки.
– Как красива пустыня на рассвете! – сказал он.
Ну уж не для меня и не сейчас. Я так тяжело переживал свой провал, что даже не смел смотреть в глаза напарнику. Мы сели в машину, пересекли высохшую речку и по старой колее возвратились через горы в Сьерра-Верде. Я устало лежал на сиденье, однако не позволял себе заснуть. Ни в коем случае!
– Проголодался, друг?
Еще как проголодался, но еды не заслужил. Берни остановил машину, я сел. Оказалось, мы припарковались возле продовольственного магазина. Берни вытащил из-за пазухи пистолет, спрятал его в бардачок и уже взялся за дверную ручку, как вдруг из магазина вышел человек с мешком продуктов. Мелкий, тощий, всклокоченные волосы, руки в татуировках.
Берни замер.
– Не шевелись, – одними губами велел он мне.
Я затаил дыхание. Мы, я и Берни, мы знакомы с этим задохликом! Анатолий Булганин, киномеханик из Лас-Вегаса. А ведь Вегас далеко отсюда. Вне всяких сомнений, сейчас Берни прикидывает, что этому типу здесь понадобилось. Я выпрямился на сиденье.
24
Анатолий Булганин, лохматый киномеханик, пересек парковочную площадку, открыл багажник своей машины и положил туда продукты, даже не обернувшись в нашу сторону. Не помню, говорил ли мне Берни, чем занимаются киномеханики. Само звучание этого слово не предполагает ничего хорошего.
– Есть! – вполголоса воскликнул Берни. – Бинго!
Причем тут бинго? Разве это не та странная игра, в которую он как-то играл в местном отделении Благотворительной ассоциации полицейских и обязательно бы выиграл, если бы не маленький неприятный инцидент с моим хвостом и его карточкой, чуть-чуть помеченной в уголке?
– Видишь машину? Синий «БМВ», – сказал Берни и вышел из «порше».
Возившийся с багажником Анатолий обернулся, его взгляд упал на нас. С лицом этого маленького человечка начали происходить забавные вещи.
– Привет, Анатолий, – поздоровался Берни. – Далековато от дома, не так ли?
