Василиса быстро просмотрела всю съемку, иногда чуть кривя губы в усмешке, потом повернулась к Шкилю.
– Я так понимаю, это тот предмет, из-за которого на вас взбесился отец?
– В какой-то мере. Какие впечатления?
– Девочка очень миленькая. Вся такая трогательная и непорочная. Даже когда грудь выкатила… Гонсо? Никогда раньше не могла его представить в роли коварного соблазнителя. Она ему совсем не идет. Не его амплуа. Впрочем, после парикмахерской…
– Все совершенно не так, Василиса. У непорочной девушки есть кличка – Гаденыш. Потому что она подставляет и обманывает клиентов с каким-то садистским сладострастием. А наш дорогой товарищ Гонсо никакой не соблазнитель – его просто разводят как лоха, пользуясь его туповатым пристрастием к добродетельным поступкам.
– Значит, заманили и подставили?
– Заманили. И подставили.
– А какова твоя роль в сотворении этого шедевра? Организатор и вдохновитель?
– И ты туда же! – вздохнул Шкиль.
– Рыл ров, и выкопал его, и упал в яму, которую приготовил, – наставительно сказала Василиса. – Так в Библии сказано.
– Да не рыл я ничего! Ну подумай сама, зачем это мне? Ты же все-таки дочь прокурора, должна уметь мыслить логически. Есть версии на сей счет?
– Ну, например, чтобы скомпрометировать Гонсо… – не очень уверенно предположила Василиса.
– Чего ради? Зачем?
– Может быть, он сел на хвост тебе или твоему клиенту?
– Представь себе – не сел. У меня сейчас вообще нет дел, в которых он мог бы мне хоть как-то помешать.
– Ну… Тогда ты вырыл эту яму, чтобы скомпрометировать его в глазах отца, который, как всем известно, видит его своим преемником… Чтобы получить более подходящего для тебя прокурора.
– Неплохо. А главное – какой стремительный переход от моральных проповедей к крайнему цинизму. Но… Согласись, вряд ли из твоего отца выбьешь подобным способом его симпатии к Гонсо. Он принадлежит к людям, которые под давлением только свирепеют и упорствуют. Мне это хорошо известно.
– Тогда… Может быть, ты решил таким образом скомпрометировать его в моих глазах. Ведь он какой-никакой, а соперник. Или я ошибаюсь?
– Ну какой там соперник!
– Ах, вот оно как! Оказывается, товарищ бесом гордыни обуян!
– Какая там гордыня! Но что я – слепой? Не вижу, что у этого господина, будь он трижды херувим, нет никаких шансов? Это не твой герой. И ты это знаешь не хуже меня. А что касается стараний твоего отца случить вас…
– Выбирай выражения, Артур!
– Ну, хорошо – свести вас. Они бесплодны.
– Уверен?
– Абсолютно. Во-первых, как мы уже выяснили, он герой не твоего романа. Во-вторых, у тебя как дочери своего отца эти попытки вызывают только желание поступить наоборот.
– Змей был хитрее всех зверей полевых… – задумчиво сказала Василиса. А потом беспечно махнула рукой: – Обидно, конечно, узнавать, что ты не являешься предметом бешеного соперничества и яблоком раздора вожделеющих тебя самцов! Ну да ладно, будем считать, что следователь из меня не получился, версии мои никуда не годятся. Так просвети меня! Ваше слово, товарищ маузер.
– А мне нечего сказать. Кроме того, что я не имею к этому делу никакого отношения. Ни-ка-кого! Я узнал о нем несколько часов назад, когда все было закончено. И самое трудное – объяснить это твоему отцу.
– И нет никаких доказательств твоей причастности?
– Нет. Потому что их нет в природе. Но он не хочет в это верить, так как считает меня своим врагом. Хотя это тоже неправда. Его отношение ко мне основано на одних предубеждениях и домыслах.
– У него еще есть нечеловеческая интуиция. Чутье зверя. Он на них очень полагается. И они редко его подводят.
– Но ведь и подводят же! Со мной как раз тот случай.
– Может, тебе поговорить с ним, Артур? Объясниться? Честно и откровенно.
– Я пытался… И намерен сделать это еще раз, но сначала я хотел объясниться с тобой. Ты-то мне способна поверить? Несмотря на все чеховские аллюзии? Потому что если ты не можешь поверить мне, зачем мне доверие твоего отца?
Василиса задумалась.
– Честно говоря…
Шкиль замер. Момент был серьезный.
– Да, – сказала Василиса. – Да, я верю. Но…
– Это вечное «но» русской женщины! Но я другому отдана… Смешно!
– Никому я не отдана, что за глупости! Я девушка своевольная. Я хотела сказать, что в отличие от меня отца переубедить не так просто. Ему нужны доказательства и аргументы. У тебя они есть?
– Аргументы?.. Иди сюда.
– Зачем?
– Да не бойся, приставать к тебе я не собираюсь. Не в парикмахерской. И не в ресторане.
– Надеюсь.
Василиса подошла к Шкилю, который сидел на подоконнике.
– Посмотри во двор.
– И что там?
Ване наскучило париться в шезлонге, и теперь он азартно лупил боксерский мешок, висевший на одной из яблонь. Причем делал это и с душой, и с умением. Струйки пота, катившиеся по его груди и спине, так и сверкали под лучами солнца.
– Экое сильное животное, – невольно воскликнула Василиса. – Кстати, что это за вьюнош? Неужели ты…
– Господи, и ты туда же! Да не стал я голубым, не стал! Ты посмотри на него повнимательнее… Ничего не находишь?
Запыхавшийся Ваня решил в это время передохнуть и стоял теперь неподвижно, тяжело и ритмично дыша. Он показался Шкилю в этот момент настолько похожим на старого Туза, что он не выдержал и еще раз спросил Василису:
– Неужели ты ничего не видишь?
– Он на кого-то ужасно похож, – тихо и задумчиво призналась она.
– Голос крови брата твоего вопиет… – монотонно, голосом усталого проповедника сказал Шкиль.
Василиса на секунду замерла. Потом резко повернулась к нему.
– Ты хочешь сказать, что он…
– Твой брат. По отцу.
– Ты уверен?
– Посмотри на него.
Василиса не сразу, но заставила себя разглядывать Ванюшу. А тот, передохнув, принялся осыпать мешок градом ударов, издавая при этом гортанные, свирепые вскрики. Выглядел он весьма устрашающе.
Василиса отошла от окна. Видимо, вид Ванюши действовал на нее угнетающе.
– Где ты его нашел?
– Представь себе – в кутузке.
– Неплохо. И чем же он увлекается – разбоем или рэкетом?
– Зачем же так сразу, – с легкой укоризной сказал Шкиль. – Тем более про брата своего? Он попал туда случайно – драка на улице. Но ситуация неприятная. При желании его можно и засудить… Мне пришлось его вытаскивать оттуда.
– С чего это вдруг? Или с него есть что взять? Ведь адвокат Шкиль по пустякам не работает!
– Если ты почему-то хочешь задеть меня – зря стараешься. А вытащил я его потому, что он твой брат. А значит, судьба его мне небезразлична.
– Ну, допустим, допустим, что ты такой благородный! Но почему ты уверен, что отец…
– Потому что есть доказательства. Потому что в милиции мне рассказали кое-что о той жизни твоего отца, которую он вел, когда ты была маленькой девочкой…
– А мама? Мама была еще жива?
Шкиль чуть помедлил, понимая, как важно ей то, что он скажет. Прокурор Туз даже не подозревал, как многое сейчас решается в его судьбе. Если Василиса узнает, что он изменял ее матери, когда та еще была жива!.. У Шкиля был выбор. В конце концов, он мог сказать, что не знает точно. Но он знал правило: если ты решил играть в доброе дело, не виляй на полпути, толку не будет. И он сказал честно:
– Нет, мне сказали, что это было после ее смерти.
– Интересно, кто она была?
– Кто она?
– Мать этого самого братца.
– Еще более интересно другое – ты ее знаешь.
– Я?
– Помнишь вашу учительницу химии по фамилии Перепелица?
– Перепелица? Оксана Федоровна? Ты хочешь сказать, что отец и Оксаночка… Мы в школе звали ее Оксаночка… Она могла расплакаться на уроке, когда пацаны хулиганили…
Шкиль вышел на кухню, налил в стакан холодной минералки и дал его Василисе. Она благодарно кивнула.
– И что теперь? – спросила она, приложив холодный стакан к щеке. – Зачем он приехал? Чего он хочет? От отца?
– Насколько я могу судить, для начала он хочет узнать точно, кто его отец, а потом посмотреть ему в глаза… И уже потом все остальное. Кстати, о твоем существовании он не знает. То есть он допускает, что у отца могут быть другие дети, но кто и сколько, ему не известно.
– Бедный папа… Зачем он это сделал?
– Из-за тебя.
– Из-за меня?
– Он решил, что если он приведет в ваш дом мачеху, для тебя это будет слишком сильным ударом.
– Господи, но почему?
– Так ему казалось.
– Выходит, это я во всем виновата?
«Ну вот, – подумал Шкиль, – еще не хватало, чтобы она по российской привычке взвалила чужую вину на себя, начала каяться и омывать покаянными слезами ноги Тузу! Нам такие повороты сюжета совсем ни к чему. Нам нужны другие повороты».
– В чем, в чем ты виновата? В том, что любила свою мать? А вот твой отец… Он мог бы вести себя иначе, зная, что у него есть сын!
– А он знал? Он что – точно знал?
– Мне не хочется погружаться в пучины его души, теперь он все сам может тебе объяснить. Но если тебе интересно знать мое мнение… Он боялся узнать все до конца. Он посылал им деньги, но убеждал себя, что просто помогает женщине, которую по-прежнему любит, и только… Вел себя как ребенок, который делает вид, что ничего не произошло и что мамина ваза, которую он разбил, по-прежнему цела, хотя сам собирал и прятал осколки.
