Ознакомительная версия.
– Наверное?
– Фигура у парня в порядке, а лица толком не разглядеть, у него прическа лохматая, очки, усы и борода, как у шкипера, – засмеялась барменша.
Я тоже улыбнулась – с пониманием: с таким голосом, как у Лесика, имеет смысл всячески культивировать признаки мужественности, каковыми, по общему мнению, являются борода и усы! Впрочем, девочка сказала, что фигура у него «в порядке», значит, кузен Лилианы не карлик.
– Он похож на полярника из рекламы кофе, – добавила она.
Я снова улыбнулась – и снова с пониманием: красная кружка «Нескафе» в сочетании с густой растительностью на лице должны были придавать Лесику неоспоримое сходство с рекламным персонажем.
– Ваш кавалер заказал еще пиццу, так что, думаю, он скоро вернется, – сообщила барменша. – Наверное, в туалет вышел.
– Тогда мне тоже кофе и пиццу, – попросила я. – А я пока тоже сбегаю в туалет.
– Правильно, советую поторопиться, – по-свойски подмигнула мне компанейская девчонка. – Вот-вот закончится киносеанс, и там будет очередь.
Этим дельным советом не следовало пренебрегать, и я поспешила вернуться в холл, на другом краю которого располагались места общего пользования. Киносеанс уже закончился, по лестнице тянулись зрители, подслеповато моргающие на ярком свету. С одной такой близорукой гражданкой я едва не столкнулась.
– Глаза разуй, корова! – обругала меня она.
Я разула глаза, посмотрела на хамку и хмыкнула. Если допустить, что я корова, то она тоже принадлежала к этому виду млекопитающих! Во всяком случае, одеты мы с ней были практически одинаково и походили друг на друга, как девицы из кордебалета.
Не секрет, что распространение моды способствует появлению клонов. Если бы я костюмировалась пооригинальнее, скажем, в онучи, парчовую юбку на обручах и тельняшку с телогрейкой внакидку, у меня было бы очень мало шансов встретить на городских улицах себе подобных! Я же с утра облачилась в короткие вельветовые штанишки, стеганую курточку шоколадного цвета и высокие сапоги, не столь практичные, сколь красивые. Вот и на хамовитой девице был такой же наряд – бриджи, курточка и сапоги, всю разницу составляли мелкие детали кроя и оттенки цвета. На мне была курточка потемнее, на ней штаны посветлее, мои сапоги замшевые и на плоской подошве, а ее – кожаные и на каблуке. Зато девица немного ниже меня, так что благодаря ее каблукам мы сравнялись ростом.
Обменявшись неприязненными взглядами, мы одновременно, словно по команде, отвернулись друг от друга и разошлись в разные стороны. Я поспешила в туалет, а девица направилась в кафе-стекляшку. Это не улучшило моего настроения. Если мы с двойняшкой усядемся за соседние столики, нас будут принимать за персонал в униформе!
Сердясь неизвестно на кого, я вошла в дамскую комнату, но там уже было многолюдно, к кабинкам выстроилась очередь. Спросив, кто крайний, я встала в шеренгу, нервно притопнула по кафельной плитке ногой, и тут вдруг ка-ак грохнуло! Словно вулкан проснулся!
С треском распахнулась дверь, дамы в туалете завизжали и завопили, но их крики не шли ни в какое сравнение с воплями в фойе. Думаю, у многих надобность в посещении кабинок отпала сразу же. Я лично не обмочилась только потому, что перепугалась до судорог!
В фойе творилось что-то страшное. Непонятно было, откуда в здании вдруг взялось столько людей, но по лестнице толпа катилась лавиной, в холле закручивалась водоворотом и широким потоком вырывалась в раздвижные двери, которые замерли в положении «настежь» и не делали ни малейшей попытки сомкнуться. По полу ощутимо тянуло сквозняком, по плитке скользили какие-то бумажки, щепки, стекляшки, мелкий мусор.
Выскочив из туалета, я, как все, устремилась к дверям, но на полпути взглянула в сторону кафе-стекляшки и остолбенела. Люди, набегающие сзади, толкали меня в спину, а я стояла, не в силах оторвать взгляд от открывшейся картины.
Стеклянной витрины, минуту назад нависавшей над тротуаром, теперь не было и в помине, на ее месте зияла просторная брешь. Помещение кафе было разгромлено. Столы и стулья перевернуло и прибило к барной стойке, а саму ее опрокинуло. Разбитый пивной бочонок лежал в луже пенной жидкости, а в ней корабликом высилась невесть откуда взявшаяся галоша… Я присмотрелась и зажала рот рукой, останавливая и рвущийся с губ крик, и подкатывающую рвоту. То, что я приняла за галошу, было нижней частью кожаного сапога, некогда черного, а теперь запачканного красным!
В толпе на все лады повторялось «взрыв», «теракт» и «бомба», но смысл их дошел до моего сознания далеко не сразу. Зато, когда дошел, я враз отмерла и зашевелилась. Подхватила с пола клетчатую скатерть, сорванную со столика, закуталась в нее, как Ясир Арафат, и выплыла из «Палаццо» в бурном потоке паникующих граждан.
Иркина «шестерка», целая и невредимая, стояла там, где я ее оставила, даже не вопя, как другие автомобили, сигнализацией. Машинам, которые были припаркованы вблизи витрины-аквариума, повезло гораздо меньше. «Какое счастье, что Иркина тачка не пострадала!» – посетила меня первая – дурацкая – мысль. Вторая мысль была не в пример умнее: «Какое счастье, что не пострадала я сама!»
А ведь должна была пострадать, ведь ради этого и задумывалось все это жуткое шоу! Очевидно, что взрыв произошел в кафе-стекляшке, и я, кажется, знаю, где именно находилась бомба: под тем самым столиком в витрине, за которым мне назначил встречу бородатый полярник Лесик!
– Но почему она рванула, ведь меня же там не было? – пробормотала я, останавливаясь.
– Ваше счастье, бабушка, а вот мы там были и совсем этому не рады! – пробегая мимо, неласково обронил какой-то дядечка с плачущим ребенком на руках.
Я безропотно проглотила «бабушку». Пусть клетчатый платок добавил мне годков и арабского колорита, зато меня в таком виде очень трудно узнать! Если тот, кто на меня покушался, где-то поблизости, он тоже запросто примет меня за землячку Хоттабыча и его же ровесницу!
И тут меня осенило! Сходство с той хамовитой девицей – вот что меня спасло! Меня-то спасло, а ее, бедную, погубило… Если она села за столик в витрине, то с улицы в полумраке ее запросто можно было принять за меня! Значит, убийца нас перепутал!
Я снова вспомнила жуткую «галошу» в пивной луже, и мне стало дурно. В глазах потемнело, в ушах зазвенело, а когда просветлело и утихло, я поняла, что уже не бегу в толпе перепуганных граждан, а стою посреди пустого квартала, как одинокая рябина. За углом, у входа в развлекательный центр, завывали сирены.
Торчать, как гриб, на ровном месте было в моем положении неразумно. Я огляделась, увидела призывно сияющую вывеску пивбара «Милый Августин» и без раздумий шмыгнула под арку. Мне казалось правильным спрятаться и не высовываться, пока убийца не уберется куда подальше. Не менее правильным казалось быстренько залить в себя порцию чего-нибудь бодрящего горячительного.
Ступеньки вели вниз. Я сделала два шага, потом остановилась, вытаскивая мобильник. Меня посетила еще одна вполне правильная мысль – в подвальном помещении плохой прием, но мне вдруг ужасно захотелось позвонить. Кому?
– Вадику! – решила я и набрала нужный номер.
Очевидно, мой напарник все еще терпеливо ожидал появления в трубке приятного, но крайне недисциплинированного женского голоса, потому что отозвался он мгновенно и с подкупающей готовностью:
– Да, дорогая!
– Я тебя тоже очень люблю, – вполне серьезно заявила я.
В этот момент, на радостях после чудесного избавления от трагической гибели, я готова была любить все человечество, за исключением одного только убийцы.
– А, Ленка, это ты? – разочаровался Вадик. – Вообще-то я хотел услышать не тебя…
– Меня ты мог уже и не услышать, – сказала я. – Вадик, мне нужна твоя помощь. Окажи мне, пожалуйста, услугу, это по твоей части…
– Надо кого-нибудь снять? – Напарник слегка оживился. – В том или ином смысле?
– Снять? Разве что показания, – пробормотала я. – Вадька, будь другом, срочно залезь в свою знаменитую базу данных и выясни, как зовут типа, который проживает по следующему адресу, записывай, – и я продиктовала приятелю адресок Лесика.
– Редкая ты женщина, Ленка, – похвалил Вадик, записав информацию. – Другие сначала знакомятся и уже потом, в процессе, узнают адрес и жилищные условия кавалера, а ты сразу к делу! Одобряю!
– Вадик, мне это нужно срочно, – сказала я, не приняв игривый тон. – Поторопись, пожалуйста!
Теперь можно было и выпить. Я спустилась в подвальчик с намерением нализаться до свинячьего визга.
В заведении царил полумрак, музыкальный автомат наяривал бодрые тирольские мотивы, и пузатый бармен сладострастно полировал салфеткой стеклянную пивную кружку. Из закрытых кабинок в дальнем углу доносился разноголосый смех и звон бокалов, а вот деревянные лавки у столов в общем зале пустовали. Меня удивило, что взрыв, прозвучавший в каком-то квартале отсюда, никого здесь не встревожил, но тут музыкальный автомат перестал курлыкать и загрохотал, как камнедробилка, исполняя песню из репертуара немецкой группы «Раммштайн». Понятно, за такой музыкой можно пропустить и тяжелую бомбардировку!
Ознакомительная версия.
