отчетливо проявилось в ее голосе, когда она сообщила:
— Не знаю, как у вашего мотоциклиста, а у меня косуха бледно-розовая, гладкой кожи. Должна интересно контрастировать с бархатом.
— Покажи! — Мадамы загорелись.
Ирка поднялась в светлицу и вернулась с бледно-розовой косухой, которую уважающий себя байкер точно не наденет — скорее застрелится, чтоб не позориться. Мадамы кинулись рассматривать, гладить и примерять гламурную псевдомотоциклетную куртку, а польщенная общим интересом подруга полезла в смартфон, чтобы показать, какие интересные образы она собирает с этой самой косухой.
— Вот с летним платьем в мелкий аленький цветочек, очень пасторально… Вот с черными брюками-палаццо и майкой с принтом Hello, Kitty…
— Вот с живым котом. — Я заглянула подруге через плечо.
— Тут без косухи, это фотки нашего с Волькой портрета. — Ирка торопливо пролистала несколько снимков. — Вот с шелковой юбкой-плиссе и трикотажным топом…
— Дай посмотреть. — Я дождалась, пока она закончит демонстрировать свои «луки», и вернулась к снимкам знаменитого портрета кисти не всеми пока еще признанного великого мастера современности Василия Кружкина.
Подруга отщелкала их с Волькой портрет и целиком, и во всех деталях. Рассматривая отдельные фрагменты, я открыла для себя много интересного. К примеру, в одном из блестящих шаров на елке отчетливо отражалась физиономия художника, а в другом — какой-то затейливый иероглиф.
— Это что за значок? — Я показала снимок Ирке.
Та пожала плечами и передала смартфон тетушке:
— Ваш дом — ваши значки.
— Похоже, это какая-то монограмма, трудно понять в зеркальном отражении, — рассудила Галина Андреевна.
Неожиданно она громко ахнула. Выражение ее лица моментально изменилось. Только что оживленно сверкала глазами и улыбками, и вдруг замкнулась, вновь превратившись в ту злую старуху, которая крайне холодно принимала внезапно нагрянувшую к ней Марфиньку.
— Что это значит, Ираида? — Галина Андреевна отодвинулась от тетушки и посмотрела на нее с подозрением. — Почему тут монограмма моего Федора?
— Фе-одора? — Марфинька сунулась в экран, пальчиком нарисовала в воздухе затейливую загогулину и кивнула: — Действительно! Две переплетенные буковки «эф», у Феди такие были на запонках и портсигаре.
Федоскина стрельнула в нее недобрым взглядом, как будто бывшая соперница призналась, что видела те буковки вышитыми у Феди на трусах, и встала — опять прямая как палка.
— Сядь, Галина. — Тетушка потянула ее за юбку, вернула на место, а сама поднялась. — Леночка, Ирочка, помогите мне. — Она направилась к стремянке, которая так и стояла под антресолями.
— Не вздумай туда лезть! — Я поспешила обогнать старушку на короткой дистанции к лесенке. — Я сама! Ир, придержи. Что достать-то нужно?
— Картонный ящик с новогодними украшениями, — задрав голову и устремив взгляд в пространство под потолком, ответила тетя Ида.
— Тогда лучше я, прекрасно помню тот ящик. — Ирка стянула меня со стремянки, и мы с ней поменялись местами.
Через минуту, за которую мне на голову насыпалось немало пыли и тихих нехороших слов, искомый ящик была найден, извлечен и спущен на пол. Тетушка открыла его, достала небольшую металлическую коробку и положила ее на стол перед Федоскиной. На сером фоне отчетливо чернела монограмма — искусно выгравированная на боковой стороне двойная буква «Ф».
— Что это? — спросила Галина Андреевна, не прикасаясь к коробке.
— Презент от твоего Феди, так сказать. — Тетушка хмыкнула, но как-то невесело. — Подарок, от которого нельзя было отказаться.
— Что за подарок, почему тебе? — Марфинька тоже прониклась подозрениями.
— И что там? — Федоскина все-таки открыла коробку.
— Сейчас там елочные игрушки, — любезно объяснила тетушка. — Осторожно, они стеклянные и очень хрупкие. Именно поэтому я храню их в прочной железной коробке, завернутыми в два слоя ваты.
— Федя подарил тебе сосульки в вате?! — Марфинька явно была лучшего мнения о щедрости покойного генерала.
— Не сосульки, конечно. И подарил — не самое подходящее слово. Скорее, всучил. — Тетя Ида аккуратно забрала у Федоскиной коробку и повернула ее, демонстрируя небольшое прямоугольное пятно на узкой длинной стороне. — Вот тут был кодовый замок, а внутри специальная охранная система на случай взлома запорного механизма.
— И как она работала, эта система? — заинтересовалась я. Пишу детективы, мне такого рода практика всегда интересна. — Выстреливала отравленной иголкой в руку взломщика? Или вообще взрывала чудо-коробку вместе с осмелившимся ее вскрыть?
— Всего лишь уничтожала документы внутри — превращала их в пепел.
— А! Федор выдал тебе в этой коробке какие-то секретные документы? — Хмурое лицо Федоскиной разгладилось. — Понимаю, вы же работали под его руководством.
— Положим, работали мы сами по себе и в руководстве твоего супруга не нуждались. — Тетушка поморщилась.
Я вспомнила, как она сказала, что у Фердинанда нет шансов оказаться в царстве небесном, и поняла, что отношения у них были сложные, но не спросить не могла:
— И где те документы?
— Да, где секретные материалы? Может, по ним можно классный шпионский роман написать. — Ирка подпихнула меня локтем — мол, поактивнее давай, а то опять упустишь свою выгоду.
— Все секреты давно уже превратились в пепел. — Тетушка постучала пальцем по пятну на месте отсутствующего кодового замка. — Двадцать лет я их хранила, как положено, а потом вскрыла кейс.
— Ты что, не знала код? — не поняла Федоскина.
— Ты что, не знала своего мужа? — в тон ей ответила тетя Ида.
— Ясно, коробку Федя тебе всучил, а код не сказал, — усмехнулась Марфинька. — Да, это в его стиле. Ответственностью нагрузил, а прав не дал.
— А можно вопрос? — Я поскребла ногтем серый металл и посмотрела на тетушку. — Эта коробка была единственной в своем роде или имелись другие такие же?
— Кто бы мне сказал? — Тетя пожала плечами. — Уж точно не Фердинанд. А почему ты спрашиваешь?
— У меня появилась одна интересная идея… Ир, дай линейку. — Я не глядя протянула руку, не сомневаясь, что запасливая подруга не затруднится снабдить меня запрошенным инструментом.
— Портняжная лента подойдет? — Таисия Дмитриевна оказалась проворнее.
— Подойдет. — Я измерила коробку. — Чуть больше, чем А4. Действительно, идеально для хранения стандартных офисных бумаг…
— И что? И что? — Ирка уже почти приплясывала в нетерпении. — Выкладывай уже свою идею!
— Позже, — пообещала я.
Не хотелось разбрасываться незрелыми плодами дедуктивных размышлений, да еще и в присутствии посторонних. Ладно, тетушку я готова принять в нашу маленькую компанию любительниц частного сыска, но Марфинька и Таисия Дмитриевна к детективным делам отношения не имели.
А вот Федоскина все же была к ним причастна, и я незаметно нашептала ей на ухо:
— Надо поговорить.
— Надо, — согласилась она и засобиралась: — Спасибо за прекрасный вечер, давно я не проводила время так приятно, пирог вообще был выше всяких похвал…
— Как-нибудь повторим, — пообещала Марфинька.
Тетушка кинулась заворачивать Галине Андреевне с собой кусок пирога, та не стала отказываться, с благодарностью приняла гостинец и, оглянувшись уже с порога, позвала меня:
— Елена, можно вас на минуточку?
— Конечно, конечно. —
