— И мне, и трактористу! — уточнил сообразительный мужичок.
Проводив городского хмыря цветистой матерной тирадой, Стасик повернулся к тетке. Анна Захаровна стояла на крыльце и всхлипывала, промакивая глаза краем ситцевого передника.
— Стиральная машина... — пробормотала она вполголоса.
Только что у нее на глазах развеялась в прах светлая мечта всей ее жизни.
— Тетя Аня! — с чувством проговорил Стасик. — Ты чего? Он же жулик, гад и аферист!
Стасик испытывал к жуликам и аферистам здоровую классовую ненависть честного мелкого бандюгана.
— С сорока программами... — горестно продолжила женщина.
— Ты чего! Он бы тебе сейчас такую бумагу подсунул, что ты и без дома осталась бы!
— Итальянская... — всхлипнула тетка, хотя этого ее гость, кажется, не говорил, — а ты его поленом...
— Говорят же тебе — аферист!
— Бесшумная...
— Да сейчас таких аферистов развелось! Приходят к бабке, якобы ей какая-то премия причитается или выигрыш, пока она ушами хлопает, все вещи подчистую из дому вынесут!
— Этот не такой был, — всхлипнула женщина. — Этот был честный... я сорок лет на почте работаю, научилась в людях разбираться! Сразу приличного человека вижу! Да и сам посуди, что у меня из дому выносить? Вот если бы была стиральная машина...
Стасик в сердцах плюнул, махнул рукой на упрямую тетку и отправился в дом — досыпать.
Вера Анатольевна Королькова отличалась строгим и принципиальным характером. Кроме того, она отличалась удивительной силой духа.
Эта сила в особенности проявлялась в двух случаях: когда нужно было встать на защиту библиотечного фонда или на защиту любимого сына Кирюши.
Силу ее характера почувствовали на себе многие неаккуратные читатели — те, кто задерживал книги дольше положенного срока, и те, кто возвращал эти книги пусть даже и в срок, но в неподобающем виде, с пятнами на обложке, с загнутыми или того хуже — вырванными страницами.
Когда читательница Васечкина вернула книгу «Воспитание ребенка в дошкольный период» без тринадцатой страницы, Вера Анатольевна едва не запустила в нее огромным русско-латинским словарем. Остановила ее только мысль о том, что словарь при этом непременно пострадает.
— Это Васенька вырвал, — покаянно проговорила читательница. — Мой сынок... мое золотко... я не уследила, извините меня... вот, я вам несколько книг за это принесла... новых...
— Что вырастет из вашего сына, если он уже сейчас позволяет себе портить и рвать библиотечные книги?
— Но ему только восемь месяцев... — пыталась оправдываться нерадивая читательница.
— Тем более! — возвысила голос Вера Анатольевна. — Если в восемь месяцев он рвет библиотечные книги, в восемь лет он подожжет газетный киоск, а в восемнадцать — ограбит книжный магазин!
Читательница начала всхлипывать, но Веру Анатольевну не смягчили эти слезы. Библиотечный фонд — это святое, и всякий, кто на него покусится, должен знать, что его настигнет неотвратимое возмездие!
Вот ее сын Кирюша всегда был очень аккуратен с книгами... никогда, ни в восемь, ни даже в шесть месяцев он не рвал их и не портил!
Всякого, кто посмел бы покуситься на Кирюшу, ожидало еще более неотвратимое и суровое возмездие! Вот, например, эта ужасная девица, Татьяна, которая обманом проникла в их дружную семью. Она посмела поднять на Кирюшу руку — и что с ней стало? Она умерла страшной смертью!
Правда, здесь что-то не увязывалось. Татьяна снова появилась в доме Веры Анатольевны. Хотя, возможно, это было всего лишь привидение... Как бы то ни было, после ее появления Вера Анатольевна на всякий случай позвонила по телефону, который оставили ей люди в сером. Эти люди произвели на нее очень сильное впечатление, и Вера Анатольевна была уверена, что теперь-то невестка больше ее не побеспокоит. Привидение она или не привидение, люди в сером с ней разберутся.
Сейчас Вера Анатольевна шла в отделение милиции, готовая к бою. Она решила принять на себя любые обвинения, любые нападки злобных милиционеров, лишь бы отстоять своего дорогого Кирюшу.
Войдя в кабинет капитана Костикова, она в первый момент увидела только самого милиционера. На лице у него было написано невыносимое страдание. Вера Анатольевна подумала, что капитан испытывает муки совести оттого, что вынужден беспокоить по незначительным поводам такую достойную женщину, как она. Это внушило ей определенные надежды, и Вера Анатольевна решительно проговорила:
— Молодой человек, надеюсь, вы помните, в чем заключается ваш гражданский долг?
Милиционер почему-то еще больше скривился, схватился за голову и тихо застонал.
Вера Анатольевна решила ковать железо, пока горячо, и продолжила:
— Ваш гражданский долг заключается в том, чтобы ограждать достойных членов общества, таких, как я и мой сын, от жуликов, аферистов и недостойных личностей, таких, как... как моя бывшая невестка!
В запальчивости достойная дама забыла, что милиции ничего не известно о том, что невестка приходила к ней в квартиру за своими вещами, милиция считает ее погибшей, и глупо свекрови расписывать дурной характер покойной невестки, это только наведет на подозрение.
Капитан Костиков, похоже, не обратил внимания на это легкое несоответствие и страдающим голосом проговорил:
— Гражданка Королькова, можно говорить немного тише? У меня, извиняюсь, от ваших криков голова болит!
— Можно, — удивленно проговорила Вера Анатольевна. — Так по какому поводу вы меня вызвали?
— Вот как раз по поводу упомянутой вами невестки.
Вера Анатольевна почувствовала себя несколько неуютно.
Она вспомнила свои противоречивые показания... вспомнила признание Кирюши о том, что он побывал-таки в злополучной квартире своего родственника Сергея, ныне покойного... Вспомнила визит людей в сером и свой звонок по оставленному ими телефону...
Вот это воспоминание о людях в сером снова внушило ей уверенность в своих силах. Тот человек сказал, что они куда влиятельнее милиции... они защитят ее в случае чего...
И Вера Анатольевна решительно проговорила:
— По поводу своей невестки я уже сообщила вам все, что могла. Добавить к прежним показаниям мне нечего.
— Ну что же вы так громко-то! — простонал милиционер, обхватив руками голову. — Я же просил немного потише!
Он потер виски, страдальчески поморщился и добавил:
— Мне от вас никаких показаний не нужно... Мне надо, чтобы вы свою невестку опознали!
Вера Анатольевна представила, что сейчас ее поведут в морг и предъявят обгорелые останки Татьяны. Она, конечно, отличалась завидным мужеством и решительностью, но такая перспектива ее не слишком обрадовала.
— А... никак нельзя без этого обойтись?
— Что же мне — других родственников искать? — капитан Костиков явно расстроился. — Конечно, если бы можно было пригласить ее мужа...
— Нет-нет! — воскликнула Вера Анатольевна. — Не надо мужа! Я ее сама опознаю! Ведите меня!
— А зачем вести? — удивленно переспросил капитан. — Куда вести? Она здесь! — И он указал в дальний конец кабинета.
Вера Анатольевна обернулась.
Хорошо, что она в это время сидела, иначе непременно упала бы на не слишком чистый пол кабинета.
Ее невестка, эта ужасная, невоспитанная, вульгарная девица опять выкарабкалась! Она была жива и нагло улыбалась!
Если и были у меня благие намерения вести себя прилично и не ввязываться в скандал, то при виде свекрови они мгновенно испарились.
— Здравствуйте, мама! — пропела я и пошла на свекровь, раскинув руки для объятий.
Поскольку в жизни я ее мамой никогда не называла и свекровь отлично знала, что скорей медведь в лесу сдохнет, чем это случится, моя жаба библиотечная решила, что я все-таки не живой человек, а призрак. Она вдруг отпрянула от меня и вжалась в стену.
