— Фига себе, Серегин! Хорош спасатель. От одного его вида лапти откинешь. Ир, честно говоря, я перестала тебя понимать. Вспомни, как милый юноша грозил в метро перерезать нам горло!
— Наталья, я прошу тебя, не надо говорить так громко, — взмолился Валерка, — ты так сотрясаешь воздух, что у меня усилилась головная боль.
— Могу вообще умолкнуть, но прошу учесть — головой об унитаз я тебя не била. У меня серьезное алиби — безвылазно сидела в качестве заложницы за неоплаченный тобою обед. А Ирке подобная расправа с незнакомым типом вообще не свойственна. Она комара на собственном лбу не убьет — промахнется.
— Вас никто ни в чем не обвиняет. В аэропорту Ирину видел Виталий, до и после моего звонка ему. В общем, это долгая история, и мы с вами ее обязательно обсудим, только вытащите Виталия из отделения. Клянусь, он только пытался вывести вас из-под удара.
— Ты знаешь, кто на тебя напал в аэропорту?
Я торопилась, понимая, что Серегину становится все хуже и хуже. Сцепив зубы, он тихонько постанывал от боли, руками сжимая виски.
— Нет. И нападавшему это известно, иначе меня бы уже не было в живых. Он желал завладеть кейсом, он его получил.
— Я так и поняла, когда увидела, что у дверей палаты нет охранника. Последний вопрос, и мы уходим: кто на самом деле похоронен в могиле Кириллова — он или его брат?
Наташка не глядя попыталась присесть на стул, но ей помешал ноутбук. Подруга автоматически решила от него избавиться, он аккуратно пристроился на кровать — улегся в ногах у Серегина. А она, устремив остановившийся взгляд в бесконечность — на застывший экран телевизора, сама застыла в ожидании ответа. Странная реакция. Мы же с ней обсуждали такую возможность. Может быть, дело в том, что после этих обсуждений у нее появилась тайная надежда на то, что Володька Кириллов жив?
— Ирина, будь добра, позови врача или медсестру. — Серегин еле говорил, губы у него дрожали. — Пусть вколят что-нибудь обезболивающее или, на худой конец, снотворное.
— Сию минуту. Мы мигом. Кажется, мы тебе здорово навредили. Прости, пожалуйста, переоценили твое состояние. Попробуем реабилитироваться. До встречи в лучшие времена!
Отбарабанивая свою прощальную речь, я с усилием отрывала невменяемую Наташку от стула. Ох, не ко времени она ударилась в воспоминания и сожаления об утраченной первой любви и несостоявшемся ином счастье.
— Не судьба — значит не судьба, — долдонила я, подтаскивая подругу к сестринскому посту, где увлеченно болтали две молодые девицы. — Девушки, срочно! Нужен врач в тридцать шестую палату, больному Серегину очень плохо.
— А что же он хочет? — Аккуратная блондиночка с большими ясными глазами цвета безмятежной небесной лазури пожала плечами. — Два часа назад ему была сделана инъекция обезболивающего. У него сильное сотрясение головного мозга, пусть найдет более приемлемое положение и постарается не шевелиться.
— Более приемлемое, чтобы не шевелиться? В гробу, что ли? — зловещим тоном спросила Наташка. — Немедленно позовите врача!
— Немедленно покиньте отделение! Кто вас вообще сюда пропустил? Я давала разрешение на постоянный пропуск к больному Серегину только его сыну. У нас тихий час. Все визиты остальных родственников только в установленное время. И лечащий врач Серегина — я!
Безмятежная небесная лазурь исчезла за очками с затемненными стеклами.
Не дожидаясь ответной реакции, девушка надменно вздернула подбородок и, постукивая каблучками, отправилась в тридцать шестую палату. Мы немного постояли, не зная, что делать, а затем, несмотря на насмешливое заявление медсестры, что выход в другом направлении, решительно отправились следом за так называемым врачом. У приоткрытой двери палаты остановились — девица сюсюкала с Валерием Павловичем, как мать с грудным ребенком, обещая ему небольшой укольчик и скорое избавление от неприятных болевых ощущений. Мы развернулись и, еле слышно ступая, заторопились к выходу…
На встречу с Виталием летели как на крыльях, но с уклоном влево. А все этот несчастный «сход-развал». После того как миновали станцию метро «Каширская», я позвонила с Наташкиного мобильника на свой номер и, не дожидаясь ответа затаившегося Попова, доложила, что вот-вот будем.
— Ясно. Диарея! — хихикнул Попов. Все-таки успел услышать Наташку!
— Ну вы, батенька, хам, — делано оскорбилась я. — Диарея у нашей машины, все время маслом капает. Заехали в ремонтную мастерскую, но там народа навалом. Скоро будем. Готовьте самозванца!
Дорога была свободна, и Наташка прибавила скорость, заметив, что начинает ненавидеть район Царицино, равно как и район Бутово. Затем привела в пример еще с десяток районов, где бы она ни за что не стала жить. Я даже озадачилась. Общее правило «хорошо там, где нас нет» на подругу не распространялось. Попробовала смягчить ее ненависть ссылкой на то, что не все жители столицы валютные миллионеры, выбирать, где жить, особо не приходится. Некоторые попробовали выбрать, оплатили светлое будущее в новых застройках, и на тебе — возврат в беспросветное пещерное или полупещерное прошлое. Либо строительство дома внезапно оказалось в зоне вечной мерзлоты, причем и спросить за резкое похолодание не с кого — организаторы вне зоны доступности, либо проигрыш в соревновании законных претендентов на жилье под лозунгом «кто первый застолбит новую квартиру».
Наташка подумала и выдала неплохой вариант. Увы, западный, от Джанни Родари, усовершенствованный собственными доработками. Молодым родителям следует с младенческого возраста отпрысков решать их квартирный вопрос. Потихоньку покупать кирпичи, заранее рассчитав примерное время, когда любимое чадо следует скинуть с собственной шеи. Получится не очень накладно, поскольку процесс будет постепенный. Кум Тыква из знаменитой руководящей и направляющей детской сказки «Приключения Чиполлино» так и сделал. В час «икс» можно оставить выросшему наследнику (наследнице) столичную жилплощадь и отчалить в свою кирпичную крепость. А если детишек слишком много, распределить их по выросшим наследникам (наследницам) однодетных родителей.
— Ты же сбагрила свою Алену в хорошие руки, — не дав мне возразить, заявила Наташка. — А Славка в нагрузку к бабушкиной квартире получил Людмилу. Нет, пожалуй, это Людмила получила Славку в нагрузку. Жди теперь, когда сама получишь… Ир, мы, кажется, проехали… Вечно ты меня отвлекаешь своей болтовней. Нет, извиняюсь. Нам сворачивать на следующем повороте. Вот что значит выработанный с годами инстинкт сбережения горюче-смазочных материалов.
Второпях мы оговорили правила поведения в милиции, немного поспорили на отвлеченную тему (успел ли участковый инспектор Попов переодеться) и припарковали машину рядом с отделением. В сторонке возился со своим весьма «поношенным» «Мерседесом» несравненный Иван Романович. Завидев нас, он быстро закрыл капот и направился в нашу сторону, на ходу вытирая тряпкой руки. Уличная территория пустовала. Иван глазел вдаль — на нашу «Ставриду». «Старушка» в редких пятнах мовиля смотрелась очаровательно.
8
В довольно просторном кабинете помимо сотрудников сидело пятеро добрых молодцев, чем-то неуловимо похожих друг на друга. Все как на подбор коротко стрижены, хорошо выбриты. И никаких признаков темноволосости. Вот тут-то я и поняла причину «окисления» Ивана Романовича. Признаться, мы и сами растерялись, когда нам предложили выбрать из великолепной пятерки «нападающего», который в четверг и пятницу забрасывал нас недвусмысленными угрозами.
Наташка как самая умная тут же нырнула носом в платочек, делая вид, что очень расстроилась. Не важно, по какому поводу — потом придумает. Я этот хитрый ход сразу рассекретила. Выпутывайся, мол, как можешь, я — пас. Выполнение обещания, данного Серегину, оказалось под угрозой, мы не могли опознать его сына. Вот если бы ему вернуть темные волосы и темную же бороду… И тут молнией сверкнула мысль: нужный нам с Наташкой экземпляр должен быть некондиционным. Иными словами, иметь шероховатости, потертости и прочие видимые повреждения. Попов ведь говорил, что при задержании Валерий оказал сопротивление. А всякое подобное действие рождает у стражей порядка очень серьезное противодействие.
До сего момента я считала, что Всевышний не наградил меня актерским талантом. Ему лучше знать — кому, чего и сколько. Но ситуация обязывала, и я выдала такое, чему Наташка удивлялась еще долгое время спустя. Окинув грустным взглядом всех пятерых и выделив среди них своего, с ободранным правым виском и щекой, я укоризненно покачала головой:
— Надо же! А на вид все приличные ребята.
После чего, не мешкая, подскочила к уже окончательно узнаваемому Виталику и основательно шарахнула его своей сумкой по голове. Тут же, не дав опомниться изумленным сотрудникам, рявкнула:
