– Я пригласил вас, господа… – торжественно начал Димка, но тут же опомнился, решив, что эта фраза попахивает плагиатом.
– Разрешите войти? Я хотела попрощаться…
В проеме открытой входной двери стояла Дарина со спортивной сумкой на плече и другой, маленькой дамской, в руке. Несмотря на получение дружного разрешения, она застыла на месте. Приветливая улыбка постепенно сползала с приятного лица. Цвет его стал удивительно похож на серебристый ландыш.
Мрачное выражение на физиономиях присутствующих сменилось выжидательным. А у Димки клацнула и отпала нижняя челюсть. Если бы его сейчас видело руководство больницы, думаю, ему едва ли позволили бы в дальнейшем взять в руки скальпель. Почему Димка разом подурнел, стало понятно через полминуты. Я уже успела заметить, что Дарина и Дмитрий Николаевич не сводят друг с друга глаз. Бабобаба с них обоих – тоже. Свой вывод она тут же предала гласности и в полной тишине с удовольствием всех оповестила – пока некоторые жены отдыхают на юге (нашла отдых!), их мужья даром времени не теряют.
– Дарья! Ты здесь каким образом? – наконец заговорил Дмитрий Николаевич. – Ты же на Кипре… С женихом… У тебя же путевка!
Дарина стояла, потупив глаза. Бабобаба тут же прокомментировала ситуацию:
– Обоим рога наставила! Ира, не переживай! Твоему – тоже!
Требовалось немедленно исправить положение. Мне показалось, что я говорила очень тихо. С трудом подбирала слова, чтобы меня поняли. Но слышали меня все…
– Дарина… Отец считал ее рождение подарком судьбы. Дар, Дарина… А ей не нравилось это имя, оно ей казалось напыщенным. Тем более что отец неоднократно пренебрегал «подарком судьбы». На работе ее зовут Дарья, Дашенька, Дашутка… Девушка работает операционной сестрой в хирургическом отделении больницы. Именно она была на операции, которую Дмитрий Николаевич делал Серафиме Игнатьевне. В том, что эта операция прошла успешно, есть и ее заслуга. Я думала, Леонид Сергеевич не знал, что Серафима в больнице. Он с ней долгое время находился в ссоре. Они не общались. Леонид Сергеевич не хотел отвечать даже на ее звонки. Олимпиада Игнатьевна это подтвердит. Сестра просила у нее помощи. Хотела переговорить со старым другом… Здесь сложная ситуация. Олимпия отказалась помочь. Теперь, думаю, что он знал об операции от дочери…
– Неправда, – прошелестела Дарина. – Я даже не сообщила отцу о смерти Серафимы Игнатьевны. – Не хотела, чтобы они снова встретились. Он только-только успокоился. Операция прошла успешно, она шла на поправку и-и-и…
– Ты решила ее угробить!
Голос Аленки звенел от напряжения.
– Знала, что тебя никто не заподозрит. Ты только операционная сестра. Выхаживают другие.
– Я не хочу вам ничего объяснять! Не обязана!
В голосе Дарины проявились истерические нотки.
– Дмитрий Николаевич!..
– Не надо кричать.
Мой муж сказал это так, что стих даже слабый возмущенный ропот. Наше внимание мигом переключилось на него.
– Собрание сворачивается. Сообщаю всем, что по условиям завещания являюсь единственным наследником всего движимого и недвижимого имущества Лопуховой Серафимы Игнатьевны. Мне одному предоставлено право распорядится наследством по своему усмотрению. Прошу учесть, что в случае моей случайной гибели или гибели членов моей семьи наследство переходит в руки государства.
И добавил уж без всякого официоза:
– Андрей! Звони операм! Дарья Леонидовна, боюсь…
Дмитрий Николаевич не договорил, ибо Дарьи Леонидовны на прежнем месте не было. Андрей, все время делавший вид, что читает журнал, решительно, но поздно вскочил с дивана. Одновременно с ним поднялись Янка и Бабобаба. Пребывая в высшей стадии волнения, я дала себе команду немедленно поджать под себя ноги, чтобы освободить проход. Могли и отдавить. Особенно Бабобаба… И что я на ней зациклилась? Отвлеклась на какие-то секунды, и ноги тут же автоматически вытянулись обратно. Андрей споткнулся и пошел… Нет, точнее сказать, полетел по рукам. Сначала к Янке, потом к Бабобабе, не задержался и у Натальи. Остановил его Димка. Вместе они и рухнули. Янка ахнула и пулей полетела на второй этаж, Бабобаба осела на пол.
– И зачем вам, Олимпия, этот присест? Я понимаю, Дмитрий Николаевич и Андрей – у них производственная необходимость, – заметила Наталья, искренне жалея Лешика и Бориса, пытавшихся поставить женщину на ноги.
А она была настолько ошеломлена, что, на мой взгляд, на полу ей было даже удобнее. Время от времени Олимпия поднимала бессмысленный взгляд на моего мужа и пыталась что-то пролопотать. Кажется, просила, чтобы ей дали спокойно умереть.
В вызванную нами машину «скорой помощи» женщину отнесли на носилках. По-прежнему в состоянии полной прострации. Чуть позднее приехал сломавшийся по дороге милицейский уазик. Тщательный осмотр дома, сада и ближайших окрестностей ничего не дал. Дарины нигде не было. На память о ней осталась только спортивная сумка. После тщательной проверки ее содержимого в нашем присутствии как понятых стало ясно, что ничего интересного для следствия там нет.
Хромающего на обе ноги Андрея куда-то увезли. Минут на десять. Мы еще и в себя не успели прийти, как уазик снова показался из-за поворота. Причина возврата была сдана с рук на руки Славке как самому надежному по габаритам человеку. Когда и как осиротевший Ванечка ухитрился спрятаться в машине, мы так и не поняли. Сам же он пояснил: «Катался, блин!»
Возмущенно прорычав, машина опять тронулась с места и вновь остановилась – отвалился глушитель. В эту минуту меня осенило предположение о возможном развитии событий. С надрывным криком «Андрей!» я кинулась к машине. Рыжая голова высунулась в открытое окно:
– Я скоро вернусь! – Он помахал рукой, а я так и не успела ничего сказать. И лучше бы вообще ничего не говорила поджидающим меня родным и соседям.
– Он не позавтракал…
Угораздило же ляпнуть то, что в первую очередь пришло в голову…
– Убийцу жалеет! – раздалась реплика из толпы.
– Нашли рыжего! – возразил кто-то.
Дальше я уже не слышала. Наташка упрямо тащила меня за руку домой, обещая устроить свидание с психиатром. Шагающий сзади Дмитрий Николаевич сквозь зубы разговаривал сам с собой. Сам же себе и удивлялся – как можно променять на едва знакомого голодного Андрея давно и хорошо знакомого голодного мужа?
К Янке я вошла без стука и, не спрашивая разрешения, уселась в кресло. Муж и Борис сразу после обеда, невольно объединившегося с завтраком, спали в комнате ребят. Наталья убиралась на кухне, а Ванечка, крепко взяв за руки Аленку и Славика и преданно обзывая их мамой и папой, отправился к морю учиться плавать. Лешка удрал на пляж еще раньше. Ванечка своим вниманием достал его еще во время обеда, бросив ему в тарелку с окрошкой резинового лягушонка.
Полулежа на кровати, девушка ела чернослив и равнодушно изучала рисунок ковра на полу. В комнате царил кавардак. Вещи Серафимы Игнатьевны, вытащенные из шкафа, были свалены в кучу. Журнальный столик, сервированный использованными чашками, явно стеснялся своей запятнанной стеклянной поверхности, украшенной остатками овсяного печенья и надкусанных конфет. С белой начинкой. Тут мне возразить нечего. Сама не люблю такие. Один Янкин тапочек, гордо задрав нос, красовался на трюмо среди косметики. Второй валялся у окна. Так сказать, на свежем воздухе. Его постоянно обдувало легким ветерком из открытой балконной двери. Чуть поодаль стояла ваза с засохшими розами.
– Ты пришла сказать, чтобы я уматывала отсюда? – первой не выдержала Янка.
– Ну куда же ты в таком состоянии? И потом, для этого надо получить разрешение следователя.
– Да плевать мне на вашего следователя! Я никого не убивала и боюсь находиться в этом чертовом доме, понятно?
– Не ты одна… Зря живешь затворницей. Тебе нужно полноценное питание и свежий воздух.
– Еще одна благодетельница! Я не наркоманка! Просто пару раз пробовала кокаин нюхать. Из любопытства. Девчонки, бывшие однокурсницы, на пару дней приезжали – угостили. Разве ж это настоящая наркота? А Яшка увидел и заложил. Черт его принес в этот момент… С визитом вежливости из Сочи, где у них концерты были. Как трутень на мед, так и он на молодых девок падок. Срочно тетку возлюбил и в гостиницу не вернулся. Подруги думали, что он нормальный. И ему предложили нюхнуть… Короче, матушка Серафима меня на лечение упекла. Слушать ничего не желала. Бешеные деньги клинике заплатила. А там только давай. И здорового вылечат. Ни за что бы сюда не вернулась, если бы… Ты зачем пришла?
– Еще не знаю… А почему Яшка не женился?
Янка коротко хохотнула:
– Он был женат. Кандидатура на пост суженой отобрана и утверждена Олимпиадой – по своему образу и подобию выискала. Плюс хорошо упакованная. За Яшкиной спиной гуляла по-черному! Даже здесь. У Серафимы под носом. Та ее н намахала отсюда. Яшка с гастролей прикатил забрать утомленную солнцем и гулянками жену, а она уже в Москве… Тогда все переругались. Не знаю, о чем Серафима с его женушкой говорила, только та с Яшкой сразу развелась. Несмотря на то что он перед ней на коленках ползал. У него вообще мания на исключительных стерв нарываться. Мазохист. Не без помощи родной маменьки, конечно. Еще две такие же попались. И опять Серафима вмешалась…
