не было!
Я посмотрела на два мешка со штукатуркой, лежащие у моих ног.
И догадалась:
— А что, если не только коробок существовало две или более? Желающих завладеть Фердинандовой коробкой с секретами было минимум двое?
— Мне в этом контексте очень не нравится слово «минимум», — призналась подруга. — Один охотник за секретами коробку успешно спер. Второй опоздал и случайно убился. Если найдутся еще желающие, бабке Федоскиной спокойной жизни не будет! Или ей придется раструбить во всеуслышание, что эту треклятую коробку из квартиры давно уже похитили, незачем туда лезть еще и еще.
— Как вариант, — согласилась я. — Тем более что раструбить во всеуслышание Галина Андреевна умеет. Как быстро и широко она распространила информацию о том, что наняла меня писать генеральские мемуары!
В этот момент меня кольнула какая-то мысль. Я не сумела ее ухватить. Ладно, пришла один раз — придет и второй.
Я ощутила, что готова пасть плашмя, как тот мешок, и предложила:
— Давай уже спать? Завтра будет новый день. Новые проблемы и новые приключения…
— И новые участники, — согласилась Ирка, прозрачно намекая на скорое прибытие Архипова. — Да, разбегаемся по кроваткам, спокойной ночи!
Мы закончили разговор, но я сделала себе пометочку: Архипова надо тоже привлечь, он может быть полезен нашему детективному делу — и поставила будильник в смартфоне на 7:00.
Утром я первым делом осторожно пощупала лоб спящего мужа и с облегчением отметила, что он уже не горячий, как печка. Сын тоже еще спал, и я снова потихоньку выскользнула из квартиры, чтобы позвонить из холла у лифта. Мешки там снова лежали один на другом — низким пуфиком. Похоже, не только я периодически использую это пространство как подобие офиса.
— Слушаю тебя внимательно! — отвратительно бодрым голосом отозвался Архипов, которому я позвонила.
— Ты уже в аэропорту? — Я уловила в трубке узнаваемые характерные шумы. — Придумала, чем занять тебя, чтобы ты не скучал в ожидании вылета.
— С чего такая забота? — Приятель насторожился.
Архипов — он такой: занудный, дотошный, въедливый. Мы с Иркой этими качествами не обладаем, именно поэтому Вадик удачно дополняет нашу сыщицкую компанию. А еще наш Архипов всезнайка, потому что у него на работе много свободного времени и безлимитный скоростной Интернет.
— С того, что у нас тут новое дело. Ты же не хочешь остаться в стороне?
— О! Что за дело? Все, кого я знаю, живы?
Забыла сказать: Вадик — пессимист.
— Слава богу, да! У нас всего один труп, и тот незнакомый.
— В смысле, вы не знаете, кто это?
— В смысле, знаем, что это некий Андрей Смирнов из Новгорода, то ли Нижнего, то ли Великого, слесарь, приезжий, работал на стройке, но я к тебе не по его душу. Хочу попросить что-то разузнать о бизнесе господина Федоскина Федора Наумовича. Ну, о делах, которые он вел — его вообще-то недавно похоронили…
— А говорила — всего один труп!
Кто б сомневался, что наш зануда найдет несоответствие. У Архипова всегда все до копеечки сходится, еще бы он целый труп не учел.
— Федоскин умер сам, от продолжительной болезни. Он уже старенький был и добровольно отстранился от руководства строительным холдингом, совладельцем которого являлся, — объяснила я. — Вот мне бы что-нибудь об этом его бизнесе разузнать.
— Хорошо, пришли мне его ФИО, я попрошу парней покопаться.
В IT-компании, где работает Вадик, много крутых хакеров. Сам-то Архипов там кто-то вроде директора-снабженца, но крутые хакеры, оказывается, с огромным уважением относятся к коллеге, от которого зависят своевременные поставки нужного им оборудования, софта и расходников, включая кофе и печеньки. Вадик этим умело пользуется.
Я отправила приятелю в мессенджер информацию о покойном генерале и вернулась в квартиру. Там как раз все проснулись, и я взялась за приготовление завтрака.
Мы уже сели за стол, когда позвонила Ирка. Первым делом она озабоченно поинтересовалась:
— Как наш больной?
Я посмотрела на Коляна, с трудом расправляющегося с четвертым по счету сырником. Не то чтобы сырник сопротивлялся — он просто надежно спрятался под горкой наваленного на него варенья. Три предыдущих сырника практиковали ту же тактику с медом, сметаной и сгущенкой, но все же были побеждены. Пятому их собрату предстояло погребение под толстым слоем шоколадно-ореховой пасты — банка ждала своей очереди на столе.
— Как наш больной? — повторила я. — Ты знаешь, совсем как здоровый!
Здоровый больной стрельнул в меня опасливым взглядом и неубедительно изобразил потерю аппетита, символически отодвинув от себя тарелку. Я вернула ее на место, шепнув, как Станиславский:
— Не верю!
— Мне, конечно, уже гораздо лучше, — сказал муж, поняв, что роль без слов ему не удалась. — Но надо пару дней отлежаться. — И совсем уж неискренне добавил: — Как жаль, что я не смогу пойти сегодня на выставку!
— Но ты, мамочка, обязательно сходи туда, — вступил сын. — Не беспокойся, я посижу дома с папой, позабочусь о нем.
Две пары чистых лучистых глаз уставились на меня подкупающе простодушно и честно.
— Ну, что там у вас? — напомнила о себе Ирка.
— Я еще не разобралась — не то мужская солидарность, не то преступный сговор, — пробурчала я. — Коля-старший планирует добросовестно отлеживаться, Коля-младший обещает окружить его заботой, и в Худмузу мы с тобой опять пойдем вдвоем.
— Втроем, — поправила подруга. — Архипов с удовольствием сходит на бесплатную выставку. Ты когда планируешь выдвигаться? Мы с Борей поедем в Пулково к часу, после двух уже будем на Петроградке. Вадик, как обычно, остановится у Кружкина.
— Тогда я буду к трем: дам вам час на отдых и обед.
— А нам? — Две пары чистых лучистых глаз уставились на меня с внезапной тревогой. — Нам ты обед приготовишь?
В ожидании моего ответа муж наскоро изобразил мимическую сценку «Я самый больной в мире человек», а сын трогательно приобнял любимого папу, готовясь подхватить его обморочное тело.
Я подавила смех.
— И обед приготовлю, и ужин, и клюквенного морса полведра, и таблетки выдам, и уколы…
— Какие еще уколы?! — взвился больной.
— Никакие, пошутила. — Я чмокнула его в лоб. Заодно проверила — не температурит? Вроде нет. — Ешь, набирайся сил. Тебе ж еще отлеживаться, а это так утомительно.
В заботах и хлопотах время пролетело незаметно, и я чуть не опоздала к назначенному сроку в старый дом на Петроградской стороне. Ирка и Вадик уже ждали меня — радостные и принаряженные. Архипов получил присланную ему Мухой и Зулей тюбетейку и желал идти на выставку в ней, никак не иначе.
— Не на эту выставку, — урезонила я его. — Вот пойдем в галерею «Старый хряк», выведешь в люди свою обновку. А Худмуза — место скучное, классическое, можно сказать, ортодоксальное. Там расшитую серебром тюбетейку в комплекте с
