итальянским костюмчиком по достоинству не оценят.
Архипов тюбетейку снял, но мстительно припомнил мне мои слова, когда мы прибыли в Худмузу:
— Скучное место? А не зажрались ли вы тут, в культурной столице?
Против ожидания в галерее было людно, шумно и весело. Ирка мигом сориентировалась:
— Смотрите, там угощают! Это мы удачно зашли. — И они с Архиповым умчались грабить фуршетный стол.
Я прошлась по залу, в котором как раз открылась новая выставка. Ничего особенного, сплошь лирические пейзажи среднерусской природы: очень много лесов, полей и рек. Зря Колян не пошел с нами, живописные полотна были как раз в его вкусе.
Под леса и поля организаторы отвели всего одно помещение. В прочих по-прежнему экспонировались работы, которые мы с подругой уже видели в прошлый раз. На самом видном месте все так же красовался сочный филей носорога кисти Романюка.
— Вот! — Ирка бесцеремонно потыкала пальцем в могучий серо-синий зад красы и гордости африканской саванны. — Вот здесь должна быть я!
— Здесь? В жо… — Архипов своевременно закашлялся, не договорив.
— На этом месте на стене, — объяснила я. — Тут должен был висеть «Портрет прекрасной дамы с котом и игрушками» работы нашего друга Кружкина, но Вася безответственно пустил дело на самотек, не проконтролировав застройку экспозиции. А другой художник, вот этот певец нездешней красоты, подсуетился и занял лучшее место.
— Где же теперь «Прекрасная дама с котом»? — Вадик заозирался.
— Это главный вопрос современности, — вздохнула я. — Портрет прекрасной дамы пропал, а куда и как — никто не знает. Мы обещали Василию помочь его найти, но пока не особо продвинулись в этом.
— Ну, вы пока продвигайтесь, а я картины посмотрю. — Хитрый Архипов не пожелал присоединяться к бесплодным поискам.
Небось, если бы мы пошли по следу пропажи, побежал бы бок о бок с нами, как гончая: всем нравится участвовать в успешных начинаниях, и никто не хочет быть в команде неудачников.
Я взяла бокал с шампанским, принесенный Иркой, и пошла обходить залы в тщетной надежде найти хоть какую-то подсказку.
Нашла только Романюка, который с откровенным удовольствием давал интервью съемочной группе местного телевидения. Я услышала хвастливое: «В моем самобытном творчестве талантливо переплетаются мотивы искусства разных стран и народов», увидела на камере наклейку «Петерборщ», подошла и чуть не врезалась в сутулую спину какого-то нарядного гражданина. На нем были узкие укороченные брючки песочного цвета, коричневый бадлон и жилетка в цветах Барберри.
— Sorry, — машинально извинилась я: приметная клетка проассоциировалась у меня с Лондоном.
Эх, давненько я там не бывала…
— Не сорю, не мусорю, — живенько отозвался модник, и я узнала любителя прибауток Петю Солнцева. — О, и ты здесь, Елена, вырвалась из трудового плена! Тоже пришла икры покушать да посмотреть-послушать?
— Что тут слушать-то, бездарный самопиар Романюка? — фыркнула я.
— А аудиогид? — Петя отчего-то заволновался. — Смотри, у каждой картины табличка с QR-кодом, наводишь на него камеру — и слушаешь в своем смартфоне информацию о произведении. Давай, давай, попробуй!
Бывший коллега развернул меня к ближайшей картине и нетерпеливо потряс, будто ожидая, что из меня вывалится и сам собой произведет нужные действия упомянутый смартфон. Не дождавшись, с трудом вытянул из тесного кармана штанишек собственный гаджет, навел на табличку с кодом и вывел звук погромче.
Полилась знакомая мелодия — я узнала русскую народную про качающуюся рябину. Потом музыка сделалась тише, и на ее фоне зазвучал приторно-сладкий женский голос: «Картина молодой художницы Вероники Савраскиной-Гнатенко посвящена вечной теме любви и разлуки»…
— А рябина при чем? — не поняла я.
— Здрасьти-мордасти! — Солнцев хлопнул себя по коленкам. — Рябина же чего качается? Она хочет и не может перебраться к дубу — вечная тема любви и разлуки! Ты повнимательнее будь, сама же творческий человек, должна демонстрировать тонкость восприятия. Теперь сюда слушай!
Он навел смартфон на код под другим полотном, и вечная тема любви разлученных деревьев смолкла, уступив место раздольной плясовой. Как и в прошлый раз, звучала только мелодия, но знакомые с детства слова сами собой всплыли в памяти: «Во саду ли, в огороде девица гуляла, невеличка, круглоличка, румяное личико».
— Погоди, убери звук! — попросила я Петю. Мне стало интересно. — Сама угадаю… Это вечная тема сбора урожая?
Картина представляла собой незатейливый натюрморт под названием «Корзина с томатами и кабачками».
— Ну! — обрадовался Солнцев. — Можешь, если захочешь!
Он протащил меня вдоль стены и заставил послушать еще с полдюжины аудиозаписей. Я выявила систему:
— Почему исключительно народные песни?
— Они все — общественное достояние, не надо с авторскими правами заморачиваться, — объяснил Петя. — Ты ж сама в медиа работала, знаешь, что лицензирование дорого стоит…
— Эти аудиогиды — твоя работа? — догадалась я.
— Ох, работа — из болота тащить бегемота. — Петя счел нужным пожаловаться: — Сценаристу плати, диктору плати, за запись плати, хорошо хоть, на лицензии сэкономили, а то сработали бы себе в убыток… Но классно же вышло?
— Как вышло? — К нам подошел улыбающийся Романюк, за ним в кильватере плыли оператор с камерой и корреспондент с микрофоном.
— Вы изумительно говорили и выглядели пре-вос-ход-но! — пылко заверил его Солнцев. — Мы все смонтируем, добавим восторженные отзывы посетителей и пришлем материальчик вам на согласование.
Я поняла, что репортаж о себе, любимом, художник оплачивает самолично, и потихоньку отступила, пока восторженный отзыв не истребовали с меня. Творчество Романюка меня не интересовало. Хотя… Петя упомянул бегемота, я вспомнила носорога и загорелась желанием узнать, какой народной музыкой озвучен аудиогид к соответствующей картине.
Табличка под ней нашлась, код отсканировался, мелодия зазвучала, и я захихикала.
— Что тебя так развеселило? — Из толпы вынырнула Ирка — в каждой руке по шпажке с кусочками дыни и груши, — вручила мне один шашлычок. — Попробуй, это вкусно!
Я с признательностью приняла угощение. Прожевав кусочек дыни, похвалила:
— Очень вкусно! — и объяснила: — Носорог врывается в жилище кукушечки под минусовку песни «Живет моя отрада», созданной на основе стихотворения Рыскина «Удалец». Помнишь?
Я включила звук. Ирка секунду послушала, кивнула и с чувством напела:
— «Живе-от моя отрада в высоком терему-у! А в терем тот высокий нет хо-ода никому!..» Это ты еще не слышала музычку под во-о-он той картиной с единорогом. — Она указала шпажкой с кусочками фруктов на полотно на противоположной стене. — Знаешь, что там? «Распрягайте, хлопцы, коней!» в исполнении Кубанского казачьего хора.
— Ну, единорог — это практически конь, тут логика железная. Да, Вадик? — Я оглянулась на подошедшего к нам Архипова. У него в руке был смартфон, я подумала — он тоже наслаждается мини-концертами аудиогидов. — Как тебе музыка?
— Какая музыка? Я немного отвлекся, что-то пропустил? — Архипов поозирался, ничего интересного не увидел и протянул мне свой смартфон. — Мои парни прислали информацию.
