— Пускай институт заканчивает и работать идет. Ему только на пользу будет. Так вы тут как оказались? — снова спросила Лариса, слегка пошатываясь возле машины.
— Лариса, ты извини за вопрос, но мы тут тебя в ресторане с мужчиной видели…
— С Игорем? Он в номер за портмоне пошел, а я вот такси… А вы что, его знаете? — удивилась она.
— Он вообще кто? — выпалила Пелагея. — Ну, кем тебе приходится?
— Так знакомый мой, из Израиля. Тут Лариса поежилась и стала искать глазами такси. Я изъявила готовность ее сопровождать, и мы все вместе загрузились в первую в очереди машину. Лариса порывалась дождаться Игоря с портмоне, но я заверила, что заплачу сама.
— Так что там насчет дядьки, — деловито осведомилась Пелагея, устроившись на заднем сидении.
— А, ну так говорю же, приехал недели две назад, нашел меня. Говорит, старый друг Бориса, узнал о несчастье, был в нашем городе, решил засвидетельствовать почтение вдове.
Видя мой недоуменный взгляд, Лариса пояснила:
— Он знал Борьку еще в тот период, когда его женой была я. Ну, и обратился ко мне, чтобы на кладбище свозила, и все такое. А мне что, жалко? Мужик видно солидный, при деньгах. Я его, правда, не помню, но у Борьки тогда друзей было как грязи, всех разве упомнишь? Ну, мы на кладбище съездили, а тебя он решил не беспокоить, раз уж вы не знакомы. Я ему про ограбление и про Борькину смерть рассказала, так он все охал, что же у нас такое делается, ну и намекал вроде как, что такой даме как я здесь не место. А я что, против? Я бы хоть завтра уехала, вот оболтуса пристроить бы. После того, как в Петюшу стреляли, я вообще сама не своя, хорошо хоть Игорь меня поддержал. В гости приезжает, в рестораны водит, всячески старается отвлечь.
Лариса снова расчувствовалась, промокнула глаза платком и завздыхала.
— А чего это вы про него спрашиваете? — вдруг нахмурилась она. — Он что, к тебе тоже клеился? — тут она свела брови в одну точку и сфокусировала на мне свой взор.
* * *
— Ко мне, ко мне он клеился, — кашлянув, встряла Пелагея. Тут брови Лариски поползли вверх, а я даже испугалась, что они случайно покинут пределы лица.
— Да ну? — не поверила она, и я была с ней солидарна.
— Да-да. Иду я как-то мимо синагоги, — бодро начала Пелагея, а я чуть не поперхнулась и уставилась в окно с тоской. Сейчас Лариса пошлет нас куда подальше и про дядю больше ничего не расскажет.
— Ну, так вот, — продолжила Пелагея, — иду я, настроение благостное, весна, а тут он из дверей — шасть. И прямиком ко мне. Девушка, говорит, давайте я вас проведу. А я ему…
— Погоди, а что он делал в синагоге? — видимо, Лариса соображала лучше, чем я думала.
— Ну, он же из Израиля, — вяло вклинилась я, пытаясь спасти трещащую по швам историю, а Лариса закивала. Пелагея как будто не замечала странностей в своем рассказе и увлеченно фантазировала:
— Вот и прицепился ко мне, точно репей. Нравишься ты мне, говорит. Сил нет. А я ему: ты, поди, женатый, а голову мне морочишь? Хоть он и клялся-божился, но я-то стреляный воробей. В меня как-то раз даже стреляли.
— Куда попали? В голову? — шепотом процедила я, но, к счастью, услышана не была. Пелагея продолжала:
— Дай, думаю, прослежу за ним. Вот и выследила на свою голову.
С моей точки зрения история была в высшей степени идиотская, но Лариса изрядно выпила и подвоха явно не заметила.
— Вот гад, а мне все «Ларисочка, Ларисочка», а я сразу поняла — бабник он. Еще и в синагогу ходит. Когда только успел, ведь говорит, недавно в городе. У него, может, таких дур тут с десяток. Гнать его надо в шею.
— Вот и я говорю: небось женатый, — поддакнула Пелагея.
— Не знаю, кольца точно не носит. Говорит, давно разведен. Фирма своя в Израиле. Что-то с кондиционерами связано… В нашем городе проездом, а задержался, потому что я ему понравилась. Петухом ходил, солидный с виду, а сам волосы красит.
— В смысле? — удивилась я.
— Ну, седину себе выкрасил, вроде как мужественнее от этого выглядит. Мужики все придурки и выпендрежники. Говорю, произвести впечатление хотел. Я же по первому образованию парикмахер, — тут Лариса скривилась, потому что не любила вспоминать этот период своей жизни.
— Вот и вижу, когда волосы крашеные. Так что он, может, не только бабами интересуется, а и того хуже, — загрустила она. — Надо его прощупать.
На этой грустной ноте мы как раз подъехали к ее дому и попрощались, попросив ее не сообщать о нашем интересе дяде. Заверив нас в том, что она нема, как кит, Лариса попорхала в свой подъезд.
— Как же, Лариса ему нужна. Денежки он ищет, вот что, — заявила Пелагея, как только машина отъехала. — И крутится вокруг Ларки не случайно, надеется что-то разнюхать. Не удивлюсь, что мужика за фотками в квартиру Зверева он послал. Описание подходит: высокий, шляпу нахлобучил — вот и весь маскарад. Только откуда у него ключи? Значит, он действует не вслепую, что-то ему известно об убийстве, не иначе. И возможности есть.
Я задумчиво смотрела в окно, не спеша с выводами. Таксист возвращался назад той же дорогой и, проезжая мимо гостиницы, мы затормозили на светофоре. Тут я и заметила выходящего из такси Алексея. Верный друг Толик не замедлил появиться следом, и оба наших товарища устремились к центральному входу гостиницы «Азимут».
— Полюбуйся, — вздохнула я, указывая на них Пелагее. — Видимо, не одни мы не спим.
— Вот гады, — всплеснула она руками, — думают, что мы дрыхнем, вот и рванули по своим злодейским делам.
— Не это меня волнует, а то, что они идут по нашим следам. Значит, про дядю из Израиля не одни мы знаем.
— Так, может, это все-таки их сообщник? — охнула Пелагея. — Они и нас порешат, и Ларку заодно, как свидетеля.
Я шикнула на нее, потому что таксист уже давно с подозрением
