Даши.
И этой секунды было достаточно, чтобы Колька с новой силой стал крутиться возле нее.
— Даша, а какой он? — шепотом спрашивал Анциферов, когда палата немного утихала к ночи.
— У меня… сейчас… — и она достала откуда-то из-под вонючего матраса свой телефон, видно еще в первый день догадалась спрятать. только он был разряжен. — Ну надо же!
— Не переживай! Сейчас у нас самая важная задача — его подзарядить!
Ни фига у них не получалось. И не получилось. Да только этот телефон еще много дней давал Даше силы. А потом… потом кто-то из гадов — психиатров… кажется Бодалов, решил написать какой-то серьезный труд по психиатрии. Не диссертацию, а что-то очень солидное. А для этого труда нужны были опыты. И их стали ставить на всех. Но больше всех доставалось бедной Даше. Она все же не сумела до конца сыграть умалишенную, а теперь ее даже и не пытались сделать безумной, над ней теперь ставили опыты. Сколько человек может терпеть боль, сколько он может перенести страха, а если не просто страх, а ужас? А стыд? Что это такое? Даже Колька, который перенес в этой камере пыток все, что только можно было, даже он ревел, когда девчонку забирали на опыты. И потом, когда ее приносили без чувств обратно. И сколько же могла терпеть эта слабая на вид девочка? Он уже сам молил бога, чтобы она умерла, чтобы ее пытки прекратились. Нет, они пытались сбежать, даже два раза, но оба раза их ловили — бежать было некуда — только палаты и одна мощная, железная дверь. И санитары. И за бегство доставалось Даше, потому что Кольку уже давно считали идиотом. И как доставалось! Вот оттого и желал Колька ей смерти. Но умерла Даша очень и очень не скоро. Столько мук приняла. А потом вдруг в один день проснулись, а она так и не поднялась с кровати. Ее не стало. Как же тогда носился Бодалов! Орал на своих коллег, что те превысили дозволенную шкалу, что девчонка сдохла от разрыва сердца. И как ему теперь ставить опыты? На ком, если здесь все идиоты? А Колька лежал и хохотал — Даша все же сумела сбежать! Фиг им, а не опыты!
Колька твердо решил бежать. В конце концов, его теперь здесь никто не держал, а подыхать медленно, как растение он не желал. Вспомнив «графа Монте Кристо» он решился на страшный грех, хотя… грехом это не считал. Он сознательно выбрал троих самых безнадежных больных, самых буйных, от которых у остальных ежедневно бывали кровавые раны, и… и убил их. Всех троих, прямо тумбочкой — потому что только тяжеленные тумбочки не были прикручены. Считалось, что их невозможно поднять, но он поднял. И убил. Аккуратно, без лишних травм. Крови по минимуму. И сам этой кровью обмазался. И все получилось. Врачи — изуверы не слишком стали разбираться — кто здесь живой, а кто мертвый, приказали санитарам зарыть трупы этой же ночью подальше от дома. Те и повезли трупы зарывать. Ночью сгрузили в газель, и вывалили прямо в мощную волну могучей реки. Конечно, трупы пошли на дно, а вот сам Колька…
— Я долго прятался у друзей, и сейчас еще прячусь. Но… вот телефон вашей Даши, а вот вы… это я уже дома его подзарядил.
Сашка, белый, как стена, рассеянно взял маленький аппаратик, который сам же Даше подарил и… и на его заставке увидел свое фото.
— Я тебя по нему сразу узнал… — тихо проговорил Колька.
— Я тебе не верю… — прохрипел он, облизывая языком губы, по которым текли слезы.
— А вот этому? — и мужчина вытащил свой телефон, с камерой. — Это не мой телефон, спер у санитара перед самым побегом. Хотел, чтобы потом хоть через этого дебила этих зверей найти. А тут столько всего! Смотри, только оставить тебе не могу, сам еще не со всеми расплатился.
И Сашка увидел. Сначала какие-то седоватые, почтенные дедки, с какими-то записями, перед компьютерами.
— Да ты не листай так быстро — запоминай. Это и есть наши изуверы. Этот вот — Наговицкий, этот, видишь, со шприцом, это Щуров, скотина порядочная. А это … вот он здесь лучше виден, это Бодалов, ученый хренов! Ну… а здесь уже … посетители… а вот это… это Даша.
Сашка смотрел на снимок и уже ничего не видел. Он уже насмотрелся, ему уже мешал этот Колька, ему надо было прямо сейчас найти этого старика… всех троих! Вцепиться в их глотки и рвать! Рвать!!!!
— Все, хорош!. — отобрал телефон Колька. — Ты, главное, фамилии запомни. И еще — упаси тебя Бог попасть к ним в лапы!
Дездемона слушала рассказ этого Сашки и по ее круглым щекам катились слезы. И по Жориным — тоже.
— Вот же паразиты! — не могла унять она своих чувств. — Помнишь, Жора, когда наша Наина Михайловна пропала, я испугалась, что над ней опыты станут проводить! Как в воду глядела! Но я даже… даже представить такого не могла!..Звери!! И что? Ты их всех убил?
— Не всех… самого первого я прикончил Наговицкого. Просто встретил возле подъезда, сказал, что его срочно вызывают в клинику, увез в лесок и… грохнул. А потом долго себя казнил. Слишком дорогой подарок ему сделал, слишком легкую смерть! Со следующим поступил уже не так, не-е-ет! Это был Щуров. Тот только что женился на молоденькой девчонке, и тащился от нее, просто с ума сходил. Вот я ее и грохнул. И вот тогда понял — только так их, гадов и надо мучить. Никогда еще я не видел, чтобы так убивались! Он ползал по могиле, разгребал ее скрюченными пальцами. А я стоял рядом и хохотал! Я ему высказал все! Но этот клоп, он даже не вспомнил мою Дашу. Тогда я позвонил Бодалову и предупредил, какая его ждет участь! Его жена должна была сдохнуть! С ним было еще лучше — он был не женат, но оказалось, что он очень страдает по одной особе. И эта особа — вы!
— Дурак, — вздохнула Дездемона. — Он тебя просто обвел вокруг пальца. Я была выбрана просто, как мишень, как утка в тире. И все для того, чтобы от него самого удар отвести. Теперь понятно, отчего вся Бодаловская родня так спешно желали меня женить. И даже наследство мне предлагали не шуточное… А все было просто — до этого наследства я просто не должна была дожить…
— Не может быть… — вытаращился Александр. — Это… вранье! Сейчас вы мне тут
