одной ноге, путался в штанине, нервничал, что не успеет встретить Риту у двери ее номера. А ему так хотелось увидеть ее, обнять, прижать, дотронуться до белоснежной груди, вспыхнуть пожаром, сгореть до пепла, до беспамятства, до слез. Да, именно так и будет — итогом ночи будут слезы. Слезы успокоения.
Нет. Сейчас нельзя об этом думать. Нужно встретить Риту, пока она не зашла в свой номер.
Он бежал по коридору. Спортивная обувь не приглушала шума. Тяжелые мысли бились в голове. Лестница дышала его шагами. Он понял, что Рита еще не успела подняться на этаж, но никак не мог понять, где она задержалась. Входов на этаж было два, только поэтому он остался возле ее двери, боясь разминуться.
Он ждал ее. Луна заглядывала в окно в конце коридора. Она двигалась по небу, оставляя след на полу, а Рита все не приходила.
Ночной отель таил в себе опасность. Иван чувствовал ее кожей. Она как будто натянулась, холодный пот потек по пояснице.
Страшная мысль пронзила его: «Бухгалтера могли убить. Убийца в отеле. — Версия родила страшные впечатления. — Рита в опасности».
Он уже не боялся разминуться с ней. Лестница жалобно скрипела под его шагами. Нервы на пределе. Сердце вырывалось из груди.
Единственное место в отеле, которое не заснуло этой ночью, оказалось приютом для двух душ, желающих посидеть в компании друг с другом.
Иван узнал угрюмого бородатого мужчину, который сидел рядом с Ритой. Он медленно отступил в темноту коридора, стараясь не нарушать идиллию разговоров.
Он, стараясь не издавать звуки, прошел в холл и медленно опустился в кресло напротив огромной картины. Не сказать, что это кричала совесть, скорее, моральная установка напоминала о себе скрежещущим чувством, да так, что в сердце щемило.
С каждым днем Рита нравилась ему все сильнее. И при этом осознании двухлетняя установка разрезала душу и сердце ржавым лезвием. Одному сидеть не хотелось. Но и с Ритой встречаться не хотел. Женщина, которая вернула его к жизни, своим присутствием не давала трезво оценить ситуацию. Все меньше и меньше он думал о жене.
Иван сел в холле и бесцветным взглядом уставился на огромную картину. Что он видел на ней? Ничего. Ночь исказила краски, запустила тени. Он смотрел в свою душу, которая скрипела обидой. Разве можно заменить Лизу? Забыть? Разлюбить? Нет. Она не забыта. Самая любимая женщина.
Он моргнул и увидел на картине ее — зиму. Память рисовала свою картину. Ту, которую нельзя нарисовать, но и стереть тоже нельзя. Она примерзла щупальцами глубоко в мозг.
Вечер. Мороз. Снег. Гололед. Ресторан. Лиза пригласила его в ресторан. Он знал, что она хочет отметить какое-то событие. Пытался догадаться о поводе праздника. Не догадался, но это не расстроило его.
Он был счастлив. С ней. Когда официант разлил вино в бокалы, Лиза пить не стала. Тост все объяснил. Ему показалась, что жена стала еще красивее. Нет, не показалось. Глаза ее горели, освещая лицо светом счастья. Его жена — красива и очаровательна одновременно (это редкость). Он влюбился, не разлюбив.
— Я беременна, — с улыбкой объявила она.
Он почувствовал, что счастье, которое он испытывал до этого вечера, оказалось неполноценно. Оно как будто оставляло место в душе для себя, чтобы разрастись там, как необъятный лес. Можно сравнивать счастье с деревом, которое растет в душе из маленького росточка. Обрастает листьями, веточками, кроной, вытягивается вверх, к солнцу, которое ежеминутно питает его энергией. Нет. Дерево — это часть настоящего счастья. Настоящее счастье — это лес из таких же деревьев. После тоста Лизы лес вырос и зацвел.
Реакция последовала сразу. Слезы выступили на глазах. Слезы счастья. Он ничего не сказал — не мог. Взял ее руки и поцеловал. Он не боялся, что она увидит его слезы, он просто держал ее пальцы возле своего лица. Они были прохладными (как всегда), у нее постоянно мерзли пальцы рук, ног и кончик носа. Он обожал ее.
Они давно мечтали о ребенке. Планировали и обсуждали каждый шаг, когда ребенок родится. К сожалению обоих, у них не получалось на протяжении двух лет. Но это укрепляло их отношения.
Однажды он спросил, кого она хочет родить первым. Она ответила, что первым должен быть Павлик, а через два года Леночка.
— Почему два года? — спросил он.
— Это такой промежуток времени, в который мальчик успевает вырасти и стать для сестры защитником. И в то же время мальчик не успевает вырасти настолько «далеко», и у них остаются общие интересы, общие игрушки, потом общие друзья. Они могут пойти учиться в один институт.
— Кем они станут? — спросил Иван жену.
— Павлик будет программистом, а Леночка — художницей. Она очень творческая натура. Она родится под знаком зодиака Дева. Будет модницей и красавицей. У нее будут получаться пейзажи и фантастические картины. Знаешь, такие космические с неоновыми цветами или добрые драконы с ярко-фиолетовыми чешуйками. Будем покупать краски, которые светятся в темноте.
— Будем, — согласился Иван. — А Павлик будет помогать мне с компьютерами. А то у меня постоянно жужжит, как будто на взлет идет.
Они оба знали, что компьютеры нужно чистить, потому что вентилятор засоряется пылью и грязью. Но мечтать, что сын будет помогать отцу в этой простой работе, было самым приятным. Такие простые и в то же время заоблачные мечты придавали силы в ожидании беременности.
Он ненавидел зиму. Зима разлучила их. Вот такая, как на этой неуместной картине, — острая, холодная, ледяная.
После аварии он долго лежал в больнице, врачи собирали его по косточкам. А Лиза ушла.
Он до сих пор любил Лизу.
Но почему-то его тянуло к Рите? Ответ на этот вопрос мог дать только он сам. Но необходимо было все обдумать. Как далеко он сможет зайти в этих отношениях? Двухдневный курортный роман не устроит ни ее, ни его. А в том, что он через два дня уедет из злополучного отеля, он не сомневался. Он это запланировал. А планировать он умел и любил.
* * *
Рита со спины узнала Сергея и, будучи женщиной любопытной и непослушной (проигнорировала слова полицейского), а еще неугомонной (проигнорировала собственное здравомыслие), тут же очутилась возле него.
— Я составлю вам компанию. Сергей, вы не против? — Был бы против, все равно не избавился от нее, она уже взобралась на высокий барный стул. Но он и не возражал, даже помог, придержал. Она заказала бармену: — Сок апельсиновый, пожалуйста.
Заказ тут же материализовался перед ней, а рядом блюдце с печеньем. Так кстати для
