– А? Так она уже…
– Да, доктор, она уже… Отправляйтесь туда, а я пока разбужу этого Тайлера!
Когда мисс Мак–Картри и ее спутник явились за Гастингсом, тот еще не ложился. В ушах Иможен еще явственно звучал испуганный голосок Ислы, и ей не особенно хотелось разговаривать с инспектором – в конце концов, вполне возможно, он гнусный убийца! Но Гастингс как будто даже не заметил холодности Иможен. Все собрались у тела несчастной Ислы. Покончив с формальностями, Мак–Клостоу распорядился отнести тело маленькой горничной в небольшую комнатку в участке, специально отведенную для этой цели. Инспектор довольно настойчиво вызвался проводить Иможен домой. Шотландка согласилась, но с условием, что они прихватят с собой журналиста. Мак–Рей, понимая, что мисс Мак–Картри жутковато остаться ночью наедине с человеком, который, быть может, недавно расправился с Ислой, тут же изъявил готовность. Миссис Элрой еще не легла. Она предложила сделать чай, Но инспектор холодно отказался.
– Не могли бы вы объяснить мне, мисс, каким образом Исла Денс оказалась в столь поздний час почти у вашего дома? – спросил полицейский, очевидно, решив не тратить времени даром.
– Вероятно, ей захотелось погулять, инспектор!
– По–моему, вы избрали не самое удачное время для шуток, мисс!
– В таком случае не задавайте вопросов, на которые невозможно ответить!
– Мисс Мак–Картри, я вынужден напомнить вам, что, скрывая от полиции важные для хода расследования сведения, вы становитесь соучастницей преступника!
– Благодарю за предупреждение, инспектор, я буду иметь это в виду, не беспокойтесь!
Судя по тому, как вздулись вены на висках Гастингса, дерзкая ирония мисс Мак–Картри возымела действие. Инспектор повернулся и вышел, даже забыв попрощаться. А Мак–Рей, услышав, как хлопнула калитка в саду, Присвистнул от удивления.
– Ну, дела! Похоже, инспектор не питает к вам особо дружеских чувств!
– Я терпеть не могу убийц, Хэмиш!
– Ну–ну, мисс, не судите слишком поспешно! Я уже довольно давно знаком с Гастингсом, и, по–моему, он вовсе не кровожаден! И потом, вообще говоря, полицейские крайне редко переходят на сторону противника.
– А почему он следил за Ислой?
– Девушка могла ошибиться…
– И зачем он сделал вид, что не знает Джона Мортона?
– Возможно, Гастингс совсем забыл об этом давнем знакомстве?
– Инспектор здесь уже две недели, и Мортон вполне мог с ним столкнуться на улице.
– Я согласен, совпадений много, но все–таки не надо спешить и слишком доверять поверхностным, бросающимся в глаза объяснениям…
– Если вы испугались, Хэмиш, мы можем расторгнуть договор!
– Будь я трусом, мисс, наверняка избрал бы другую профессию. Просто я считаю, что вы напрасно восстановили против себя Гастингса, а не рассказав ему, зачем Исла шла сюда сегодня вечером, нарушили закон.
– Законам, Мак–Рей, вовсе ни к чему придавать преувеличенное значение. Если бы я всегда оставалась законопослушной, меня уже давно отправили бы на тот свет. И вообще, пока мне не докажут обратного, я буду считать Гастингса убийцей! И выложить ему все, что мне известно, значило бы сунуть голову в петлю. Вот уж спасибо!
– Да, определенная логика тут есть, согласен. И все–таки мне трудно поверить, что Гастингс…
Когда в Каллендере узнали о новом убийстве, обитателей городка охватило некоторое смущение, весьма похожее на тревогу. Однако известие о том, что и в этом преступлении замешана Иможен Мак–Картри, вызвало ропот. Ряды сторонников шотландской амазонки таяли, а число ее противников все росло. Элизабет Мак–Грю возблагодарила небо за блестящую возможность восстановить утраченную власть. Ей сообщили новость в отсутствие Уильяма, ибо тот, злоупотребляя недавно обретенным могуществом, заставлял жену мыть магазин (прежде это всегда было его обязанностью), а сам шел к друзьям пожелать им доброго утра. Тем, кто сидел под каблуком у жены, Уильям с удовольствием давал советы и не без гордости приводил в пример самого себя. В то утро, вернувшись в бакалею, Мак–Грю с изумлением обнаружил, что никто и не думал наводить в лавке порядок, а Элизабет спокойно читает газету. Уильям решил подавить бунт в зародыше.
– Элизабет!
Бакалейщица невозмутимо посмотрела на мужа.
– Да?
Это удивительное спокойствие несколько выбивало Уильяма из колеи. Наверняка случилось что–то очень серьезное…
– По–вашему, сейчас время читать? – осведомился Мак–Грю куда менее сурово, чем следовало.
– Точно так же, как не время прогулок!
Да, это действительно бунт. Уильяму оставалось лишь снова прибегнуть к средству, несколько дней назад принесшему ему победу. Он с угрожающим видом пошел к жене. Но Элизабет двинулась навстречу, крепко сжимая в руке здоровенный тесак, которым они рубили окорока. Глаза бакалейщицы сверкали.
– Попробуйте только тронуть меня, Мак–Грю, и увидите, что из этого выйдет! Раз вы так восхищаетесь убийцами, я готова перенять опыт! Ну, идите же сюда!.
Но Уильяму вовсе не хотелось пробовать.
– Говорят, на счету вашей мисс Мак–Картри – еще один труп. На сей раз – молоденькая горничная из «Черного Лебедя»! О, я вполне разделяю ваш восторг! Так поспешите, мистер Мак–Грю, мне не терпится тоже завоевать ваше восхищение, хотя бы посмертное!
Необычное поведение жены, сообщенная ею новость и огромный сверкающий нож – все это окончательно доконало Уильяма. Он чувствовал, что упустил момент, когда, действуя энергично, еще можно было спасти положение, а потому стал искать компромисс.
– Элизабет…
– Тут больше нет никаких Элизабет! Вы прикончили ее в тот день, когда подняли на меня руку! И я никогда вас не прощу! А теперь отправляйтесь в погреб за бутылками и чтоб я больше не видела вас без дела! Иначе – горе вам, Мак–Грю!
Уильям покорно открыл люк и с видом грешника, низвергнутого архангелом в ад, стал спускаться по лестнице. Сама о том не подозревая, в эту минуту Иможен добавила к списку своих жертв еще одну.
В «Гордом Горце» оповещенная кумушками Маргарет Булит тоже попыталась взять реванш, но Тед был покрепче бакалейщика. Насильственная смерть Ислы Денс и нехорошие слухи о мисс Мак–Картри, конечно, расстраивали его, но кабатчик не подавал виду и, даже рискуя навлечь на себя недовольство посетителей, продолжал защищать Иможен. Увы, число ее сторонников среди тех, кто собрался в кабачке до полудня, было очень невелико. Мэр Гарри Лоуден изощрялся в насмешках по адресу дочери капитана, и по всему бару то и дело прокатывалось одобрительное эхо. Булит не выдержал:
– Позвольте вам заметить, Гарри, вы не джентльмен, ибо джентльмен никогда не стал бы в таких выражениях говорить о даме, которой Каллендер очень многим обязан!
Лоуден несколько удивился, но тут же дал отпор.
– Каллендер обязан мисс Мак–Картри только тем, что она расширяет его кладбище! Надо думать, вашей отравы ей показалось недостаточно!
Будит с достоинством выпрямился.
– Томас, – приказал он официанту, – рассчитайтесь с этим субъектом и попросите его выйти. Мы не обслуживаем такого рода посетителей.
Мэр покраснел до ушей и, перегнувшись через стойку, ухватил кабатчика за грудки.
– Продолжайте в том же духе, Тед, и я разобью вам морду!
Булит рывком высвободил рубашку и вооружился щипцами для льда.
– Попробуйте только, Гарри Лоуден, и я с удовольствием стукну этой штуковиной по вашей пустой башке!
Питер Конвей и Нед Биллингс бросились их разнимать. Первый начал утихомиривать кабатчика, а второй – внушать мэру, что первому лицу в городе негоже так неприлично вести себя на людях. Однако по тону секретаря Лоуден сразу почувствовал, как тот радуется скандалу. Сочтя, что его репутация и в самом деле под угрозой, Гарри молча вышел из кабачка. А Биллингс не преминул обратить его бегство в свою пользу.
– Мэр, до такой степени не способный владеть собой, похоже, не самый большой подарок для нашего города… – громко заявил он.
Нед думал о будущей избирательной кампании и не упускал случая подставить Лоудену подножку. Очень довольный собой, он заказал выпивку на всю компанию.
Открывая заседание следственного суда, коронер Питер Конвей явственно ощущал враждебность большинства присутствующих, а потому не отважился слишком открыто выражать симпатии мисс Мак–Картри. Когда в зал вошла вызванная свидетелем Иможен, раздалось возмущенное гудение, и лишь Тед Булит (к ужасу собственной супруги) стоя приветствовал амазонку, причем стоял он достаточно долго, чтобы эта демонстрация поддержки не осталась незамеченной.
Допрос свидетелей не занял много времени, поскольку никто, по сути дела, ничего не видел и не слышал. И все же Питер Конвей не отказал себе в удовольствии помучить старого недруга, Джефферсона Мак–Пантиша.
