Вера достает из сумочки деньги. Купюра быстро оказывается в кармане этого гада, я презрительно фыркаю, сложив руки на груди. Чуть успокоившись, он откашливается и начинает говорить. Правда, ничего нового я не узнаю, он повторят то, что я уже слышал от Валентина Олеговича.
— Ваш Михаил общался там, в горах, с высоким худощавым типом в черной толстовке. Я подумал, что у него встреча или он случайно наткнулся на какого-то знакомого охотника. В любом случае, я не стал бы нападать на него при свидетелях. Даже чтобы припугнуть. Соображаете? Зачем мне это? Я понял, что сегодня точно не выгорит, вот и свалил домой. И уже на следующий день сам узнал, что он сорвался.
— Это все? — уточняет Вера.
— Если бы я врал, зачем бы сам поперся к ментам, рискуя, что меня загребут? Я сам испугался.
— А эти типы, которые просили вас припугнуть Михаила….. Вы как-то общались с ними после этого?
— От них я и узнал о его смерти. Мужик, который со мной общался, подумал, что это я его… того. Соображаете?
— Соображаем, — зло бросаю я. — У тебя что, пластинку заело?
— Короче, я подумал, что они хотят на меня мокруху повесить. А я вообще ничего. Когда они мне предложили… припугнуть, я ведь даже не соглашался вслух. Так, послушал, покивал. Можно сказать, вообще ничего. Ну, ходил за ним пару недель, так это не преступление.
— Дай номер, с которого тебе звонили.
— Номер был скрыт, я даже ни разу не видел никого их этих. Наверное, мой телефон этим типам управляющий дал. Я иногда бываю в баре, он меня, видать, приметил.
Меня тошнит то ли от качки, то ли от таблеток, то ли от тошнотворной речи Тимура. Я опираюсь о палубу и сглатываю набегающую в рот слюну. Тимур замечает, что я отвернулся, и быстро сваливает в рубку.
— Мне надо работать.
Больше я его не вижу, зато тошнота все усиливается. Вера дает мне бутылку с водой.
— Значит, человек в толстовке, — глотнув воды, говорю я.
— Это мог быть случайный человек.
— В лесу? У скалы? Ты сама в это веришь?
Вера передергивает плечами:
— Не знаю. Но по логике… Наверное, это все-таки был несчастный случай.
Разворачиваюсь к Вере, притягиваю ее к себе, чтобы вдохнуть аромат духов, раскачиваю пальцем серьги-куколки и грустно интересуюсь:
— Тогда кто позвал меня сюда? Зачем прислал мне фотографию?
— Какую фотографию? — отстраняется Вера, встревоженно глядит на меня, и я вспоминаю, что не рассказал ей главного.
Лезу в карман куртки в поисках того самого снимка, но его нет. В карманах пусто. Невероятно! Ведь я точно помню, как положил его…
Боюсь поднять глаза и посмотреть на Веру. Теперь я уверен, что она считает меня свихнувшимся. И тут мне приходит в голову шальная мысль: а если она решит, что это я пытался ее утопить?
Вера первой нарушает неловкое молчание:
— Ты знал, почему Михаил уехал от вас именно сюда?
— Вроде он когда-то служил в Якутске, — глухо отвечаю я. — И почему-то хотел забраться подальше от нас. От своей семьи.
— Мне сказала Сата… Словом, он как-то поделился с ней, что уехал, потому как вам угрожала опасность. Из-за него или его работы, я так и не поняла. Ты об этом слышал?
Я молчу, пытаясь переварить услышанное. Вот, значит, как…
— Не знаю точно. Тогда я не интересовался такими вещами.
— Но что-то да слышал?
— Вроде однажды на него напали на охоте. Он же часто ездил в лес с ночевкой, спал в палатке, палил костер, пил водку. Никогда не понимал этой лесой романтики… В общем, как-то Михаил вернулся домой с охоты без трех пальцев.
— Как это?
— Кто его знает. Мы все подумали, что он выпил лишнего и, возможно, напоролся на капкан. Сунул руку, не знаю…
— Это все? — уточнила Вера.
— Ну, разное было. Где-то через месяц отчим поздно возвращался с работы. В подворотне ему якобы брызнули баллончиком в лицо, а потом повредили глаз чем-то острым.
— Выяснили, кто это был?
— Нет… Не знаю! — я в раздражении махнул рукой. — Мы не верили ему. Он тогда начал часто выпивать, и мать думала, что Михаил просто с кем-то подрался…
— То есть он утверждал, что кто-то ведет на него охоту, а вы игнорировали?
— Вера! Брось эти свои психологические штучки! Ты хочешь заставить меня чувствовать свою вину? Я был еще сопляком, чтобы что-то всерьез думать, понимать…
— Просто хотела тебе помочь разобраться…
— Извини. Может, я не прав.
Чувствую себя виноватым за эту вспышку раздражения и отмечаю, что в словах Веры есть зерно истины. Вдруг у отчима действительно был повод уехать, о котором я не задумывался. Заметив мое волнение, Вера продолжает:
— Его могли преследовать из-за работы. Какое-то дело? Он мог перейти кому-то дорогу…
— И этот кто-то нашел его в Якутии? — все еще не хочу верить я в эту новую, неожиданную версию событий.
— Может, именно это и узнал Макс, прочитав тетрадь, — медленно произносит Вера и смотрит на горизонт.
Я закусываю губу и тоже смотрю вдаль, словно ищу там ответ. Природа никогда не лжет. Нет ничего более правдивого, чем эта суровая северная красота.
* * *
Местность здесь состоит из раскиданных вперемежку песчаных холмов, некоторые уже поросли чахлыми кустами. Чуть позади густой каймой начинается лес. Деревья кривые, будто валятся друг на друга из-за постоянных ветров.
На самих Тукуланах действительно очень ветрено. За полчаса нахождения там все карманы, уши, ноздри, глаза уже в песке, но такой красивый вид того стоит. Мы пошли в другую сторону, чтобы не толкаться с экскурсией, а побыть наедине.
— Мне кажется, теперь нам лучше уехать, — мягко замечает Вера, и я понимаю, что она не про поездку сюда, а про наш отъезд домой в целом. — После того, что случилось ночью…
К этому времени мы
