она была слишком увлечена — с каждой фразой Илантьева она спускалась на одну ступень ниже, приближаясь к припаркованному автомобилю. Краешком сознания Антон успел заметить, что машина не заведена, значит, у него есть еще несколько минут до того, как станет слишком поздно. И дверцы заперты, значит, ей придется на короткое время положить оружие на крышу или опустить Дениса.
Старуха преодолела последние две ступени, только тут сообразив, что машина заперта, а у нее заняты обе руки.
— Анита, одумайся, — Илантьев быстро взглянул на Васильева — тот стоял за калиткой, вглядываясь в щель в происходящее во дворе, поднял к нему указательный палец и сделал им круговое движение.
Анита схватила Дениса за шиворот и положила обрез на крышу машины.
Взрыв в одно мгновение оглушил Илантьева. Пыль и горящая металлическая стружка взломанной калитки взвились к почерневшему небу. Спецназ одним порывом ворвался во двор дома, словно едкие сверчки в сторону женщины полетели пули. Из-за спины Аниты, дикой кошкой метнулась Ирина. Толкнув женщину в спину, на капот машины, она схватила Дениса и потянула его вниз, на лестницу, накрыв его своим телом замерла. Антон видел, как вздрагивает ее тело, как судорожно хватают воздух тонкие пальцы.
Его взгляд встретился со взглядом Аниты — в нем не осталось жизни, только глухая ненависть вперемешку с болью. Потеряв равновесие после удара в спину, женщина качнулась, падая, схватила обрез и, не целясь, выстрелила. Антон видел, как полыхнул огонь в дуле, как из его черной глубины вырвался круглый серебристый снаряд. Словно искра. Или омертвевшая слеза. И она неумолимо приближалась к нему, разгораясь и собирая последние блики осеннего дня.
Антон недоумевал — на мгновение, моргнув, он потерял ее из виду, и тут же, словно в наказание за беспечность, его опрокинуло, отбросило назад, а по телу горячей удушающей волной прокатилась боль. Она была настолько внезапной и острой, что Илантьев на какое-то время почувствовал себя бабочкой, приколотой к подушке, перестал дышать.
Мир, медленно разворачивавшийся перед ним мгновение назад, внезапно скукожился, ссохся до крохотной черной точки, что застыла перед его глазами. Застыла, чтобы обрушиться на него воем сирен, выстрелами и криками — полицейских, Ирины… Сквозь весь этот крик он разобрал только один — надсадный вопль Дениса: «Папа!».
«Жив», — понял Антон, с легкостью приговоренного соглашаясь обменять у смерти жизнь сына на свою.
Глава 32. Не верь сети Интернет
Москва, суббота
Обухов остановился на пороге, подождал пару мгновений, пока подтянется остальная группа. И только потом нажал кнопку звонка. За дверью послышались недовольные шаги, приглушенное ворчание.
Дверь распахнулась.
— Вы? — Алла Юрьева окинула взглядом группу задержания, замершая за спиной Обухова. — Откуда такая компания?
Следователь отметил, что у нее модная прическа со свежим окрашиванием, аккуратный маникюр. Тонкое шерстяное платье в пол удачно прикрывало полноту, а тонкий аромат ненавязчивых духов завершал образ расслабленный, домашний, но вместе с тем — ухоженный и дорогой. Разительное отличие от первой встречи. Обухов улыбнулся:
— Прекрасно выглядите. Алла Игоревна, должен задать вам несколько вопросов.
Женщина поджала губы, но отошла вглубь квартиры.
Уже зная расположение комнат. Обухов прошел в зал, сел напротив хозяйки.
— Алла Игоревна, почему вы сразу не сказали, что незадолго до смерти Юрьева, вы планировали оформить с ним развод.
— С чего вы взяли?
Обухов вздохнул. Открыл папку, взял верхний документ, приготовленный как раз для этого случая:
— Это ваше заявление о расторжении брака и разделе имущества, поданное в Пресненский суд.
Алла Игоревна, отмахнулась.
Достала из ниши в подлокотнике кресла электронную сигарету, закурила.
— Да, надо было сразу сказать, — она вздохнула и повернулась к окну. Сильная, уверенная в себе женщина, в ней даже тени не было той Аллы, которой она показалась ему в первую встречу. «Игра?» Алла, между тем, продолжала: — Не знаю, зачем скрыла. Испугалась, что вы решите, будто это я его убила.
— А вы нет?
Алла покосилась на Обухова, снисходительно улыбнулась:
— Какая чушь…
— Не скажите. — Обухов снова открыл папку. — Вот распечатка ваших звонков за последний месяц. Почти сорок процентов входящих — от Сосновского Филиппа.
— И что? — женщина с вызовом вздернула подбородок. — Мы стали с ним достаточно близки в последние дни. Одинокой женщине не хватает сочувствия. А тут похороны, весь этот кошмар. — Она всхлипнула, кончиком указательного пальца прижала слезу в уголке глаза, смахнула ее, быстро овладев собой.
— Ваши разговоры длились от двадцати минут до полутора часов.
Алла посмотрела на него, уже плохо скрывая раздражение:
— Я не понимаю, это что — преступление?! Вы на что намекаете?
Обухов снова открыл папку и достал из нее пачку фотографий, сделанных всего за пару дней внешнего наблюдения. Отобрав несколько снимков, методично разложил их перед женщиной. Она выходит из подъезда, садится в машину к Сосновскому, кокетливо улыбается ему. А на следующем снимке — он целует ее в губы.
Обухов оперся локтями в столешницу.
— Как давно вы состоите в любовной связи с Филиппом Сосновским?
Алла фыркнула:
— Не понимаю, о чем вы.
— Хорошо.
Он достал из папки последний документ. Зачитал его:
— «Мы с Аллой стали близки после ее путешествия во Францию. Костя был этому даже рад — был повод устроить ей скандал и хоть немного от нее отдохнуть. Алла доставала его, постоянно попрекала тем, что он живет на ее деньги. Костя бесился страшно». — Обухов поднял на Юрьеву взгляд. — Это показания Филиппа Сосновского.
— Он задержан? В связи с чем?
— В связи с убийством своего партнера и вашего мужа Константина Юрьева.
У Аллы округлились глаза:
— Как? Он не мог…
— Мог… Вы очень умело действовали сообща, пытаясь подставить Илантьева. Вы даже восстановили оставленную им в Москве сим-карту, чтобы с нее совершить звонок и заказать убийство вашего мужа.
— Бред. Я ничего не знала!
— Знали, Алла Игоревна. Более того, именно вы это все и организовали. Константин Юрьев боялся, что вы разведетесь с ним, и он останется ни с чем. Поэтому воспользовался банкротством «Аллюр-строя», чтобы вывести
