— И что теперь? Завещание уже вступило в силу?
— Когда я смогу получить свои денежки?
— Где они вообще хранятся? Все эти Вандзины миллионы. Неужели у вас, пан нотариус? Или в банке?
— Но я же только что прочёл…
— Из вашего чтения ничего не поймёшь, эти официальные бумаги пишутся каким-то нечеловеческим языком. Вы уж нам своими словами…
— Когда я получу свои денежки? — повторяла Сильвия. — Раз уж они у меня завелись…
— А я? — осмелился спросить Мартинек.
— Как-нибудь проживёшь два дня, — насмешливо бросила Меланья сестре.
— Хорошо тебе говорить! — огрызнулась Сильвия. — У тебя деньги всегда водились. А я хочу наконец подержать в руках собственные!
Фелиция демонстрировала заботу о племяннице.
— Уж и не знаю, что она сделает с такой кучей денег! Наверняка какую-нибудь глупость отколет. Пан нотариус, племянница ещё молода, вы должны её часть перевести на наши счета.
— То есть, на твой счёт? — вцепилась Меланья в старшую сестру.
— Да, на мой! Не съем их, не профинчу и в могилу с собой не унесу, а уж у меня сохраннее будут.
— Может, заодно и наши деньги перевести на тебя? Ты этого хочешь?
Разумеется, именно этого хотела Фелиция. Она привыкла командовать, привыкла держать в руках расходы по дому и была глубоко убеждена, что смогла бы лучше распорядиться оставленными Вандзей денежками, чем её дуры сестры. К тому же деньги дают власть. Фелиция власть любила, вот только нести ответственность за неё не желала. И хватило ума скрыть своё желание властвовать.
— Нужны мне твои деньги! — презрительно бросила она Меланье. — А вот за нашей принцессой надо присматривать, особым умом она никогда не отличалась, а теперь и вовсе в голове перемешается, ведь она ещё молода, надеюсь, ты это заметила?
— И глупа, — холодно добавила Меланья.
Давно привыкшая к таким высказываниям тёток на свой счёт, Доротка вдруг возмутилась. Не при посторонних же! Уже собралась что-то возразить, но сдержалась, лишь вопросительно поглядела на нотариуса. Тот, откашлявшись, заявил официальным тоном:
— Прошу извинить меня, уважаемые пани, но обязан дать пояснение. Дорота Павляковская является совершеннолетней, и нет никаких юридических оснований лишать её каких-либо прав. Завещание оформлено в соответствии с законом и обжалованию не подлежит. Я назначен официальным исполнителем, и в мои обязанности входит проследить, чтобы все произошло в соответствии с последней волей завещательницы. Право каждой из вас поступить со своей долей так, как сочтёт нужным.
— Но не Доротка же! — фыркнула Фелиция. — Она живо спустит…
Доротка не выдержала.
— Вы и в самом деле полагаете, тётя, что я непременно мечтаю приобрести Дворец культуры?
— Неплохое капиталовложение! — вырвалось у Павла Дронжкевича. — Тем более, что там теперь ещё и казино размещается.
— Заткнись! — прикрикнула на любовника Меланья: — Мне самой интересно, на что она профинтит денежки.
— В случае чего, прокормим её, — великодушно заявила Сильвия. Её лицо излучало счастье, которым хотелось поделиться со всем миром.
Молча слушавший словесную перепалку, старший комиссар полиции подумал — а жаль, что и в самом деле нельзя на какое-то время лишить Доротку её наследства, вернее, не сразу передать его девушке. Если бы этим гарпиям удалось лишить девушку её громадного состояния, если бы они добились, чтобы оно ей не досталось, интересно, продолжались бы по-прежнему покушения на её жизнь?
Ясно, бабы жадные, ясно, завидуют племяннице страшной завистью, ясно, сделали бы все, чтобы её часть перешла в их руки. Но вот способны ли они пойти ради этого на преступление? Американскую миллионершу убили не они, это следствием установлено, но теперь надо быть начеку.
Оставшиеся минуты торжества целиком и полностью занял собой Мартинек. Чудовищные размеры доставшейся ему суммы доходили до его сознания постепенно и полностью дошли только сейчас. Он так и впился в нотариуса, выясняя кучу деталей с получением долларов. Сто тысяч, кто бы мог подумать? Издавна мечтая о путешествиях по свету, Мартинек прекрасно ориентировался во всех связанных с поездками расходах. Помнил цены на авиабилеты, повышение и понижение курса валюты, стоимость проживания в самых дешёвых отелях и пансионатах. Разумеется в Европе, на весь мир он не замахивался. И вот теперь мог замахнуться, даже на Калифорнию и Гонконг, причём не придётся ему там подрабатывать мойщиком окон или посуды в забегаловках, и без того хватит денег. Упоение счастьем заставило парня позабыть обычную сдержанность и скромность, он никому не давал пробиться к нотариусу, оккупировав его единолично.
Яцеку удалось наконец пообщаться с Дороткой, воспользовавшись общим столпотворением.
— Слушай, не знаю, что и думать. Эти бабки на меня точно с неба свалились. Не могу же я ни с того ни с сего принять их!
— Надеюсь, ты не собираешься от них отказаться, — трезво заметила девушка. — Сам видишь, это такая малость по сравнению с общей суммой. Раз крёстная бабуля пожелала тебе оставить, не считаться с её волей было бы не уважительно по отношению к старушке, не так ли?
— Может, и так, но какие у меня основания?
— А у Мартинека? Тот ни на минуту не засомневался. Бери пример с него.
— Ну, знаешь, с этого кретина?!
— Видишь же, в данном случае он проявил себя вполне разумным наследником. Не стал философствовать, есть основания или нет, просто обрадовался — и дело с концом. Полагаю, тебе сотня тысяч долларов тоже не будет лишней.
— Ещё как пригодится! Как ты считаешь, надо взять?
— Ясное дело!
— Хорошо. А сейчас соберу черепки от проклятого канделябра. Надо же, и как меня угораздило?
— Не сейчас, там, в холодильнике, лежит ещё одна бутылка шампанского, откупоришь её, тогда и заметёшь осколки, вдруг ещё разобьёшь? Да успокойся, видишь же, никто не помнит…
Где-то около шести вечера нотариусу удалось вырваться из когтей наследников, и он уехал на такси, не рискуя после второй бутылки шампанского садиться за руль. Впрочем, только это обстоятельство и спасло его, наследники отложили на завтра невыясненные вопросы, ведь все равно явится за машиной.
Отъезд нотариуса послужил сигналом к окончанию торжества. За ним последовала полиция. Яцек остался из-за Доротки, а Мартинек — из-за ужина, о котором неосторожно упомянула Сильвия. Павел Дронжкевич же остался на всякий случай…
* * *
— Выходит он оставил незапертую машину с ключиками, а как же наш преступник на неё вышел? — нервно говорил Роберт Бежану, возвращаясь на работу. — Случайно или следил специально, выискивал машину, чтобы угнать и сбить Доротку? Я бы проверил, порасспрашивал, знаю, работы пропасть, и может ничего не дать, но что стоит попытаться…
— Стоит, и я забыл тебе сказать — уже распорядился, ещё до того, как мы с тобой отправились пировать. Все это время там шуровал Болек, выяснилось, народу на стоянке полно, и транспорта тоже, но он парень работящий, побеседовал со всеми, кто мог хоть что-то показать, нам остался только один тип, сейчас мы с тобой к нему направимся, вот только ознакомимся с рапортом Болека.
У Роберта отлегло от сердца. А Бежан — голова, обо всем помнит, обо всем подумал и вовремя распорядился, потом мог себе спокойно пировать, не то что он, Роберт, и поесть толком не сумел, все угрызался, что не подсказал начальству.
А Бежан продолжал:
— Что мне не нравится, так это пресловутая перчатка. Вернее, две перчатки, но опознают их по лопнувшему шву на левой руке. Неужели он …хотя, знаешь, пожалуй, вернее, говорить она, уж больно маленькие ручки. Так вот, неужели у этой бабы всего одна пара перчаток, и она постоянно ходит в них? К тому же разорвана на пальце по шву. Такая неряха? Или специально надевает их, когда отправляется на промысел, чтобы нам работу облегчить? Не понимаю, холера! Сейчас все ходят в перчатках, холода наступили, но трудно поверить, что эта баба специально пользуется перчатками для того, чтобы доставить нам удовольствие. Адасю я верю, как самому себе, и даже больше, одна и та же перчатка хваталась за крокетный молоток и за баранку «мерседеса».
— И за ручку скоростей…
— Правильно, и за ручку скоростей.
Вернувшись в управление, прослушали плёнку с сообщением шустрого сотрудника Болека и даже ознакомились с его рапортом, который к возвращению старшего комиссара успели переписать с плёнки. На стоянке, где бросили «мерседес», с утра творилось светопреставление, клиентов приезжала уйма, одновременно подъезжали грузовые машины с товаром и грузчиками, кто разгружал товар, кто загружал уже купленный, покупатели и продавцы, охранники и клиенты, в общем, деловой народ всякого рода. В основном деловой народ ещё накануне предупреждал о своём визите, так что идентифицировать нужных людей удалось без труда, разыскав в конторских книгах.
Расторопный Болек руководствовался главным образом хорошим видом на припаркованный белый «мерседес» и опрашивал тех, кто имел возможность его видеть. Так он вышел на одного из продавцов, у которого в ту пору как раз был клиент. Некий Петшак выбирал для своей строящейся виллы облицовочную плитку, кафельную и терракотовую. И прибыл не один, а в сопровождении каких-то мужчины и женщины. Вроде бы как советчиков. Петшака продавец знал, его документы видел, а вот кто такие его советчики — понятия не имеет. Что ж, никому не запрещается приводить друзей-советчиков, так многие поступают, если сами не очень разбираются в строительных проблемах. Петшак и сопровождающие его лица были незадолго до девяти, а вот ушли они вместе или по отдельности, он, продавец, сказать не берётся. Адрес и телефон Петшака — пожалуйста, он постоянный клиент.
