Задачей Бринкмана было составить список всех биологических видов, встречавшихся на острове: растения, насекомые, птицы, амфибии, рептилии и млекопитающие. Небрежность и спешка в работе не допускались, поскольку правительство организует потом собственное сравнительное исследование. Вообще-то Стивену Бринкману предлагалась должность штатного биолога в инженерных войсках, но он предпочел частный сектор — хорошее жалованье и широкие возможности карьерного роста. Это была положительная сторона. А отрицательная — необходимость отчитываться перед бездушными кретинами вроде Карла Криммлера, который пришел бы в восторг, узнав, что на Жабьем острове вообще нет живой природы. Для него природа была не искусством и тайной, а лишь бюрократическим препятствием. Порханье бабочек кавалер или щелканье белки повергали его в многодневную черную меланхолию.
Зажав плечом телефонную трубку, Криммлер обмахивался списком Бринкмана. Не биолог, а инженер, он подчинялся напрямую Роджеру Рутхаусу, с которым и говорил по телефону.
— Аллигаторы? — передал Криммлер вопрос патрона. Бринкман покачал головой. — Белоголовые орланы? Вообще, любые орлы? — Нет, сказал Бринкман. — Он уверен, орлов нет. Хотите, я прочитаю список?.. Ага, не надо... Ладно, сейчас спрошу. — Криммлер обратился к Бринкману: — Всех очень беспокоят твари, которым грозит вымирание.
— Таких я пока не обнаружил.
— Точно? Нам сюрпризы ни к чему. А то через полгода обнаружится последняя в своем роде краснопузая гусеница. Нам это не надо.
— Пока я не обнаружил видов на грани вымирания, — сказал Бринкман.
Для Криммлера это было счастливейшее известие, и он радостно повторил его в трубку. Потом усмехнулся реплике Рутхауса:
— Знаю, знаю... Слишком уж все гладко. Но парень уверен.
— Пока, — осторожно вмешался Бринкман. — Пока не обнаружил.
Криммлер взглянул на него.
— Мистер Рутхаус хочет знать, нет ли чего необычного. О чем нужно позаботиться, пока не появились тупицы из охраны природы.
Бринкман глубоко вздохнул. Криммлер заводился с полоборота.
— Вообще-то есть, — сказал биолог и протянул руку.
— Что это? — Криммлер уставился на руку, потом сказал в трубку: — Подождите, Род.
— Это жаба.
— Да ну? А я думал, детеныш единорога. Вижу, что жаба, и знаю, как они выглядят. Вопрос, что это за жаба, мистер Бринкман?
— Называйте меня «доктор». Доктор Бринкман. — Некоторые вещи нельзя спускать даже за сорок одну тысячу в год.
Криммлер сверкнул глазами, прикрыл трубку и прошипел:
— Я жду.
— Это Bufo quercicus.
— А если по-нормальному?
— Жаба-малютка.
— Ну?
— Самый маленький вид в Северной Америке.
— Охотно верю. Она в списке исчезающих?
— Нет, сэр.
— Охраняемых?
— Нет.
— Вообще где-то числится?
— Насколько мне известно, нет.
— Так в чем проблема? — Криммлер снял руку с трубки. — Знаешь, Роджер, юный доктор Бринкман притащил мне очаровательную жабчонку... Это я и пытаюсь выяснить.
— Вообще-то с жабами-малютками никаких проблем. Просто они здесь повсюду, сотнями. Никогда столько не видел.
— Наверное, потому и остров так называется.
— Наверное, — робко согласился Бринкман.
Жаба на ладони была меньше четвертака. В серо-бурую крапинку, вдоль спинки оранжевая полоса. Жаба мигнула яркими глазками и поерзала. Бринкман осторожно сомкнул пальцы.
— Уносите своего дружка, пока он тут не отлил на пол, — сказал Криммлер. — Я через минуту освобожусь.
Бринкман прикрыл за собой дверь. От яркого солнца заслезились глаза. Биолог опустился на колени и положил крохотную жабу на землю. Та сразу упрыгала в тень трейлера.
Через пять минут со ступенек сошел Криммлер.
— Мистер Рутхаус считает, вы превосходно справляетесь с работой. Только его слегка беспокоят эти жабы.
— Они абсолютно безвредны, — сказал Бринкман.
— Дело не в том. Сейчас ничего не стоит развернуть кампанию, вроде той, по спасению улиток. Ну, если какой-нибудь радетель древесных возжелает поломать проект.
— Я же сказал, они не под охраной. Даже на учете не стоят.
Криммлер пожал плечами.
— Как бы там ни было, осторожность не помешает. Где точно вы их нашли, доктор Бринкман?
— Говорю же, они повсюду.
— На сухих местах или в заболоченных?
— В основном на сухих.
— Превосходно.
— Они в перелеске, в кустарнике. Их столько, всех не переловить.
— Вы абсолютно правы, — сказал Криммлер. — Потому-то мы их и закопаем.
По дороге в аэропорт владелец «рэнджровера» выбросил в окошко пластиковый стаканчик из-под кофе и целлофановую обертку «Крошки Дэбби» — булочки с корицей и изюмом. Это произошло на скорости восемьдесят миль в час, на шоссе было полно машин, и Твилли не смог подобрать мусор. Он бросил свой старый черный пикап и взял в прокате неброский темно-малиновый «шевроле-корсика»; в туристский сезон таких машин на дорогах Южной Флориды не меньше полумиллиона. Твилли вел машину и радовался своей неприметности; для видимости даже положил на колени дорожный атлас вверх тормашками. Он проследовал за пачкуном к аэропортовской стоянке, а потом прошел за ним к терминалу. Чего бы Твилли удивляться, когда у выхода компании «Дельта» пачкуна нежно приветствовала полногрудая блондинка с дорожной сумкой от Гуччи? Тем не менее Твилли удивился и даже немного опешил. Он и сам не знал, почему. Твилли вернулся к дому пачкуна и дождался ухода жены/подружки. Та вышла в костюме для тенниса с тремя большими ракетками и села в черный «БМВ». Наверняка, подумал Твилли, муж/приятель предоставил авто как временную замену погубленного красного.
Когда женщина уехала, Твилли пробрался сквозь живую изгородь на зады особняка и осмотрел оконные рамы с проводками сигнализации. Это не страшно. Слежка за пачкуном и его женой/подружкой подсказывала, что сигнализация вряд ли подключена. И наверняка оба забыли запереть черный ход. Эту дверь Твилли и толкнул. Никаких тебе сирен, бибиканий и свистков. Твилли вошел в дом и прислушался — нет ли служанки, кухарки или няньки. От дверей просматривалась кухня. Вроде бы никаких шевелений, но словно кто-то дышит.
— Есть кто? — окликнул Твилли. Он заготовил легенду — мол, окружной инспектор, проверяю защиту домов на случай урагана, увидел приоткрытую дверь, обеспокоился и так далее. Для достоверности Твилли надел узкий черный галстук и рубашку с короткими рукавами. — Эй! — позвал он громче.
Из-за угла появилась огромная иссиня-черная собака и ухватила его за голень. Лабрадор-ретривер, просто невиданных размеров, со здоровенной, как у медведя, мордой. Твилли обругал себя — мог бы предвидеть, что такие, как пачкун, непременно держат в доме крупного четвероного друга.
Твилли не пошевелился и не дернулся из собачьей хватки.
— Плохая собака, — сказал он, питая слабую надежду, что пса устрашит его хладнокровие. — Фу! — продолжил он. — Ай-ай-ай! Нехороший мальчик! — Твилли первый раз столкнулся с собакой, которая напала без рыков и ворчанья. Он потрепал Лабрадору шелковистые уши. — Ну все, ты долг выполнил. Отпусти!
Пес без всякой враждебности глянул исподлобья. Больно не было, собака не укусила, а просто невозмутимо и крепко держала ногу, словно любимый старый носок.
Времени на игры нет, подумал Твилли. Он нагнулся, сомкнул руки под бочкообразной собачьей талией и оторвал пса от пола. Твилли держал собаку вверх тормашками — уши обвисли, задние лапы вытянулись — пока та не выпустила ногу. Снова оказавшись на лапах, лабрадор выглядел скорее обалдевшим, чем разъяренным. Твилли потрепал его по макушке. Пес тотчас застучал хвостом и перевернулся на спину. В холодильнике Твилли нашел мясные обрезки и кинул их в миску на кухонном полу.
Потом крадучись прошел в дом. По нераспечатанной корреспонденции в прихожей Твилли установил, что пачкуна зовут Палмер Стоут, а женщина — его жена Дезирата. Затем прошел в спальню, чтобы ближе познакомиться с хозяевами. Там стояла кровать под тюлевым балдахином в оборках, что Твилли счел перебором. На одной тумбочке лежал роман Энн Тайлер [9] и стопка журналов: «Город и деревня», «Гурман», «Вэнити Фэйр» и «Спин». Твилли заключил, что с этой стороны спит миссис Стоут. В верхнем ящике тумбочки лежали недокуренный косячок, тюбик вазелина, пакетик с заколками и мягкий флакончик дорогого увлажнителя для кожи. На другой тумбочке не было вообще никакого чтива, что совпадало с представлением Твилли о пачкуне. В ящике аккуратно расположились электрощипчики для удаления волос в носу, заряженный револьвер 38-го калибра, камера «поляроид» и пачка снимков, сделанных Палмером Стоутом во время постельных забав с женой. Примечательно, что Стоут, снимавший одной рукой, направлял объектив на себя, и на всех фотографиях красовался нагишом, а жена представала в виде поднятого колена, полукружья белой ягодицы или спутанных золотисто-каштановых волос.
