уже лежала, причем давно: как свалилась в постель вскоре после полуночи, так и пребывала себе в горизонтальном положении. Мирно посапывала, никому не мешала. С чего вдруг лежать мне нужно непременно на полу, спросонья не поняла, прямо спросила:
— Коля, какого хрена?!
— Это ты мне скажи, какого! — возмущенно отозвался муж. — Во что ты снова вляпалась, почему в нас целится снайпер?
— Кто-о?! — Я с усилием сдвинула в сторону свалившуюся на меня тушу (рост 195 см, вес 95 кило), чтобы выглянуть из-за кровати.
В окно, затянутое рулонными шторами «день-ночь», настойчиво пытался пробиться острый красный луч. В тонкие щели он просачивался веером алых штрихов, а на плотной белой ткани расплывался некрасивым кровавым пятном. Смотрелось действительно пугающе.
— Куда, ненормальная?! Лежать! — повторил Колян и попытался снова подгрести меня под себя.
Я растрогалась:
— Кыся, ты закрываешь меня собой от пули?
— А чем еще тебя закрывать? На мне пижама, а не бронежилет!
— Там не снайпер, а Боря! — Я кивнула на окно. — Мы с ним давно договорились: если вдруг нет связи по телефону, сигналить лазерной указкой в окно.
— Твою мать! — Колян скатился с меня и остался обессиленно лежать на полу на манер прикроватного коврика. — Вернее, вашу с Борей! Не могли придумать что-то получше?
— Что? — Мне и правда стало интересно. — Голубиная почта не вариант, я не хочу держать в доме птиц, они гадят. За сигнальные костры прилетит от пожарных. В барабаны бить тоже нельзя, за это соседи настучат в бубен. — Я встала и подошла к окну.
— Редкий случай, когда я солидарен с соседями, — проворчал муж и тоже поднялся, чтобы присоединиться ко мне у подоконника.
В четыре руки мы подняли шторы, как белые флаги. Острый красный луч немедленно попал мне в глаз, я зажмурилась и выругалась:
— Блин, Боря, вот ты Тиль Уленшпигель!
Но Боря меня не слышал — он помещался на своем балконе в доме напротив, нас разделяли полсотни метров двора и почти тридцать лет жизненного опыта. Моего. Который, собственно, и подсказал идею экстренно связываться с помощью лазера.
У Бори была другая задумка, он предлагал использовать пейнтбольные ружья с шариками, заряженными записками. Способ показался мне интересным, но ограниченно годным в условиях северного климата: тут ведь окна вечно закрыты, пулять в них — разориться на услугах стекольщика.
Я взяла с подоконника специально оставленную там лазерную указку, включила ее и направила на плохо различимую фигуру на балконе. Кажется, тоже попала в глаз: фигура напротив дернулась и нырнула за ограждение, прячась от ответного лазерного огня.
— Дай я! — Колян вырвал у меня указку и зачиркал ею, как пьяный джедай табельным световым мечом.
Я прикинула, сколько людей в доме напротив в этот момент повалилось на пол и залегло в укрытия, и испугалась, что кто-нибудь вызовет полицию. Или спецназ. Или имперских штурмовиков Дарта Вейдера — кто ж еще сможет противостоять разбушевавшемуся джедаю…
Над ограждением Бориного балкона белыми флажками поднялись две руки. Колян еще немного мстительно почиркал по ним красным лучом, потом выключил карающее пламя, вернул мне указку, зевнул, объявил:
— Если войне миров конец, я еще немного посплю, не возражаешь? — И, не отходя от подоконника, бухнулся в кровать.
Говорю же, квартира у меня малогабаритная, а муж — наоборот.
Я поискала на тумбочке свой телефон, нашла, обнаружила, что он разряжен в ноль, немного подумала и осторожно поскреблась к сыну:
— Колюш, ты не спишь? Дай свой мобильник, мой разряжен, а нужно срочно позвонить.
— Му-му-му, му-му, — невнятно и не особо приветливо пробурчал Коля-младший и отвернулся к стене.
Я предпочла трактовать это как благосклонное согласие, цапнула сыновний смартфон и, чтобы не будить родных и близких разговором, отправила Фаберженку лаконичную СМС: «Че те надо в 7 утра?»
Через полминуты прилетел ответ: «Тэ И велела быть в 8».
«Тэ И» — это тетя Ида, поняла я. Не было сомнений, что это в прямой связи со вчерашним обещанием тетушки что-то выяснить и определиться с дальнейшими действиями по освобождению из узилища отца жениха.
Мелькнула мысль — узнать бы, что думает по этому поводу сам Палыч. Может, он предпочел бы тихо посидеть в уютной одиночной камере до самой свадьбы, а то и во время нее?
Получить ответ на этот вопрос возможности не было, а под окном уже с намеком рычал мотором разогревающийся автомобиль Фаберженка, поэтому я оставила рефлексию и быстро собралась.
Придется сегодня моим любимым самостоятельно готовить себе завтрак. Ничего, в джедайскую подготовку должно входить умение жарить яичницу, пусть оттачивают и мирные навыки, а не только световые мечи.
Обычно гостеприимная, тетушка ждала в прихожей и даже на порог нас с Борей не пустила — так торопилась.
— Скорее, мы рискуем опоздать! — С этими словами она захлопнула дверь своей квартиры перед моим носом.
Я только успела увидеть Ирку и Вольку: они чинно сидели на стульях за круглым столом. Подруга завтракала, а кот сверлил ее таким взглядом, что человек со слабой нервной системой непременно подавился бы и пал замертво, позволив вечно голодному коту беспрепятственно унаследовать все запасы провианта.
— А? — Уже сбегая вслед за тетушкой по ступенькам, я кивнула на дверь.
— У Ирочки другая задача. — Объяснять, какая именно, деловитая старушка не стала.
Мы спустились во двор, сели в машину. Тетя кивнула Боре:
— Трогай, — и посмотрела на маленькие золотые часики на запястье. — Ах, можем не успеть! На Большой Пушкарской наверняка сейчас пробка, и Невский тоже стоит…
— А нам куда? — спросил наш водитель, аккуратно выруливая к арке подворотни вокруг клумбы с увядающими настурциями.
— На набережную канала Грибоедова, куда же еще? — Тетя сверила свои часики с таймером на приборной доске, убедилась в точности наручного хронометра, поджала губы и поправила тонкую лайковую перчатку, прикрывая запястье.
Стало понятно, что мы едем к Марфиньке.
Не стало понятно, зачем мы к ней едем, да еще в такой спешке.
— Распрягайте, хлопцы, коней, — вполголоса напела тетушка, усилив мое недоумение.
— Только и остается распрягать, — пробормотал Боря, оценивая дорожную обстановку. — Ехать никак не получится.
— Что вообще происходит? — спросила я тетушку, несколько дезориентированная упоминанием каких-то хлопцев с конями.
— А ты не видишь? Пробка! — Тетя Ида мотнула головой, мазнув серебряным локоном по стеклу. — Еще и Каменноостровский встал, как нарочно!
Я глянула за борт — на проспекте и впрямь образовался затык, не обещающий скорых перемен, и решительно толкнула дверцу:
— Выходим. До «Горьковской» сто метров, на метро мы доберемся за десять минут.
— А я?! — крикнул нам вслед, оставшись в одиночестве, Фаберженок, но тетушка не удостоила его ответом, сосредоточившись на том, чтобы просквозить между автомобилями к тротуару.
А у меня вообще никаких ответов не было, имелись только вопросы, причем
