3
Один день вдруг перевернул всю ее жизнь, внес смятение в душу, и она ругала себя за то, что поддалась уговорам Стаса поехать в ресторан, а потом к нему домой, да еще лечь с ним в постель. Вернувшись к себе, она приняла горячий, а потом ледяной душ и сразу же протрезвела. И еще больше ужаснулась тому, что произошло.
Муж храпел в соседней комнате. Перед тем как отдаться Морфею, он сожрал оба привезенных ему граната, выпил полстакана вишневого ликера, расхваливая его тонкий вкус, и довольный, с перепачканными в красном гранатовом coke губами заснул, спросив лишь об одном: чем они потчевали своего немца и куда ходили. Марта коротко рассказала ему про китайские пельмешки, бамбуковый салат, маринованный папоротник, мясо кусочками в тесте и шампанское. Виталик слушал, и рот его полнился слюной, он любил вкусно поесть.
— Что, даже водку не брали? — дослушав до конца,спросил он.
- Брали, но я не пила. Что-то в графинчике приносили.
— Это что же — меньше бутылки?! — Виталик почти рассердился.
— Наверное, — смутившись от своего вранья, проговорила Марта.
— Ну это несерьезно!
— Мы виски еще пили, — вспомнила она. -Виски?! — с уважением произнес муж. —Нормально. Да, твой Стас тряхнул мошной. Баксов триста, а то и четыреста... Кофе, мороженое?
— И кофе, и мороженое.
— Хорошо погуляли! — со вздохом одобрил Виталик, знавший толк в таких делах, и заснул.
Еще несколько часов назад Марта мысленно была готова стать женой Стаса и только теперь поняла, какой жуткий рай ей предстоял.
«Да лучше в конуре, но только не с ним! — воскликнула она про себя. — Как дура вляпалась в дерьмо. Ровенский уже думает, что мы неразлучны и для меня единственный способ вырваться из нового капкана — это найти другую работу. А где ее найдешь?»
Раньше ее рвали на части, всем позарез требовались главбухи, и она могла выбирать. Теперь ситуация изменилась. Ее подруга Валентина рассказывала, что экономисты-отличницы после Плехановской академии, зная два иностранных языка и компьютер, готовы устроится секретарями. Конечно, таких единицы, но это уже тревожный симптом. Ей сорок пять, она изредка почитывает объявления о свободных вакансиях и видит везде требование— до тридцати лет,да еще с обязательным английским, которого Марта в совершенстве не знает. Слава богу, компьютер, освоила. Никому старухи и неучи не нужны. Куда она пойдет? Легко сказать: найти другую работу.
За окном падал снег и светила полная луна. Ругались соседи этажом ниже, она их как-то видела: молодая пара, лет по тридцать, довольно приятные на вид, шли под руку, демонстрируя полное согласие друге другом, но почти каждый вечер — ругань, слезы и мат-перемат. Зачем живут? Раньше это казалось ей непонятным, но теперь Марта вдруг поняла: а куда деваться? Ну разведутся, только найдут ли кого-нибудь лучше? Но и так жить нельзя. Уравнение с одними неизвестными. Этого в школе не проходят.
Марта долго ворочалась, потом не выдержала, поднялась, прошла на кухню, закурила. Она курила редко, но в сумке всегда носила с собой пачку облегченных «R-1». Поставила чайник. Ее и раньше терзала бессонница, особенно в те дни, когда что-то происходило необычное. Надо успокоиться, все обдумать и не принимать скоропалительных решений. Возможно у Стаса пройдет сексуальный зуд. Так что не стоит паниковать.
Пить чай она не стала и отправилась спать. Ей вдруг приснилась мать. Сидя на табурете посреди двора, она чистила картошку и укоряла Марту в легкомысленности. Дочь кивала, соглашаясь во всем.
Наутро, выйдя из подъезда, Марта сразу же заметила «вольво», в которой сидело трое кавказцев. Увидев ее, они тотчас оживились, и она поняла: они следят за ней. Земская пошла к остановке, машина последовала за ней. Она села в автобус, «вольво» демонстративно тронулась следом, двигаясь по-черепашьи. В метро за ней пристроился один из налетчиков, в вагоне нахально рассматривал ее, раздевая взглядом, и главбухша лишь усилием воли удержала себя, чтобы не броситься на него с кулаками.
Она пришла на работу взвинченная до предела, налила себе коньяку, залпом выпила, начала рассказывать обо всем Стасу, но заявилась ревизия из Пенсионного фонда — две сорокалетние дамы в дубленках, с золотыми кольцами на обеих руках, и Марта сразу же поняла- берут. Но с пенсионным отчислением у них все было в порядке. Она установила всём небольшие официальные зарплаты, с которых и платились налоги. Стас поначалу получал восемьсот, она — шестьсот, продавцы — по четыреста. На самом деле генеральный имел две с половиной тысячи долларов, главбух — полторы, продавцы по триста. Потом сами пенсионники, хорошо понимавшие, что все рисуют в ведомостях липовые заработки, мягко подсказали, что не стоит дразнить налоговую полицию и хорошо бы заработную плату немного увеличить. Марта прислушалась к ним и всем повысила оклады на двести рублей.
Не найдя и на этот раз ничего серьезного — в один из дней кассиры «Сириуса» сдали выручку на полтора дня позже, но это нарушение ревизорши милостиво простили, — инспектрисы снова прицепились к зарплате.
— Надо бы снова поднять, — застенчиво посоветовали они.
— Но год назад мы увеличили оклады на двести рублей, — удивленно вскинула брови Марта.
— Инфляция растет еще быстрее, никуда не денешься.
— И на сколько вы хотите, чтоб мы повысили?
— На триста всем!
— Может быть, пока на пятьдесят? — предложила Земская.
Инспектриса, возглавлявшая проверку, отрицательно покачала головой. Она видела, как Стас привез два ярких пакета, в которых лежало по большой коробке конфет, бутылке дорогого ликера и по коробочке французских духов (деньгами пенсионники, в отличие от пожарных и санэпидстанции, принципиально никогда не брали). Гендиректор ненавязчиво продемонстрировал содержимое пакетов, чтобы дамы оказались посговорчивее, но старшая ревизорша, молодящаяся и кокетливо поглядывающая на Ровенского, снова покачала головой и со вздохом добавила:
- У нас установка начальства. Сверху спускают: повысить собираемость налогов, а мы, естественно, берем под козырек.
— А вот мы этого не делаем! — поморщилась Марта.
— Почему? — не поняла инспектриса.
— У наших головных уборов нет козырька.
Марта хорошо знала, как спускаются эти установки и как они выполняются. Вместо того чтобы обходить с проверками все организации, ревизорши выбирали две-три и давили на них. С дамочками можно было сторговаться на сотне или двух, что и намеревалась сделать Земская. Противиться инспектрисам она не собиралась, понимая, что строптивцам потом житья не дадут, но и прогибаться перед наглыми пенсионниками не собиралась. Однако в разговор неожиданно вмешался Ровенский.
—Триста так триста, — согласился Стас, и обе ревизорши, как по команде заулыбались, оставалось лишь забрать подарки и удалиться.
Марта без боя никогда не сдавалась. Она даже на рынке над самыми заядлыми торговцами всегда одерживала верх.
Едва дамочки, шурша дубленками и подарочными пакетами, выпорхнули за порог, Марта разразилась грубой бранью.
— Да плевать на них, — махнул рукой Стас.
— Нет не плевать! — завелась Марта. — Сегодня покорно уступили, они завтра на четыреста попросят поднять или на пятьсот. И что тогда? Тоже возьмем под козырек?! Тогда уж лучше все сразу сдавать государству,как в эпоху продразверстки, оставляя себе на хлеб и воду!
Стас молчал, понимая, что не прав.
— Вот чего ты влез?! Я тебе сказала: принеси пакеты и ненароком покажи. Все! Дальше мое дело!Я бы договорилась с ними повысить зарплату лишь на сто целковых! И они бы не пикнули! — она махнула рукой.
— Поехали ко мне! — помолчав, предложил он.
— Брат приехал из Киева, мне неловко, бросить его одного, он завтра уезжает, — солгала она.
— А, ну это конечно, — точно обрадовавшись, проговорил Стас. — Тогда, может быть, в конце недели?
Марта кивнула.
«Все образуется, — уговаривала она себя, — он сам понимает, что это глупость и она не стоит продолжения».
— Завтра я пришлю к тебе охрану, без нее из дома не выходи, — сказал Стас. — Я думаю, мы скоро все уладим. Надо немного потерпеть.
Вечером раздался звонок, и рычащий голос с кавказским акцентом произнес:
— Ты там не сдохла? А то мы завтра утром устроим, — и он захохотал во все горло.
Марта так грохнула трубкой, что прибежал Виталик. К счастью, телефон не пострадал. Муж несколько секунд с грустью смотрел на нее.
— Ты любишь устрицы? — спросил он. — Я получил деньги за книжку и купил две коробки, в каждой по десять штук. Есть лимоны и бутылка светлого сухого вина.
Ну как?
Она послушно кивнула.
Устрицы оказались вкусными, а глоток вина смыл прикипевшую к горлу ярость.
