Устрицы оказались вкусными, а глоток вина смыл прикипевшую к горлу ярость.
В восемь утра позвонили в дверь. Марта выглянула в глазок и оцепенела: перед дверью стояли два рослых кавказца. Она несколько мгновений пыталась сообразить, что ей предпринять: набрать 02, разбудить мужа, позвонить Стасу или броситься за помощью к соседям, но тут же отвергла все варианты. Мужа пришьют сразу, из соседей рядом одни бабы, милиция приедет через час, а Стас все равно не успеет. Оставалось одно: принять первый удар на себя. «Еще не родилась такая скотобаза, перед которой я бы спасовала!» — выругалась в душе Марта.
— Все мужики — сволочи! — добавила она вслух и распахнула дверь.
Два рослых кавказца, увидев зверское выражение ее лица, на минуту онемели.
— Нас прислали охранять вас, — пролепетал один из них. — Стас прислал...
Но машины налетчиков около ее подъезда в то утро не оказалось.
Через день объявился Вальтер, позвонил сказать, что готов отправить сразу две фуры. И еще сообщил, что решил вложить пару тысяч долларов. Пасмурный Стас просиял, как отмытое от пыли медное зеркало. Когда-то на Руси смотрелись в такие.
— Вальтер, ты можешь подождать два дня?—спросила Марта.
— Яволь, сударыня Марта!
— Тогда через два дня я тебе дам новые реквизиты. Гут?
— Гут-гут! — рассмеялся он.
Марта спешно занялась подставной фирмой.
Делалось это просто. Фирмы предлагали уже готовыми, с пакетом документов, с регистрацией в налоговой, со своим кодом и учредителем, Как доверительно сообщил Марте юрист, передававший документы на ИЧП, фирму зарегистрировали на одного бомжа, которому за несколько подписей и устное согласие заплатили целых пятьдесят рублей. Бедняка, наверное, купил бутылку водки, хлеба и два соленых огурца и был рад-радешенек. Директор был оформлен тоже по липовому паспорту, но от его имени действовал старый приятель Марты — Сергей. Она взяла его на три месяца, потом он уезжал сотрудником ЮНЕСКО на пять лет в Боливию, и ему надо было учить язык, а Марта пообещала его не нагружать.
Она провернула все это за два дня, заплатив за все удовольствие пятьсот баксов. Сергей сам, по ее наводке, открыл счет в банке, и ИЧП «Марна» было готово к работе. «Марна» звучало как Марта, потому главбухша это название и выбрала. Вся отчетность падала на Марту, но тут уж деваться было некуда.
Ее план начинал осуществляться, но Стас по-прежнему молчал относительно того, как будет распределяться между ними будущая прибыль. Он словно ради того ее и соблазнил, чтобы она забыла о дивидендах, каковые принесет задуманная операция. А потому, когда в конце недели Ровенский напомнил ей о свидании, она тотчас согласилась. Только ради одного — прояснить их деловые отношения.
Стас привез ее к себе, она зашла в ванную и сразу поняла, что Рита успела здесь побывать, хоть Стас и постарался скрыть все следы ее пребывания. Но женщину обмануть трудно. К тому же Рита точно намеренно хотела дать понять сопернице, что не собирается уступать ей своего любовника, на которого, видимо, имела серьезные виды. Она оставила в кармане халата кусок ваты, его раньше не было, главбухша могла поклясться,но самое главное- это запах дорогих духов, исходивший от него. Аромат еще не выветрился.
Стас суетился на кухне, разогревая бифштексы, приготовленные домработницей, открывал баночки с икрой, с оливками, с селедкой в винном соусе, доставал нарезки салями, осетра, семги и шампанское.
— Ты не поверишь, я так ждал этого дня и боялся, что ты откажешься, — кричал он из кухни. — Мне почему-то показалось, что ты обиделась на меня за прошлую встречу...
Марта фыркнула. Она была в дорогом брючном костюмчике светло-серого цвета и выглядела ослепительно, так, во всяком случае, ей восхищенно пропели продавцы Коля и Леша, увидев в новом наряде. Да она и сама понимала, что стильная, дорогая обновка ей подходит.
— Я имел в виду — разочаровалась, — уточнил Стас.
— Перестань хрень пороть! — грубовато оборвала его Земская.
— Да, действительно хрень! — заулыбался Стас. — Пошли за стол!
Ровенский разлил шампанское.
— Я хочу выпить за тебя! Ты такая красивая сегодня, глаз отвести не могу! — восторженно проговорил он. — За тебя, за нас!
Они чокнулись, Марта пригубила. Она хорошо помнила тот злополучный вечер и решила воздерживаться от больших глотков.
— Почему не пьешь?
— Не хочется.
— Тогда поешь,
- Поем.
Марта все еще не решалась заговорить о деле, раздумывая, как поделикатнее коснуться щекотливой темы.
— Ты какая-то грустная.
— Я думаю уже, как мы таможню проскочим.
— Давай не будем о работе, — улыбнувшись, попросил он. — Что нам, не о чем поговорить?
—Есть один щепетильный вопрос, который я бы не, хотела откладывать. Поверь мне, Сгас, я не хочу сейчас путать личное и общественное, как говорили раньше.
Он удивленно смотрел на нее.
— Ты хоть понимаешь, во что мы ввязываемся?— продолжала Марта.
— Что значит — во что?
— За эти игры с подставными фирмами мы с тобой lможем резво загреметь в места не столь отдаленные.
В первую очередь я, Стасик, потому что вся двойная бухгалтерия будет на мне. А уж ты по касательной.
Ровенский посерьезнел, выпятил обидчиво губы,пятерней пригладил косую челку.
— Ты боишься? — спросил он.
— Я ничего не боюсь, но хорошо представляю всю степень риска и прорву будущей работы. Но за ту же самую зарплату мне бы ее делать не хотелось!
— Ах, вон ты о чем... — Директор усмехнулся.
— Да, я о насущном.
— Понятно.
Они помолчали. Стас неожиданно налил себе полстакана коньяку и залпом выпил.
Марта резко поднялась:
— Заявление об уходе я привезу завтра! Прощайте, Станислав Эдуардович!
Она вылетела в прихожую, набросила шубу и, даже не взглянув на себя в зеркало, что случалось крайне редко выскочила за дверь. Чего Марта никогда и ни от кого не терпела, так это когда наступали на больное самолюбие. Она слышала, как Ровенский пытается ее остановитьть, но мчалась так, словно за ней гналась банда насильников. Уже выскакивая из подъезда, Марта обнаружила, что забыла платежки, принесенные из банка, и пакет с творогом, который купила для Виталика, но возвращаться не стала и лишь прибавила шаг.
Стас настиг ее на улице, схватил за руку.
— Да подожди ты! — сердито выкрикнул он.
— А чего ждать?
— Хорошо, давай обсудим те условия, на которых будем работать. Что ты предлагаешь? Я еще не сказал ни слова, а ты сорвалась и побежала! — возмутился он. — Что за манера?
— Голландская.
— Что ты хочешь?!
— Сорок процентов от черной прибыли. Мне сорок, тебе шестьдесят! — категорично заявила Марта.
Эта была неслыханная наглость, от которой она сама чуть не поперхнулась. Заяви она такое кому-нибудь другому, ее бы выгнали с треском в ту же секунду. Но она была готова уйти. Просто другого случая выпрыгнуть столь резко в другой круг, круг богачей, судьба ей никогда больше не предоставит. Не умеешь рисковать — сиди на печи, ешь калачи.
Стас на мгновение задумался, но только на мгновение.
— Согласен, — кивнул он.
Марта несколько секунд пристально смотрела на него, не понимая, шутит он или говорит серьезно.
— Я согласен, — повторил он.
— Ты подумай, нельзя так быстро соглашаться. — В Марте заговорил главбух. — Дело ведь серьезное.
— Я даже согласен поделиться с тобой половиной. Пятьдесят на пятьдесят!
— Нет, сорок на шестьдесят!
— Как скажешь. Только давай вернемся и чего-нибудь съедим. Мясо уже остыло, — нахмурившись, проговорил он. — А заодно и обмоем наше содружество!
Марта замялась. Обычно самолюбие никогда не позволяло ей возвращаться туда, откуда сама уходила, но на этот раз она изменила своим правилам.
— Что ж, повод есть.
Они поднялись, съели по куску мяса, выпили шампанского. О процентах больше не говорили.
— Мне все же как-то не по себе, — волнуясь, вымолвила она. — Может быть, ты считаешь, что я не права...
— Я сам хотел с тобой об этом поговорить. Ты, наверное, заметила, что я не хапуга и не скупой рыцарь. Даже получаю удовольствие, сознавая, что делюсь с другими. Я хотел лишь подготовить сюрприз. Когда пошла бы первая прибыль, которую не нужно было бы вкладывать в производство, я хотел половину ее отдать тебе. — Он с нежностью посмотрел на Марту.—Клянусь мамой!
— Извини, я думала, что... — Марта запнулась. — Сам знаешь, как твои коллеги относятся к таким предложениям. Для них это как нож к горлу!
— Знаю. Но ведь это твои идеи, твои разработки, я же лишь вкладываю деньги, потому и посчитал, что мы равны.
