— Саша? — спросил он.
— Да, начальник.
— Я буду вашим лечащим врачом. Меня зовут Венсан Витальевич.
— А куда делся Миша? Или все мужики в этой клинике решили поглазеть на мою грудь?
— Михаил Пашутин погиб, я буду заменять его, — пояснил Венсан.
Лицо девушки вытянулось, зеленые кошачьи глаза округлились.
— Вы серьезно?!
— К сожалению, да.
— Куда катимся… везде криминал, — вздохнула Александра, — но вы мне даже больше нравитесь, такой красавчик. Себе, наверное, тоже делали пластику?
— Все натуральное, — заверил ее Венсан.
— Класс! Да вы — душка! Я видала много таких папиков в эротических клубах, которые пускали слюни!
— Меня вы там видеть не могли, — оборвал ее Венсан.
— Гомосексуалист, что ли?
— Оставим мою личную жизнь в покое. Вы видели свою новую грудь на перевязке? Вас она устраивает?
— Все великолепно. Я жду не дождусь, когда смогу воспользоваться своим новым, сексуальным оружием в материальных целях!
— Месяц подождите, — сказал доктор и встал.
— А вы смотреть не будете? — растерялась танцовщица.
— Я посмотрю завтра на перевязке, лишний раз травмировать грудь не будем, — пообещал хирург.
— Понятно, у вас уже глаза не смотрят на эти искусственные прелести, — вздохнула Саша.
Венсан рассмеялся и вышел из ее палаты.
В третьем блоке послеоперационной палаты его ожидала милая женщина лет тридцати пяти невзрачной внешности, но с горящими от счастья глазами. С ней лежал полугодовалый ребенок, прооперированный Михаилом по поводу расщелины лица. Венсан считал работу с такими детьми самой сложной в своей профессии и знал, что на такие операции всегда приглашался челюстно-лицевой хирург-стоматолог и педиатр. Но люди вправе решать сами, где им оперировать малыша — в государственном институте или в частной больнице.
— Венсан Витальевич, — представился он счастливой маме, — я буду заменять вашего доктора Михаила Яковлевича.
— Ой… — разочарованно протянула женщина, — а мы уже привыкли к нашему доктору. Кеша даже улыбнулся ему. А когда он придет?
— К сожалению, никогда. Михаил умер, вернее, погиб, — тихо ответил Венсан, так как ребенок мирно спал.
Женщина закрыла рот рукой, чтобы не закричать.
— Какое несчастье! Какая трагедия!
— Это точно… Как дела у Иннокентия?
— Все замечательно, он уже почти не плачет, стал кушать и спать. Я видела лицо, оно несоизмеримо лучше, чем было раньше. А Михаил Яковлевич мне говорил, что шрамы через два-три месяца станут незаметными, — с надеждой в глазах посмотрела на него мамаша.
— Совершенно верно, так оно и будет, — заверил ее доктор, бросая взгляд на историю болезни. — Юлия Владимировна, если не ошибаюсь? Вы мама Кеши?
— Я его няня. Родители Кеши — очень занятые люди.
— Понятно. Если вас что-то будет беспокоить, обращайтесь на пост к медсестре и измеряйте ребенку температуру каждые пять-шесть часов, — дал последние рекомендации Венсан, вставая со стула.
— Хорошо, спасибо. А что у вас, доктор, с лицом?
— Несчастный случай.
— Ой, не много ли у вас в больнице несчастных случаев? — спросила Юлия Владимировна, но Венсан оставил ее вопрос без ответа.
Он тоже так считал, но изменить хоть что-то не мог. Остаток дня он провел в своем кабинете, забыв даже пообедать. Тяжелое состояние на душе усилилось мыслями о трагической судьбе его талантливого коллеги-хирурга. В начале своей карьеры Венсан работал в онкологическом диспансере и со смертью сталкивался чаще, чем врачи других специальностей. До конца он к этому привыкнуть не смог, несмотря на свои «железные» нервы. Самым трудным было то, что, глядя в глаза родственникам умершего, нужно было сообщить им о смерти их близкого, объяснить необъяснимое и успокоить, если это вообще возможно. Поэтому о несчастной жене Михаила и осиротевшем десятилетнем парнишке ему было думать очень тяжко.
«Черт! Какой подонок мог застрелить человека в подъезде собственного дома?! Молодой мужчина, талантливый врач, ни в чем не замешан и не замечен…»
— Венсан Витальевич! — ворвалась к нему дежурная медсестра Инга, оставшаяся на ночное дежурство.
На часах было десять вечера, и Ольга, естественно, уже тихо ушла, не заходя в кабинет к шефу, чтобы не отвлекать его, как он просил.
— Как хорошо, что вы здесь! Я не знаю, что мне делать! Я-то не врач, а никого не могу найти на месте. Хорошо, что вы допоздна задерживаетесь на работе.
Венсан оторвал взгляд от ведомости.
— Инга, что случилось?
— Там в холле девушка… вся в крови… она сама на машине доехала до нас… помогите, что делать?!
Венсан одним прыжком пересек кабинет, рванул дверь и семимильными шагами поспешил к холлу. Там на кожаном диване полулежала молодая женщина лет тридцати, но выглядевшая моложе. Просто он наметанным взглядом тут же видел возрастные признаки. Внешность женщины сразу поразила его своей неординарностью и не изюминкой, а килограммом изюма. Чуть выше среднего роста девушка оказалась необычайно худа, он сказал бы — прозрачна. У нее была белая чистая кожа, высокий лоб, резко очерченный, красивый рот с несколько опущенными вниз уголками, легкие, еле заметные морщинки у глаз выдавали то, что она любила смеяться. Девушка прямо посмотрела в лицо Венсана большими, вполлица, темно-карими глазами, и он ощутил себя пловцом, которого уносит водопад с высокой скалы. Длинные черные шелковистые волосы девушки пребывали в легком беспорядке, разметавшись по красному вельвету короткого приталенного пиджака, один лацкан которого весь был унизан блестящими брошками и цепочками. Короткая юбка из такого же материала задралась, черные тонкие колготки на ногах были все изодраны, в дырках и стрелках, идущих в разных направлениях. Модные туфли из кожи леопардовой расцветки измазаны грязью. То, что девушка была вся в крови, Инга сильно преувеличила, но висок и внутренняя поверхность бедра у нее действительно были в крови.
— Что с вами случилось? — сглотнул ком в горле Венсан, освободившись от странного ощущения, которое произвела на него эта женщина.
— Сексуальное домогательство, — спокойно сказала она приятным, несколько низким по тембру для женщины голосом, — прошу вас, мне нужна консультация гинеколога и, если это возможно, укол от незапланированных сексуальных связей.
— Да, да… конечно. Пойдемте, я проведу вас в гинекологию, — подал ей руку Венсан, предварительно уточнив, может ли она идти.
— Я сама, — поднялась она, опираясь о его плечо.
Ладонь девушки слегка коснулась руки Венсана и обожгла его приятной прохладой. Странно, но он поймал себя на мысли, что обычно ему не нравились женщины с холодными руками и ногами. Это говорило об их сосудистых, а следовательно, и нервных нарушениях, истеричности, плаксивости. Но в данный момент у него возникло острое желание согреть и защитить ее — настолько она показалась ему хрупкой и нежной. Он провел ее в лифт, они поднялись на четвертый этаж. От этой девушки исходил какой-то дурманящий, просто опьяняющий аромат сладких духов. Она ехала, молчаливо смотря ему в широкую грудь, только длинные ресницы чуть подрагивали. Венсан отметил минимум косметики у нее на лице, пожалуй, она использовала легкий, полупрозрачный тон пудры, красную помаду, черную классическую тушь для ресниц, которые наверняка были и так черными, а девушка пыталась придать им всего лишь форму и выразительность взгляду. На некоторых женщинах помада красного цвета смотрелась, как на уличных проститутках, вызывающе, вульгарно и сильно старила лицо, на этой девушке она выглядела так, будто та родилась с ней. В ее облике было что-то потустороннее, загадочное, и Венсан начал нервничать, понимая, что звук у него в ушах не шум лифтового мотора, а стук его собственного сердца. Его поражало, как эта девушка держалась — с достоинством и смелостью. Она не билась в истерике, не плакала в три ручья, не кричала, что все мужики — сволочи, не пыталась жаловаться на злодейку-судьбу и искать виноватого.
— Извините, как вас зовут? — спросил Венсан, когда лифт остановился.
— Фрида, — ответила девушка, и он почему-то не удивился, у этой незнакомки должно быть и имя особенное, необычное. Девушка слабо улыбнулась и пояснила: — Моя мама в молодости была большой оригиналкой. Я привыкла к своему имени, оно меня устраивает, а вас?
— Вполне, — улыбнулся Венсан и представился: — Венсан Витальевич.
— Очень приятно, в такой трудный момент жизни встретить понимающего человека, — сказала Фрида, словно песню пропела.
Венсан ввел ее в смотровую комнату, столкнувшись в дверях с медсестрой, которая скороговоркой пролепетала:
— Нам уже позвонили снизу, располагайтесь здесь, Дмитрий Дмитриевич сейчас придет.
Фрида присела на край кушетки, слегка поморщившись.
